Белорусский журнал международного права и международных отношений 1998 — № 4
международные отношения
РОЛЬ ЭТНОРЕЛИГИОЗНЫХ ПРОТИВОРЕЧИЙ В БОСНИЙСКОМ КРИЗИСЕ В 90-е гг. ХХ в.
Бенчева Катя Бориславовна — аспирант кафедры нового и новейшего времени исторического факультета Белорусского государственного университета
Распад Югославской федерации в начале 90-х гг. выдвинул на первый план ряд этноконфессиональных проблем, связанных с образованием новых государств вследствие национального самоопределения. Здесь можно увидеть некое повторение истории балканских государств, поскольку после освобождения от турецкого рабства их образование сопровождалось кровавыми межнациональными конфликтами из-за невозможности точного определения границ между новоформирующимися национальными группами и народами. Кровавая югославская драма последних лет убедительно иллюстрирует все эти события.
В поисках корней противоречий следует обратиться ко времени распада Османской империи и формирования балканских государств. На территории бывшей Югославии всегда переплетались интересы двух империй — Османской и Австро-Венгерской. Интерес представляет рассуждение английского историка А. Дж. Тойнби о формировании новых государств после распада этих империи: "Родились два новых национальных государства — Югославия и Большая Румыния, что было символом триумфа нового порядка. Каждое из этих государств есть государство-преемник как Габсбургской монархии, так и Оттоманской империи, и каждое из этих образований представляет собой не только территории, унаследованные от двух разных династических государств, но также народы, объединенные по принципу национальности и хранившие следы культуры двух разных цивилизаций. Этот смелый политический эксперимент может иметь успех, а может провалиться, эти синтетические национальные образования могут стать органическими соединениями или же распасться на составляющие..."1 Тойнби поставил вопрос, ответ на который содержится в современном югославском конфликте, возникшем из-за противоречий между разными культурами и религиями, а также вследствие взаимных социальных и политических претензий.
Югославская федерация строилась на основе определенных исторических реалий, главной из которых был мозаичный характер ее этнической структуры. Видимо, формирование федеративного государства опередило окончательную консолидацию наций, которые ее образуют. Поэтому не был создан свободный и равноправный союз, и в рамках федерации ускоренными темпами продолжалась национальная ферментация. К тому же границы между югославскими республиками, за несколькими исключениями, никогда не были формально утверждены решениями компетентных органов. Согласно господствовавшей тогда идеологии, считалось, что вопрос о границах не имеет особого значения2. После Второй мировой войны в федерации было проведено второе территориальное деление, не совпадающее с этническими границами. В результате в некоторых областях появились национальные меньшинства, не принадлежащие к основной народности. Примером может служить территория Сербской Краины в Хорватии, которая во время Второй мировой войны была присоединена к фашистскому НГХ, а после создания СФРЮ так и осталась в составе Хорватской республики. Эти ошибки югославского руководства привели к быстрому распаду федеративной государственной системы в начале 90-х гг. на ее составные части. Распад Югославии открыл, по мнению югославского исследователя Предрага Симича, "ящик Пандоры" с этническими и религиозными конфликтами на Балканах, с непосредственной угрозой для мира и безопасности в Европе3.
Наиболее тугой узел противоречий, которые на 5 лет стали определяющим фактором всего югославского кризиса, возник в Боснии и Герцеговине, где этнический сепаратизм, замешанный на национальной нетерпимости и религиозном экстремизме, привел к непримиримой вражде между проживающими в республике сербами, мусульманами и хорватами. Из всех югославских земель наиболее сложным и противоречивым путем шло развитие именно Боснии.
В Боснии и Герцеговине турецкое завоевание пресекло возможность постепенного формирования единой боснийской нации, как это происходило в других югославских землях, более того — здесь началось широкое проникновение исламской цивилизации. Этот процесс объясняется быстрым восприятием мусульманской религии боснийскими богомилами, которые видели в османах спасителей от католического гнета. "Легкость" укоренения здесь мусульманства русский ученый А. Ф. Гильфердинг объяснял и некоторой близостью учений богомильства и ислама, имеющих дуалистический характер4. Здесь уместно остановиться на этническом происхождении боснийских мусульман, поскольку этот вопрос является одним из самых сложных и болезненных в современном боснийском кризисе. Большинство мусульман Боснии — это местные славяне (многие ученые считают, что это были сербы, хотя некоторые исследователи полагают, что это были хорваты), которые перешли в мусульманство. Только незначительная часть боснийских мусульман является потомками османо-тюркских переселенцев, часть которых позже славянизировалась. Таким образом, можно сказать, что мусульманское население Боснии и Герцеговины возникло в результате процессов исламизации, происходивших среди местного христианского населения (католиков и православных) во времена владычества Османской империи. Колонизаторская политика империи в этой области не смогла изменить язык местного славянского населения и его численное преобладание. Следовательно, славянская основа, несмотря на колонизацию, сохранилась. Но при этом произошли изменения в быту и сознании населения Боснии под воздействием мусульманской религиозной традиции.
