Белорусский журнал международного права и международных отношений 2000 — № 1
международное право — международное гуманитарное право
ПОЛВЕКА ЖЕНЕВСКИМ КОНВЕНЦИЯМ
Сандо Ив — директор Управления международного права и информации Международного комитета Красного Креста
"Плакать мне или смеяться — ответа найти не могу", — сказал поэт, и это двойственное чувство мы испытываем, празднуя пятидесятилетие Женевских конвенций 1949 г. Конечно, радостные моменты существуют: это и воссоединение семьи, и репатриация пленного, и послание от родного человека на бланке Красного Креста, но гуманитарная деятельность вряд ли сможет смягчить все страдания, которые приносит война. Следует ли воспевать достоинства этих Конвенций или горько сожалеть о том, чего они не смогли предотвратить? Эта дилемма всегда будет стоять перед международным гуманитарным правом: нельзя по-настоящему радоваться его достижениям, сознавая, что не хватит никаких усилий, чтобы улучшить участь жертв войны.
И война, и нарушения международного гуманитарного права свидетельствуют о разных по своим масштабам поражениях, которые терпит гуманность. Борьба за уменьшение последствий войны не означает, таким образом, отрицания усилий, направленных на сохранение мира; не следует видеть противопоставления там, где имеет место взаимодополняемость. Макс Петипьер, председатель Дипломатической конференции 1949 г., заявил по этому поводу, что значение этой конференции "вряд ли можно понять до конца, если за ее внешней стороной не увидеть обличающего войну содержания", добавив, что "нашим самым горячим желанием было бы желание, чтобы эти четыре Конвенции не пришлось никогда применять"1.
Да, с тех пор не было новой мировой войны, но длинный перечень конфликтов, которые произошли за этот период, и ужасные преступления, совершенные в ходе этих конфликтов, неизбежно делают менее осуществимой надежду, высказанную в 1949 г. Это юбилей с горьким осадком.
Но от горечи до цинизма — один шаг, и нам любой ценой необходимо удержаться от того, чтобы его совершить. Этот юбилей должен послужить поводом для позитивного и побуждающего к действию анализа для всех, кто стремится к более справедливому миру, к тому, чтобы было меньше войн и меньше страданий на этих войнах, к достижению большего уважения человеческого достоинства и большего проявления чувства солидарности.
Послевоенная атмосфера
Идея разработки Конвенций 1949 г. выдвигалась уже в феврале 1945 г., т. е. еще во время войны2. Ужасы войны и отсутствие конвенции, предоставляющей защиту гражданскому населению, показали, насколько важно было устранить пробел в деле защиты этой категории лиц3. Можно, конечно, задаться вопросом, обеспечили бы защиту в условиях невиданных доселе нарушений такие договоры, будь они более совершенными, и способно ли право остановить безумие. Но другого выхода, кроме как добиваться принятия международным сообществом документов, основанных на нормах, приемлемых для всех членов сообщества, не было.
Когда через четыре года после окончания войны Дипломатическую конференцию все же созвали, возбуждение от недавно пережитых событий уже улеглось, международная обстановка изменилась, и уже новые политические соображения определяли ее. Недоверие и напряженность снова вернулись в международную жизнь, геополитические проблемы безопасности стали брать верх над гуманитарными соображениями. Потребовалось проявить большое упорство и дипломатичность, чтобы добиться существенных результатов. Конференция вынуждена была ограничить свои устремления и отказаться от серьезного рассмотрения вопросов, связанных с ведением боевых действий, в частности, посредством воздушных бомбардировок, так как США не желали детально обсуждать вопрос о запрещении ядерного оружия, дававшего им решающее военное преимущество4.
Необходимость принятия Дополнительных протоколов в 1977 г.
В гуманитарном праве существовал пробел, который следовало восполнить. МККК пытался это сделать, но регламентировать ведение боевых действий, влияющее на способность государства обеспечить свою оборону, оказалось делом чрезвычайно трудным.
Проект документа, разработанный МККК с помощью экспертов и представленный на XIX Международной конференции Красного Креста (Дели, 1957 г.), не был одобрен из-за поднимаемого в нем вопроса о запрещении ядерного оружия5.
МККК извлек уроки из этой неудачи и, столкнувшись с новыми драматическими конфликтами, такими, как война во Вьетнаме, счел необходимым предпринять новые шаги, направленные на регламентацию боевых действий, пойдя даже на то, чтобы исключить вопрос о ядерном оружии. Это позволило, в конечном счете, подготовить проект соглашения и созвать в 1974 г. Дипломатическую конференцию.
Но в ходе Дипломатической конференции 1974—1977 гг. некоторые государства выразили пожелание, чтобы вопрос о ядерном оружии был снова внесен в повестку дня. В заключительном докладе Специальной комиссии, которая была создана для рассмотрения вопроса о запрещении или ограничении применения некоторых видов оружия, эта дилемма была сформулирована следующим образом: "Самыми смертоносными видами оружия являются, несомненно, ядерное оружие и другие виды оружия массового поражения", но "ядерное оружие, в частности, выполняет особую функцию — оно не допускает развязывания широкомасштабного вооруженного конфликта"6. Конференция не развила эти положения, и действие Протоколов в отношении ядерного оружия так и осталось неопределенным.