В последнее время в связи с событиями в Боснии и Герцеговине в научной литературе все чаще рассматривается вопрос о возникновении и развитии боснийско-мусульманского "этноса". В 70-е гг. ХIХ в. среди населения Боснийского вилайета православные составляли 37,6 %, католики 12,7 %, а мусульмане — 48,9 %. У последних сохранился сербский язык и формировалось особое национальное самосознание5 . Надо отметить, что этническая и национальная принадлежность человека определяется тем, каким образом в его сознании переработались и какие результаты дали окружающие его этнические и социальные реалии. Боснийские сербы и хорваты, став мусульманами, постепенно сменили свое сербское и хорватское самосознание на османо-мусульманское. Влияние мусульманства на народное сознание было особенно сильным, поскольку нормы ислама тесно переплетаются с государственным устройством. В случае с Боснией и Герцеговиной также необходимо учитывать, что ислам отрицает родственные связи. Таким образом, в Боснии и Герцеговине религиозная принадлежность является важной этнической характеристикой. Религиозные изменения и их воздействие на сознание людей — как и специфика политического развития — приводят к формированию особого национального сознания. Таким образом, на территории Боснии постепенно сложилась замысловатая этноконфессиональная картина: различные части населения, имевшие родственное этническое происхождение и общий язык, одновременно исповедовали православие, ислам и католицизм. Постепенно оформились три этноконфессиональные группы: мусульмане (преимущественно сербы), впитавшие турецко-исламскую культуру, сербы, исповедовавшие православие и связанные с церковнославянской традицией, и хорваты, попавшие под влиянии романо-германской традиции. При этом необходимо учитывать, что мусульмане Боснии и Герцеговины не поддаются туркизации, которая для них считается обидной. В этом их существенное отличие от остальных балканских мусульман, которые в значительной степени идентифицируют себя с турками. ХIХ в. боснийские мусульмане "ощущали себя особой этнической общностью, по отношению как к иноверцам, так и прочим мусульманам"6. Поэтому можно говорить не об отдельном этносе, а о новой этнической общности, которая эволюционирует в сторону формирования самостоятельного национального сознания и нового самоопределения. Тезис о том, что боснийские мусульмане являются особой национальной группой, защищал в середине ХIХ в. Джон Стюарт Милль. В своей теории он исходил из того, что национальность и право на национальное самоопределение есть чувство национальной идентичности у общности людей. Критерием существования нации, по мнению Милля, является осознание обособленности одной человеческой общности от других7.
Сегодня вопрос об определении понятия "нация" волнует многих ученых и политологов. Этот вопрос рассматривается многопланово и аналитично, но, тем не менее, научно обоснованной дефиниции понятия "нация" до сих пор не существует. Роль религии как фактора, влияющего на национальный идентитет, отстаивают ряд ученых, например Жорж Кастелан и В. Фрейдзон, которые считают, что религия только как духовность не является определяющей для боснийских мусульман, но становится понятием национальной принадлежности8. Чтобы подчеркнуть свою обособленность как от славян области, так и от остальных мусульман, боснийские мусульмане стали называть себя "бошняками". В условиях османского господства этот этноним "употреблялся, когда боснийские мусульмане хотели подчеркнуть свои этнические отличия от других мусульман"9. Первыми концепцию особого "бошняцкого" народа выдвинули францисканские монахи. Они писали, что население Боснии бошняцкое, т.е. это боснийский народ, который существует между сербским и хорватским народами. Однако это мнение бытовало только среди образованных монахов, которые находились под влиянием просветительских идей иллиризма, но не нашло отклика среди широких слоев населения10. В ХIХ в. боснийские католики не приняли идею "бошнячества" и перспективу создания самостоятельной Боснии. Постепенно они стали считать себя хорватами, частью хорватского народа и не восприняли идею средневекового боснийского государства, выдвинутую в это же время. Сербское православное население тоже не поддерживало идею бошняцкой народности. Мусульмане Боснии жили с убеждением, что они отдельная общность — бошняки, которая отличается от остальных балканских мусульман и турок, но также не чувствовали себя в одной общности с боснийскими сербами и хорватами. Христианское население Боснии, со своей стороны, отрицало местных мусульман, и такое отношение также способствовало их обособлению.