Длительный период подготовки Протоколов 1977 г. привел к неожиданному результату: время проведения Дипломатической конференции совпало с наиболее активным периодом деколонизации, и проходила эта Конференция в условиях, существенно отличающихся от тех, которые были в 1949 г. И хотя большинство молодых государств при получении независимости не денонсировали Женевские конвенции, именно их участие в разработке Дополнительных протоколов позволило им по-настоящему почувствовать свою причастность к международному гуманитарному праву. Это нашло свое отражение в тексте Протоколов, в частности в том, что в них при соблюдении определенных условий допускалось применение методов ведения партизанской войны, осуждалось применение практики апартеида в ходе вооруженного конфликта, наемникам не предоставлялся статус комбатанта, а национально-освободительные войны приравнивались к международным вооруженным конфликтам.
Кроме того, Конференция признала всевозрастающее значение немеждународных вооруженных конфликтов и посвятила им отдельный протокол, к которому мы еще вернемся.
Развитие нормативной базы после 1977 г.
Хотя Конвенции 1949 г. и Дополнительные протоколы к ним 1977 г. являются основными документами, содержащими положения международного гуманитарного права, существуют и другие договоры, закрепляющие нормы этого права.
Что касается обычных вооружений, то Протокол I открыл путь к заключению в 1980 г. Конвенции о запрещении или ограничении применения конкретных видов обычного оружия, которые могут считаться наносящими чрезмерные повреждения или имеющими неизбирательное действие (пересмотрена и дополнена в 1995 и 1996 гг.), а также к заключению в 1997 г. в Оттаве Конвенции о запрещении применения, накопления запасов, производств и передачи противопехотных мин и об их уничтожении7.
Кроме того, благодаря принятию в 1993 г. Конвенции о запрещении разработки, производства, накопления и применения химического оружия и о его уничтожении, а также работе по внесению дополнений в Конвенцию 1972 г. о запрещении разработки, производства и накопления запасов бактериологического (биологического) и токсинного оружия и об их уничтожении, усиливается предусмотренное нормами обычного права запрещение применять оружие массового поражения в любой ситуации вооруженного конфликта, несмотря даже на то, что в отношении ядерного оружия ясности нет.
В 1999 г. был принят второй протокол к Конвенции 1954 г. о защите культурных ценностей в случае вооруженного конфликта, которая относится к международному гуманитарному праву, но рассматривается как самостоятельный документ.
Разработка и принятие других международно-правовых документов также служили развитию международного гуманитарного права. Следует упомянуть учредительные документы специальных международных уголовных судов, созданных с целью пресечения военных преступлений, Международного уголовного трибунала8, принятие Конвенции о правах ребенка9, Руководящих принципов по вопросу перемещения лиц внутри страны10, Конвенции о безопасности персонала Организации Объединенных Наций и связанного с ним персонала11, а также Руководящих принципов для военных уставов и инструкций по охране окружающей среды в период вооруженных конфликтов12.
Будучи хранителем международного гуманитарного права13, MKKK активно содействовал развитию этого права, выдвигая те или иные предложения или проводя совещания экспертов, позволяющие более глубоко рассмотреть некоторые вопросы, а также следя за тем, чтобы новые положения не вступали в противоречие с существующими нормами международного гуманитарного права (во многих случаях достаточно хорошо известными), а, наоборот, усиливали их.
Большинство из этих новых положений рассматриваются в данном номере журнала, MKKK также посвятил им множество докладов. Объем настоящей статьи не позволяет нам подробно на них остановиться.
Основные вопросы, которые остаются открытыми
Помимо вышеупомянутой разработки нормативной базы международного гуманитарного права на развитие практической деятельности оказали влияние многие вопросы, возникшие после 1949 г. Они привели к принятию решений, предлагающих толкование тех или иных положений, к выработке новых аналитических подходов. Видоизменение вооруженных конфликтов и проблемы практического характера, возникающие в ходе применения международного гуманитарного права, постоянно порождают потребность в новых толкованиях положений этого права и могут способствовать принятию новых нормативных документов. Ниже мы постараемся рассмотреть основные вопросы, которые еще остаются неразрешенными.
1. Нормы, применяемые во время внутренних конфликтов
При выработке статьи 3, общей для Женевских конвенций, которая стала основным нововведением Дипломатической конференции 1949 г., ее участники стояли перед дилеммой: или потребовать от обеих сторон, участвующих во внутреннем конфликте, соблюдения действительно новых правил и дать четкое определение стороне, противостоящей правительственным силам (т. е. потребовать от законного правительства признания состояния войны), или разработать нормы такого общего характера, что их можно было бы считать применимыми всеми участниками конфликта по отношению ко всем участникам конфликта, независимо от того, содержится ли соответствующее обязательство в Конвенции14. В конечной редакции были учтены оба требования, причем упор делался на втором: в статье 3 содержатся положения, которые считаются общепризнанными, и одновременно предлагается сторонам в конфликте заключать соглашения более широкого содержания.
Следует с удовлетворением отметить, что в Протоколе II 1977 г. получило развитие гуманитарное право, применимое в период внутренних конфликтов, в нем закрепляются основные гарантии, гарантируется нормальное обращение с лицами, лишенными свободы, а также предусматриваются судебные гарантии, относящиеся к неумаляемым в системе прав человека, обычный характер которых признается и которые необходимо соблюдать даже в тех случаях, когда не применяются положения этого Протокола или когда его применение оспаривается. Однако другие положения Протокола II не относятся к обычному праву15, и дилемма, возникшая в 1949 г., по-прежнему существует.
Проблема заключается в том, что существующие правительства категорически отказываются признавать, что лица из состава вооруженных сил оппозиции обладают полноценным статусом комбатанта, усматривая в таком признании поощрение мятежа и ослабление своей власти. И хотя вряд ли следует ожидать, что такое положение вещей претерпит существенные изменения, необходимо подчеркнуть, какое большое значение для правительства имеют отказ от вынесения или, по крайней мере, приведения в исполнение смертного приговора в период конфликта (что выходит за рамки изложенных в Протоколе II требований), а также строгое соблюдение положений этого договора. Проводящиеся во время конфликта казни лиц из состава вооруженных сил, противостоящих правительству, а также пытки и жестокое обращение могут вызвать аналогичные действия со стороны оппозиционных сил, считающих незаконным правительство, с которым они сражаются, вплоть до совершения актов терроризма, осуществляемых в качестве ответной меры. Одним словом, все это может привести к эскалации насилия — к ситуации, когда попираются все нормы международного гуманитарного права. "Сведение счетов" следует проводить после завершения конфликта, подчиняясь призыву к сдержанности, изложенному в пункте 5 статьи 6 Протокола II, который содержит требование "предоставить как можно более широкую амнистию" соответствующим категориям лиц.
2. Нормы, касающиеся ведения боевых действий
Следует честно признать тот факт, что нормы, касающиеся ведения боевых действий, приводят к возникновению проблем, которые объективно считаются более сложными по сравнению с проблемами, касающимися лиц, находящихся во власти неприятельской стороны, поскольку соблюдение этих норм, в отличие от других правил, может решительным образом повлиять на успешное ведение войны. Этим и объясняются трудности, с которыми сопряжено решение данных проблем в рамках гуманитарного права, цель которого состоит не в том, чтобы предотвратить войну, а в том, чтобы смягчить ее последствия. Отсюда так важно вести серьезный диалог с военными, позволяющий достичь взаимоприемлемых решений (что является условием применения этого права), учитывающих как военную необходимость, так и требования гуманитарного права.
Тут необходимо указать на наметившуюся положительную тенденцию, выраженную в стирании различий между нормами, регулирующими международные конфликты, и нормами, касающимися внутренних конфликтов. Анализ содержания военных уставов показывает, что военным запрещается давать указания не проявлять сдержанности в условиях внутреннего конфликта; постепенно исчезает и ошибочное мнение, что виды оружия, применение которых запрещается в ходе международных конфликтов, все же можно применять во время внутренних конфликтов16.
Тем не менее, такие понятия, как определение военного объекта, значение принципа соразмерности и принципа причинения как можно меньшего ущерба, а также меры предосторожности, принимаемые при нападении (все они упоминаются в Протоколе II 1977 г.), необходимо уточнить в свете современных конфликтов. Поскольку большинство из этих принципов должны учитываться как на стратегическом, так и на тактическом уровне, необходимо провести их анализ на этих уровнях и включить их изучение в соответствующие учебные программы. Слишком широкое или слишком расплывчатое толкование этих принципов может выхолостить их содержание; с другой стороны, невозможно дать им четкое определение без проведения интенсивного диалога с теми, кто эти принципы применяет. В этом смысле немало вопросов возникает в связи с активным применением военной авиации в ходе конфликта в Персидском заливе и в конфликте между НАТО и Союзной Республикой Югославия, из чего необходимо извлечь соответствующие уроки. Сегодня такой диалог и анализ необходимы для того, чтобы добиться ясности гуманитарного права и уважения к нему. Тем более, что серьезные нарушения принципов и норм, касающихся ведения боевых действий (например, нападения неизбирательного характера), относятся к военным преступлениям, на которые распространяется универсальная уголовная юрисдикция и которые перечислены в Статуте недавно созданного Международного уголовного суда.
3. Ядерное оружие
С момента своего появления ядерное оружие оказывает определенное влияние на развитие международного гуманитарного права, оно чисто символически устанавливает пределы этого права. Ввиду того, что практически все государства в состоянии произвести другие виды оружия массового поражения — биологическое и химическое, регламентация их производства и применения стала настоятельной необходимостью. Однако в атмосфере недоверия, когда явное предпочтение отдается интересам государства, значительно труднее добиться запрета того вида оружия, которое позволяет иметь решающее преимущество. Именно так обстояло дело с ядерным оружием в конце Второй мировой войны.
Как только СССР освоил производство ядерного оружия, из оружия, дающего абсолютное превосходство, оно превратилось в оружие сдерживания. Сторонники этого принципа сдерживания могут утверждать, что он сработал, но, именно отстаивая этот принцип, ядерные державы отказались рассматривать вопрос о ядерном оружии на Дипломатической конференции 1974—1977 гг. На деле же принцип сдерживания позволяет вести войну, несмотря на обладание ядерным оружием. Несомненно, такое "вынесение за скобки" создает определенные затруднения, так как международное право основывается на равенстве суверенных государств и, как указывается в изданном МККК Комментарии, "вряд ли кто-то может предположить, что ядерное оружие находится "вне" международного гуманитарного права". И хотя авторы Комментария согласны с тем, что "этот вопрос не нашел своего разрешения в Протоколе I, поскольку с самого начала было решено его не рассматривать, они все же приходят к выводу, что, "если предположить, что подтвержденные в Протоколе принципы не запрещают применять ядерное оружие в ходе вооруженного конфликта, они все же весьма значительно ограничивают его применение"17.