Фактически самоопределение населения Боснии и Герцеговины происходило в зависимости от вероисповедания. Совпадение отдельных национальных интересов и религиозной принадлежности показывало, что религия доминировала в этом регионе. Натянутые отношения между двумя христианскими общинами — католической и православной — и соперничество их национальных пропаганд свидетельствовало о том, что процесс национального самоопределения у боснийских хорватов и сербов завершен. А их постоянные попытки приобщить боснийских мусульман к себе свидетельствуют о незавершенности процесса превращения мусульманской общности в нацию. Необходимо заметить, что даже этноним "бошняк" вспоследствии не закрепился за мусульманами Боснии, поскольку им можно было обозначать все коренное единоязычное население.
Таким образом, на протяжении столетий различные части Боснии и Герцеговины оказывались под господством той или иной цивилизации, но полностью она не принадлежала ни к одной из них. Все это делало ее историческое и этнокультурное развитие крайне драматичным и противоречивым в отличие от других югославских земель. Именно в силу крайне противоречивого этнокультурного и исторического развития Боснии ее принципиальное отличие от других югославских республик состояло в том, что в ней не было единой боснийской нации, а существовало сразу три: сербы, хорваты и мусульмане, которые считали себя отдельными народами. С середины ХIХ в. до Второй мировой войны сербы составляли приблизительно 42—45 % населения Боснии, мусульмане — 30—33 %, хорваты — 18—20%11, т. е. сербы составляли этническое большинство. Картина изменилась в результате фашистской оккупации, когда усташи и поддерживавшие их мусульмане уничтожили свыше полумиллиона сербов. В итоге этнический баланс изменился в пользу мусульман.
До 1958 г. мусульмане Боснии и Герцеговины могли декларировать себя как сербы, хорваты или "югославяне, национально неопределенные". Во время переписи населения в 1961 г. впервые появилась графа "мусульмане (этническая принадлежность)"12. В итоге большая часть мусульманского населения Боснии определяется как "мусульмане". Если в 1961 г. во всей Югославии 978 953 человек объявили себя "мусульманами в этническом смысле", то уже десять лет спустя к этой категории относили себя 1 717 млн, из которых 1 482 млн в Боснии и Герцеговине. В 1981 г. их число достигло 2 млн человек, а в Боснии и Герцеговине этот показатель превысил 40 % населения и "этнические мусульмане" вытеснили сербов как традиционное большинство в этой республике13.
Общественно-исторические условия не позволили сформироваться отдельной мусульманской нации. Ее идея зародилась в среде мусульманской интеллигенции, которая искала и колебалась между хорватами, сербами и идеей о боснийской или "югославской" нации. Таким образом, после колебаний между определениями "боснийской" и "югославской" нации власти Югославии в поиске нового оригинального решения остановились на термине "мусульмане" как не только выражающем религиозное содержание, но и имеющем этнический смысл. Именно поэтому боснийское население получило право определяться не только религиозно, но и национально как мусульманское. При этом так называемая "мусульманская нация", официально признанная в Конституции 1974 г., пользовалась правами наций только в Боснии и частично в Санджаке, но не охватывала мусульманского населения в остальных частях Югославии14. Надо отметитиь, что создатели мусульманской национальности требуют переименования боснийских мусульман в "бошняков". Такие интеллектуалы, как Смаил Балиг, Адил Зулфикарпашич и Алия Исакович, говоря о бошняцкой нации и имея в виду боснийских мусульман, подчеркивают, что эта идентификация не угрожает сербам и хорватам в Боснии. Они декларируют, что, несмотря на богомильское происхождение боснийских мусульман, сегодня территория Боснии и Герцеговины принадлежит всебоснийцам15. С другой стороны, отдельные лица, например всемирно известный режиссер Эмир Кустурица, не чувствуют себя мусульманами, но не могут определить себя и как сербы. Здесь надо также отметить, что создание этой искусственной конструкции (мусульманская нация) было продиктовано намерением устранить противоречия между сербами и хорватами, стремящимися присоединить к себе мусульманское население. Однако религия и нация — это два разных понятия. Хотя религия и играет определенную роль в формировании нации, особенно там, где сосуществуют несколько конфессий, она не может ни в коем случае отождествляться с нацией. Это явилось одной из основных ошибок национальной политики Тито, которая была оплачена недавней войной.