И все же, чтобы придать сдерживанию эффективный характер, следует исходить из того, что применение ядерного оружия не ограничится чисто академическими случаями, когда его будут использовать, не нарушая международного гуманитарного права. Этим объясняется двусмысленность такого положения и, в частности, замешательство Международного суда, который должен был вынести заключение о законности угрозы ядерным оружием или его применения18. Учитывая современное состояние международного права, а также имеющийся в его распоряжении фактический материал, Суд не смог вынести окончательного решения относительно законности или незаконности применения ядерного оружия в чрезвычайных обстоятельствах самообороны, когда под угрозой находится само существование государства19. Не зная, что выбрать, Суд так и не решился занять позицию, означавшую, по сути дела, осуждение оборонной политики, основанной на принципе ядерного сдерживания. Из двух зол, одно из которых состояло в том, чтобы так расширить понятие военного объекта, что выхолащивался смысл как принципа проведения различия между военными и гражданскими объектами, так и принципа соразмерности, а другое означало бы попытку устранить различие между jus ad bellum (правом на войну) и jus in bello (правом, применимым в период вооруженных конфликтов), Суд выбрал второе. Когда президент США Г. Трумэн решил применить ядерное оружие при бомбардировке Хиросимы и Нагасаки, он выбрал первое решение, т. е. стал трактовать военные объекты так широко, что это понятие утратило всякий практический смысл20.
Конечно, Суд с осторожностью высказался в пользу второго решения, заявив, что не в состоянии сделать "окончательного вывода" по этому вопросу. Но какой бы робкой ни была попытка устранить различие между двумя отраслями права, она таит в себе серьезную опасность: как можно допустить мысль о законности применения запрещенного оружия "в чрезвычайных обстоятельствах самообороны", когда под угрозой находится само существование государства, не предполагая, что в подобных случаях можно также применять и другие запрещенные виды оружия или совершать другие нарушения международного гуманитарного права? Эта попытка вызывает сожаление еще и потому, что ее предпринимают, ссылаясь на "существование государства", не учитывая невиданные доселе мощь и поражающие факторы ядерного оружия, использование которого поставило бы под угрозу существование не только какого-либо одного государства.
Было бы желательно как можно быстрее покончить с подобным подходом. Впрочем, и сам Международный суд подчеркивал важность такого шага, призвав государства начать переговоры по вопросу ядерного разоружения21.
Завершится ли этот период неопределенности, возникший по воле тех, кто стремился обеспечить развитие международного гуманитарного права вопреки противоречию, присущему проведению политики, основанной на ядерном сдерживании? В ближайшее время обязательно необходимо по-новому осмыслить оборонительную политику различных государств, и не только для того, чтобы выполнить предписания Международного суда, но и потому, что благодаря распространению ядерного оружия оно может стать таким же доступным, как и другие виды оружия массового поражения, что сделает очевидной ту угрозу, которую ядерное оружие представляет для каждого из нас. Приведет ли такое положение вещей к более глубокому осмыслению данной проблемы? К этому вопросу мы еще вернемся в заключительной части нашей статьи.
4. Процесс разработки нормативных актов о запрещении или ограничении применения новых видов оружия
Принятие каждого нового нормативного акта, касающегося тех или иных видов оружия, требует проведения длительной подготовительной работы и непростых переговоров: стремление добиться консенсуса чревато ослаблением значения этих документов и проблематичностью их применения. Чтобы запретительный акт был эффективным, его следует принимать оперативно, запрещение должно быть полным и включать выраженный явным или неявным образом запрет на изготовление и экспорт оружия. Запретить только некоторые способы применения того или иного оружия — значит смириться с его производством, а имеющиеся в распоряжении средства контроля слишком неэффективны, чтобы не допустить впоследствии его незаконного применения.
Интересными и новаторскими с этой точки зрения являются переговоры по Оттавскому договору о противопехотных минах, так как они не вписываются в рамки традиционного процесса. Известно, что поиски консенсуса снижают эффективность договоров, но не гарантируют, что эти договоры будут приняты всеми государствами. В результате могильщики международного права оказываются в тройном выигрыше: они замедляют сам процесс подготовки документов, ослабляют их значение и, наконец, они их не ратифицируют. Оттавский договор нарушает этот установившийся порядок, поскольку на конференции собрались государства, поставившие перед собой единую цель, собрались для того, чтобы разработать конвенцию, отвечающую их устремлениям. Безусловно, текст договора и принимаемые обязательства необходимо обсудить, но искреннее желание определить пути, способствующие достижению общей цели, позволяет выработать текст существенно более высокого качества в значительно более короткие сроки. Договор должен стать затем открытым для государств, потому что международная конвенция (особенно если это конвенция, посвященная тем или иным видам оружия) имеет смысл только тогда, когда к ней присоединяется большое число государств. Одно дело — создать клуб, определив правила приема его членов, другое — обсуждать устав клуба со всеми, кто хотел бы в него вступить.
Принятый таким образом договор, текст которого не претерпел существенных изменений по сравнению с первоначальным проектом, имеет огромные возможности стать тем документом, который глубоко воздействует на умы людей и меняет умонастроение народа и правителей.
Необходимо, тем не менее, продолжить обсуждение этих вопросов, особенно вопроса о взаимодействии специальных конвенций и принципов, изложенных в Протоколе I 1977 г. Нельзя ли логически рассматривать работу, завершающуюся принятием специальных конвенций, как усилие, направленное на разъяснение содержания принципов, получивших подтверждение и развитие в Протоколе I 1977 г., а также считать государства — участники этого Протокола сторонами, на которые автоматически возлагаются обязательства по запрещению или ограничению применения того или иного вида оружия? Практика (обсуждение конвенций, участие в которых оформляется путем подписания, ратификации и присоединения) показывает, что такой подход неприемлем для государств.
Тем не менее, Протокол I (ст. 36) налагает на государства-участники обязательство определять, соответствует ли международному праву применение новых видов оружия, которые они принимают на вооружение. Однако трудно допустить, что в такой непростой области каждый участник Протокола будет толковать это положение по-своему. В этой связи было бы, очевидно, логичнее решить вопрос о запрещении отдельных видов оружия в приложении к Протоколу I, которое можно было бы легко пересматривать и вводить в действие с соблюдением упрощенной процедуры, как это было сделано в отношении средств опознавания22.
Здесь логика гуманитарного права наталкивается на преграды экономического характера и соображения безопасности, с которыми ничего нельзя поделать. Таким образом, необходимо проявить изобретательность и, если еще преждевременно заниматься превращением различных конвенций о запрещении или ограничении применения тех или иных видов оружия в приложения к Протоколу I, необходимо призывать государства серьезнее относиться к обязательству, которое налагается на них статьей 36 Протокола I. Это можно сделать на региональном уровне (что было бы проще) с целью укрепления взаимного доверия и усиления коллективной безопасности государств того или иного региона.
Столкнувшись в зонах конфликтов с ужасными, порой смертельными ранениями у своих пациентов, хирурги МККК стали работать над определением принципа запрещения видов оружия, наносящих "чрезмерные повреждения". При поддержке медицинских ассоциаций из разных стран они попытались установить на основе своего опыта критерии, позволяющие наполнить конкретным содержанием этот термин23. Проведя консультации со специалистами, представляющими другие области знании, МККК намеревается развить основные положения, которые позволили бы государствам — каждому в отдельности или на региональном уровне — с большей ответственностью относиться к обязательству, налагаемому на них статьей 36 Протокола I, а также лучше ориентироваться при определении соответствия новых видов оружия международному гуманитарному праву в рамках процедуры пересмотра Конвенции 1980 г.
5. Применение международного гуманитарного права силами ООН
Завершение "холодной войны" усилило роль Организации Объединенных Наций в области поддержания мира. Операции по поддержанию мира традиционно проводятся с согласия заинтересованных сторон, носят нейтральный характер и допускают использование силы только в случае самообороны. На ООН возлагаются также миротворческие функции. В последние годы характер многих операций ООН претерпевал изменения в ходе их осуществления, и, в конечном счете, они вышли за традиционные рамки действий по поддержанию мира. Положение осложняется еще и тем, что между операциями, имеющими четко выраженный принудительный характер, и операциями, безусловно обеспечивающими поддержание мира, появились какие-то неопределенные промежуточные фазы. Бывший Генеральный секретарь ООН Бутрос Бутрос Гали писал по этому поводу в своей книге "Повестка дня для мира": "... между миротворчеством и поддержанием мира может не быть разграничительной линии"24.
В идеале следовало бы разобрать все случаи использования сил ООН и вернуться к рассмотрению различных проблем, с которыми они столкнулись в последние годы. В первую очередь необходимо разработать основные положения, касающиеся применения международного гуманитарного права этими силами, что позволило бы избежать того, чтобы проволочки с определением статуса сил ООН не заставили забыть о главном. А оно заключается в том, что личный состав подразделений, поступающих в распоряжение ООН, должен хорошо ознакомиться с основными принципами и нормами международного гуманитарного права и строго их соблюдать в тех случаях, когда эти силы обязаны их применять25. Примерное поведение солдат и офицеров из воинских подразделений, принимающих участие в таких операциях под флагом ООН или с ее разрешения, будет способствовать повышению авторитета ООН и уважению этого права.
6. Контроль за распределением гуманитарной помощи
Международное гуманитарное право предусматривает осуществление контроля за распределением международной гуманитарной помощи с тем, чтобы избежать ее использования не по назначению. Однако оно не указывает критерии, на основании которых должен обеспечиваться этот контроль. Значительное увеличение объема гуманитарной помощи, а также опасные условия, в которых часто осуществляются операции по оказанию экстренной помощи, не позволяют проконтролировать, доходит ли каждая продовольственная посылка до своего законного получателя. Необходимо, таким образом, разработать показатели, позволяющие определять, что эти операции приносят свои результаты (например, определять состояние здоровья населения, и в частности детей)26.
Нужно, кроме того, подчеркнуть, насколько сложны операции по оказанию экстренной помощи. Учитывая объем и денежное выражение гуманитарной помощи, ее можно рассматривать в качестве одного из основных факторов развития местной экономики (которую она может дестабилизировать) и даже как новую цель, для достижения которой ведется война27. Неразбериха, которую создают действия множества порой недостаточно хорошо подготовленных организаций, а также так называемый синдром "бизнеса на благотворительности" (charity business) требуют лучшей координации действий участников этих операций. В рамках ООН для этих целей был создан координирующий орган28, а по инициативе Международного движения Красного Креста и Красного Полумесяца многие гуманитарные организации участвовали в разработке Кодекса поведения, который призван учитывать эти аспекты, повысить качество их работы и обеспечить координацию их деятельности29.