Интерес представляет также то, что в последней переписи в 1991 г. в бывшей Югославии зарегистрировано два вида мусульман: 2,5 млн мусульман с заглавным "М" — национальная принадлежность, и 3,5 млн мусульман с маленькой "м" — религиозная принадлежность. Первая группа компактно населяет Боснию и Герцеговину (1,9 млн человек), представители небольшой ее части живут также в Санджаке, Македонии и в других республиках. К мусульманам с маленькой "м" — религиозная принадлежность — относятся албанцы, цыгане, турки и "югославяне", которые в большинстве случаев являются славянами, сохранившими свой этнос, не определяя его категорично, но уверенными в своей принадлежности к исламу16.
Гражданская война, начавшаяся в 1991 г., постепенно стала обретать религиозную и межгосударственную окраску. Эскалация военных действий охватила три самые большие бывшие республики федерации — Сербию, Хорватию, Боснию и Герцеговину. В самом начале, когда уже было ясно, что территориальные споры и споры о меньшинствах не будут решены мирным путем, военно-политические наблюдатели предупреждали о последствиях переноса боевых действий на территорию Боснии и Герцеговины. Было ясно, что возможная война в этой республике будет продолжительной, жестокой, со многими человеческими жертвами и большими материальными затратами.
Поводом для войны в Боснии стало провозглашение суверенитета и государственной независимости республики в середине октября 1991 г., а также ее последующее признание международным сообществом. Сербское население республики выступило против выхода Боснии из Югославской федерации, хорваты мечтали о присоединении к Хорватии, а мусульмане стремились к единой Боснии под своей эгидой, где они были бы основной нацией, а сербам и хорватам был бы предоставлен статус национальных меньшинств. Надо отметить, что стремление мусульман к созданию отдельного государства в Боснии стало одной из причин войны, так как это затронуло национальные чувства сербов, не забывших пятивекового владычества мусульман. Сюда же надо отнести и тот факт, что среди таких представителей мусульманской элиты, как Алия Изетбегович, существовала идея создания исламского государства, которая опиралась не некоторые фундаменталистские теории. Важно подчеркнуть, что в основе конфликта в бывшей Югославии также лежал вопрос о праве наций на самоопределение. Европейские государства решительно выступали за право на самоопределение как право этнической нации на собственную государственность. Только в Словении этот принцип осуществился сравнительно беспроблемно, так как эта республика отличалась однородностью.
Открытые вооруженные столкновения между сербами, мусульманами и хорватами быстро переросли в настоящую гражданскую войну на территории всей республики. Введение санкций против СРЮ и другие меры ООН, США и их союзников не смогли остановить войну. В Боснии все три этнические общности создали свои военные, полувоенные части и даже разбойничьи вооруженные группы. Таким образом, война в республике становилась гражданской, без соблюдения каких-либо правил ее ведения. По подсчетам сараевского профессора Иле Бошнаковича, в войне погибли 139 000 мусульман, 96 000 сербов, 28 000 хорватов и 12 000 югославян, около 1,3 млн беженцев17. К этой страшной статистике надо прибавить и тот факт, что в Югославии происходила самая большая "этническая чистка" за последние 500 лет.
Вопрос об "этнической чистке" уходит в прошлое балканских стран. То, что происходит сейчас в Югославии, не начало, а страшное продолжение ранее сформировавшихся традиций. Этническая чистка стала политической стратегией правительств балканских государств18. Этот вопрос является главной причиной всех балканских войн на протяжении ХХ столетия. В нынешней югославской войне "этническая чистка" является приоритетом не только для сербов, как пытается это доказать международное сообщество, и в частности США. Ее приверженцами в равной степени являются также хорваты и мусульмане. С особым усердием хорваты позаботились о чистке чисто сербских территорий Сербской Краины в Хорватии. Мусульмане тоже не уступают остальным. Об этом говорят события, которые произошли в Боснии и Герцеговине после подписания дейтонских соглашений (8.09, 14.09, 26.09, 5.10.1995). Так, например, квартал "Илиджа" в Сараево, в которым когда-то жили 25 000 сербов, был четвертым кварталом из пяти, который перешел в руки мусульмано-хорватской федерации, и только за 24 часа было получено 35 докладов о насилии и издевательствах мусульман по отношению к оставшимся в районе сербам. Международные полицейские силы ООН, которые наблюдали за передачей власти в "Илидже", оказались бессильны перед анархией19.