Операции по оказанию экстренной помощи по-прежнему необходимы, но осуществлять их нужно на высоком профессиональном уровне, прекрасно зная местные условия и постоянно прислушиваясь к местному населению. Если их проводить должным образом, они даже могут стать решающим фактором развития региона, населению которого оказывалась помощь, и после окончания конфликта30. Следует продолжить рассмотрение этих вопросов, тем более что анархический характер некоторых конфликтов заставляет гуманитарные организации прибегать к последнему имеющемуся в их распоряжении средству — убеждению, показывая тем самым, что у международного гуманитарного права есть пределы.
7. Защита женщин
Международное гуманитарное право предусматривает специальную защиту для женщин. Однако страдания, которые они испытывают во время вооруженных конфликтов, недостаточно хорошо известны, и не до конца осознано значение той роли, которые они играют в подобных ситуациях. С женщинами дурно обращаются, их насилуют, от них иногда отказываются даже близкие, в результате чего содержание целой семьи тяжким бременем ложится на их плечи, — одним словом, на долю женщин во время войны выпадают тяжелейшие испытания. Все это необходимо лучше осознать, чтобы разработать все возможные меры, позволяющие облегчить их судьбу31.
8. Репатриация пленных
Длительная разлука военнопленных со своими семьями — одна из трагических сторон вооруженных конфликтов. Поэтому необходимо, чтобы их репатриация по окончании военных действий происходила без задержек; важно также проявлять гибкость при рассмотрении возможности репатриировать пленных из гуманитарных соображений до завершения конфликтов, которым не видно конца. Таким образом, первый абзац статьи 118 III Женевской конвенции сохраняет свою актуальность: "Военнопленные освобождаются и репатриируются тотчас же по прекращении военных действий". Проблема эта оказалась очень непростой, особенно когда пленные опасаются преследований, которым они могут подвергнуться по возвращении домой32. Статью 118 стали поэтому толковать не как обязанность, налагаемую на военнопленных, а как их право. Решить этот вопрос еще сложнее в тех случаях, когда военнопленные, в большинстве своем молодые люди, подверглись идеологической обработке (как определить, чего они действительно хотят?) или когда ни одно государство не желает принимать пленного, который отказался возвращаться на родину (имеет ли он право на получение статуса беженца? До какого момента он продолжает находиться под покровительством международного гуманитарного права?). Ситуация изменилась, но уважать обычай, которым руководствуются при толковании этой нормы, а также проявлять здравый смысл при ее применении все же лучше, чем пересматривать это положение.
9. Коллективное обязательство государств — участников Женевских конвенций и Дополнительных протоколов к ним добиваться соблюдения положений этих договоров
Включая в подготовленный им проект Конвенций обязательство для государств-участников добиваться соблюдения этих конвенций, МККК хотел ввести в эти документы новое понятие, о чем и заявил на Международной конференции Красного Креста в Стокгольме, а также на Дипломатической конференции в Женеве. Представитель МККК разъяснил это следующим образом: участники Конвенций "должны сделать все возможное, чтобы лежащие в их основе гуманитарные принципы применялись повсеместно"33. Представитель Италии отметил, что использованы термины, которые, "если понимать их так, как их толкуют, являются плеоназмом или вводят в международное право новое понятие"34. Как ни странно, это нововведение обсуждалось вяло, что, впрочем, ни о чем не говорит. Сама практика подтвердила смысл этого понятия, точное значение которого находится в центре обсуждения того, как наилучшим образом усилить контроль за применением международного гуманитарного права35. Кроме того, после принятия Дополнительных протоколов 1977 г. необходимо соотнести содержание статьи 1 Протокола I со смыслом его статьи 89, которая в случае серьезных нарушений гуманитарного права обязует государства-участники "принимать меры ... в сотрудничестве с Организацией Объединенных Наций и в соответствии с Уставом Организации Объединенных Наций". В настоящей статье мы не будем рассматривать вопросы, поднимаемые в связи с возвратом к использованию старого понятия гуманитарной интервенции, в частности, в рамках операций НАТО против Союзной Республики Югославия, но необходимо подчеркнуть, что статья 1, общая для Женевских конвенций и Дополнительного протокола I, не может служить сама по себе достаточным основанием для того, чтобы использовать силу против какого-либо государства.
10. Вывод
Многие из поднятых на предыдущих страницах вопросов возникали уже в 1949 г., и то, как их рассматривали в ту пору, позволяет сделать вывод о качествах, которыми необходимо обладать, чтобы развивать гуманитарное право: это убежденность, упорство, дипломатичность и дух новаторства. Этот процесс можно сравнить с продвижением по гребню горы, когда необходимо соблюдать равновесие, не впадая в утопические рассуждения, что позволит сохранить связь с военными и реально существующим миром, и не ударяясь в другую крайность — рутину и лень. Международное гуманитарное право является искусством возможного, но те, кто служат ему, должны постоянно стремиться расширять его возможности.
Заключительные замечания
1. Завершается ли развитие международного гуманитарного права?
Этот вопрос мог бы покоробить, в частности, юристов, у которых много идей и которые вынашивают разнообразные планы. Но он не будет казаться абсурдным, если вспомнить об основном содержании гуманитарного права. Не останавливаться на том, что было достигнуто благодаря Женевским конвенциям и Дополнительным протоколам к ним, означало бы поставить под вопрос саму возможность войны. Это, конечно, необходимо, но уже не относится к области международного гуманитарного права: вряд ли можно загасить огонь конфликтов с помощью гуманитарных норм. Идеи гуманитарного права должны разделять военные, и тогда его, возможно, будут применять: именно исходя из этого его и создавали. Желание добиваться его дальнейшего активного развития может привести к падению доверия к этому праву и даже угрожает самому его существованию. Поэтому нет уверенности в том, что настало время рассмотреть возможности для новых действий по кодификации, сравнимых с теми, которые были осуществлены в 1949 и 1977 гг.
Ответ на поставленный вопрос должен быть отрицательным, если рассматривать его под другим углом — с точки зрения разъяснения норм с учетом изменяющихся обстоятельств и практики, приведения их в соответствие с техническим прогрессом, в частности, в области вооружений, разработки механизмов имплементации этого права. Перед нами широкое поле деятельности.
На пороге нового века следует задать и более сложные вопросы.
2. Изживет ли себя международное гуманитарное право?
Не будет ли международное гуманитарное право мимолетным явлением в истории человечества? В этом вопросе нет ничего оскорбительного для основателей современного международного гуманитарного права, так как они всегда рассматривали свою деятельность как вклад в дело установления мира. История XX в. заставляет нас без особых колебаний отбросить этот вопрос, что является ошибкой. Было бы слишком самонадеянно дать на него категоричный ответ, и вопрос этот заслуживает того, чтобы его рассмотрели с двух точек зрения.
Первая точка зрения — оптимистическая: скорость, с которой происходит эволюция мира, неизбежно приведет к глубокому осмыслению существующего миропорядка, в результате которого в нем не будет более места войне. За сто лет население мира увеличилось в четыре раза, климат на планете теплеет так быстро, что это грозит нам самыми страшными катастрофами, наука развивается такими темпами, которые ей были неведомы с момента зарождения человечества, со всеми вытекающими из этого последствиями, поскольку благодаря ей были разработаны такие средства уничтожения, которые способны привести к гибели всего человечества. Не вызывает сомнения, что нас ждет катастрофа, если мы соответствующим образом не отреагируем на эти сигналы и не приспособимся к невиданно быстрому развитию истории.
Можно ли достичь этого способом иным, чем кардинальное изменение миропорядка, и долго ли еще мы будем позволять себе "роскошь" вести войны? Уже в 1970 г. Фетизон и Мага утверждали: "Если только не согласиться с идеей самоуничтожения человечества, необходимо или уничтожить науку, или положить конец войнам"37. Как видим, выбора у нас нет. В это же время, в 1969 г., говоря о политике ядерного сдерживания, итальянский психиатр Франко Форнари сделал предостерегающий вывод о "токсикоманиакальном" характере безусловной приверженности национальному суверенитету: "Токсикоманиакальный характер сдерживания приводит к тому, что, хотя люди и осознают, что отказ от государственного суверенитета является подлинным путем к спасению, они истолковывают его как утрату возможности защищаться от агрессии: так наркоман ощущает нехватку наркотика как невозможность бороться с болезнью, порожденной этим же наркотиком"38. Распространение ядерного оружия придает этому вопросу особую актуальность.
Короче говоря, существующий миропорядок соответствует в большей степени тому, каким он представлялся в начале века, — участок необработанной земли, разбитый на необозначенные наделы, который можно захватить, чем тому, каким он представляется сегодня, — утлое суденышко, затерянное в бурном океане вселенной, которым нужно управлять совместными усилиями, чтобы не допустить его крушения. Оптимистический подход предполагает, что люди проявят благоразумие, сумеют вовремя найти правильное решение и поставят к рулю судна лоцмана, а точнее — создадут систему, позволяющую защитить общие интересы, которые являются интересами каждого пассажира судна, поскольку никто из них не спасется, когда судно начнет тонуть. Трудно себе представить, что война займет какое-либо место в этой системе, — в этот момент и отпадет необходимость в международном гуманитарном праве.
Вторая точка зрения — пессимистическая. Все больше недоверия будет в отношениях между государствами, которые с упорством станут защищать свои собственные интересы и попытаются изолироваться друг от друга. Одновременно крупные многонациональные фирмы будут разрабатывать стратегические планы, направленные на защиту своих интересов и получение прибыли в короткие сроки, что погрузит в нищету широкие массы населения и лишит их всякой надежды. Эти компании не возьмут на себя обязательства, обусловленные тем влиянием, которым они станут пользоваться благодаря либерализации торговли и ослаблению государств39. Постепенно принцип "спасайся, кто может" станет главенствующим, в том числе среди правительств. Такие явления, как недостаток средств и коррупция, будут принимать всеобщий характер, подрывая доверие к государствам и ослабляя их потенциал. Начнутся сбои в функционировании системы образования, а на место социальных ценностей придет защита интересов кланов или мафиозных структур. Любые приемы будут дозволены, и гуманитарные организации станут таким же объектом нападения, как и другие. Приемлемость принципов, лежащих в основе международного гуманитарного права, исчезнет, как растаявший на солнце снег, завершится эпоха международного гуманитарного права, на смену которому придет безраздельное право сильного, знаменующее собой предвестие самого мрачного будущего.
Конечно, это только предположения. Но можно ли отмахнуться от этих гипотез, не проанализировав их? Не ощущаем ли мы серьезности того вызова, который они нам бросают? Как сможет ответить на него человечество, какую роль может оно еще сыграть?