14 декабря 1995 г. на конференции в Париже бывшая югославская автономия Босния и Герцеговина стала самостоятельным государством, состоящим из двух частей — Республики Сербской и мусульмано-хорватской федерации. Но условиями соглашения остались недовольны его главные участники. Сербы хотели, чтобы их земли перешли к СРЮ, хорваты — к уже признанной Хорватии. Мусульмане воевали за то, чтобы вся территория принадлежала им. Таким образом, можно сказать, что объединение трех народов в едином государстве после пятилетней кровопролитной войны является искусственным. Сербы, хорваты и мусульмане не отказались от своих претензий, о чем свидетельствуют и выборы, состоявшиеся 14 сентября 1996 г. в Боснии и Герцеговине. Результаты голосования показали, что ни одна из этноконфессиональных групп не намерена распрощаться с националистическими устремлениями и начать жить вместе в мире20. Ряд наблюдателей предрекают, что война еще не закончена и надо ожидать новых столкновений. В этом плане весьма показательны слова Драгана Челича: "Между сербами, мусульманами и хорватами есть столько убитых, что вряд ли мы сможем жить в одном государстве"21.
Фундаментальный вопрос, который еще не получил ответа, это вопрос о том, может ли быть признан статус нации за религиозно-этнической общностью, какой являются боснийские мусульмане, и можно ли административные границы этой общности считать государственными. Политика Тито создания "наций" в этом случае ставит Европу перед проблемами, не имеющими аналогов в истории континента. Более того, военная конфронтация содействовала утверждению и признанию мусульманской национальности и ее популяризации в мире. К вышесказанному надо добавить, что создание исламского государства на Балканах неминуемо грозит новыми военными столкновениями в регионе, поскольку мусульмане в Греции, Болгарии, Македонии, Сербии потребуют также создания собственных мусульманских государств, притом только на том основании, что они исповедуют ислам. Последние события в Косово являются тому ярким подтверждением.
1Тойнби А. Постижение истории. М., 1996. С.126.
2 Симич П. Гражданская война в Югославии. Причины и последствия // Международная жизнь. 1993. № 7. С. 78.
3 Там же. С. 75.
4 Досталь М. Ю. Основные проблемы истории славян в журнале "Русская беседа" (1856—1860): Исследования по историографии стран Центральной и Юго-Восточной Европы. М., 1991 С. 34.
5 Формирование национальных независимых государств на Балканах (конец 1870-х гг. XIX в.). М., 1986. С. 270.
6 Фрейдзон В. И. К истории боснийского мусульманского этноса: Формирование наций в Центральной и Юго-Восточной Европе. М., 1981. С. 330.
7 Мил Д. С. За националността и представителното управление // Панорама. София, 1993. кн. 1—2. С. 14—15.
8 Йовевска М. Босна и Херцеговина през 19—20 век: Нации и национални взаимоотношения. В.Търново, 1995. С. 20—21.
9 Фрейдзон В. И. Указ. соч. С. 330.
10 Йовевска М. Указ. соч. С. 83.
11 Красная звезда. 1992. 25 мая.
12 Палешутски К. Националният въпрос в Югославската федерация: Национални проблеми на Балканите: история и съвременност. София, 1992. С. 112.
13 Петров Н. Ислямът в бившата Югославия // Зора. София, 1992. № 14.
14 Палешутски К. Указ. соч. С. 112—113.
15 Йовевска М. Указ. соч. С. 184.
16 Чавдарова М. Турция и босненските мюмсюлмани — фактори на взаимодействие // Международни отношения. София, 1993. № 6. С.39.
17 Симич П. Регулуиране или разрешаване на конфликта: югославският случай // Международни отношения. 1995. № 1. С. 24.
18 Трифонов С. Етнически малцинства и национална сигурност // Международни отношения. София, 1994. № 3. С.86.
19 Взрив на анархия // Антени. София. 1996. 24 април.
20 Всеобщие выборы в Боснии и Герцеговине // Компас. 1996. № 39. С.13.
21 В Босна чакат война следващото лято // 168 часа. 1995. 25—31 декември.