3. Упорство гуманитарных усилий
Хотя празднование юбилея является удобным поводом для того, чтобы многое осмыслить, это осмысление должно не парализовывать деятельность, а помогать видеть перспективу. Что касается гуманитарной области, то здесь можно сделать следующий вывод: если нам не удастся защитить и укрепить основные ценности, лежащие в основе международного гуманитарного права, не только это право, но и вся философия гуманитарной деятельности будет предана забвению в мире, где не будет больше места Красному Кресту. Использование же вооруженных сил для навязывания операций по оказанию гуманитарной помощи очень скоро покажет ограниченность ее возможностей и, в конечном счете, приведет к ее сворачиванию; огромные регионы окажутся выведенными из сферы гуманитарной деятельности, что повлечет за собой всеобщую криминализацию и совершение актов терроризма, вызванных отчаянием.
На чем же зиждется международное гуманитарное право? То, что лежит в его основе, можно назвать тремя словами: сострадание, уважение и солидарность. Сострадание — это означает сочувствие к страданиям другого человека, сострадать — бороться с равнодушием, порождаемым мыслями о том, что речь идет о людях, которые отличаются от тебя, которые находятся далеко от тебя и которым ты не в состоянии помочь. Уважение — это признание человеческого достоинства за каждым мужчиной и за каждой женщиной, которые населяют нашу планету, уважать — значит бороться против расизма и дискриминации. Солидарность — это оказание конкретной помощи нуждающимся, проявлять солидарность — означает воплощать сострадание в действия, используя уважение человеческого достоинства в качестве способа осуществления этих действий.
Гуманитарное право предусматривает гуманное обращение с ранеными и лицами, вышедшими из строя, запрещает какую бы то ни было дискриминацию при осуществлении гуманитарной деятельности, утверждает принцип оказания беспристрастной помощи людям, лишенным основных средств к существованию. Это со всей очевидностью доказывает, что данное право основывается на вышеуказанных принципах. Об этом необходимо помнить, применяя его порой слишком детализированные положения.
Защита этих принципов в рамках гуманитарного права выражается прежде всего во всеобщем признании существующих правил, признании, которое необходимо для укрепления доверия к этому праву и нахождения общего языка. Следующий этап — не давать никакой передышки тем, кто сделал первый шаг: присоединение к договорам по международному гуманитарному праву предполагает принятие целого ряда мер по его имплементации, в частности, введение в действие внутреннего законодательства, например, в области образования. Это означает, что необходимо создать органы, обеспечивающие имплементацию этого права. А поскольку принятие таких мер касается одновременно нескольких министерств — обороны, юстиции, образования, желательно в этих целях создавать межведомственные комиссии. Но этого недостаточно. Необходимо добиться того, чтобы у этих комиссий были соответствующие полномочия и чтобы они получили средства, позволяющие им нормально функционировать.
С целью осуществления такого "гуманитарного прессинга" МККК и создал Консультативную службу, которая стремится, кроме того, наладить активный информационный обмен между различными странами на международном или региональном уровне путем проведения обсуждений принципиальных вопросов в случае схожести законодательных систем или организации обмена опытом между комиссиями из разных стран40. Следует отметить, что выражение "гуманитарный прессинг", которое мы употребили, придав ему несколько провокационный характер, недостаточно соответствует тому предназначению, которое выбрала для себя эта Консультативная служба: находиться в распоряжении государств, чтобы содействовать выполнению их задач в этой области, налаживать связи и диалог.
В последние годы особое внимание уделяется двум направлениям: включению во внутреннее законодательство составов преступления, предусмотренных международным гуманитарным правом, и обучению. Выполнение этих задач требует не только больших усилий, но и ясного ума.
В том, что касается национального уголовного законодательства, решение учредить Международный уголовный суд должно быть стимулирующим, а не расслабляющим: создание этого органа не означает, что государства могут отказаться от своего обязательства карать за совершение военных преступлений. Но помимо приведения национальных законов в соответствие с международным правом, следует находить практические способы решения чрезвычайно сложных конкретных проблем. Что, например, можно посоветовать такому государству, как Руанда, где суда ожидают около 120 тыс. человек, содержащихся в чрезвычайно тяжелых условиях?41
В области образования обучение личного состава вооруженных сил нормам гуманитарного права по-прежнему является приоритетным, ведь судьба покровительствуемых лиц во многих случаях находится в руках военных. Но реальность современных конфликтов показывает, что необходимо применять и другие подходы. В условиях, когда исчезают должным образом организованные и легитимные органы власти, некоторые группировки начинают действовать, руководствуясь соображениями чуть ли не криминального характера. Для того чтобы ознакомить их с нормами гуманитарного права, необходимо проявить большую выдумку и приложить усилия другого характера, что уже не в состоянии сделать гуманитарные организации. Такие ситуации являются тревожным сигналом: они ясно указывают на то, что работу в этой сфере следует начинать заблаговременно. Обнадеживающие результаты получены, в частности, в России, где, тесно сотрудничая с Министерством образования, МККК осуществляет широкомасштабные программы по ознакомлению учащихся средних школ с принципами международного гуманитарного права. Такие инициативы будут осуществляться и в других странах, а национальные общества Красного Креста и Красного Полумесяца будут естественно способствовать их активному претворению в жизнь.
Однако не следует недооценивать трудности реабилитации детей и молодых людей, которых сломила война, которые подвергались тяжелейшему психологическому воздействию, когда их разлучали с семьями, жестоко с ними обращались, насиловали, эксплуатировали, а также когда они убивали или чувствовали себя "вправе убивать"42. Со многими из них уже слишком поздно проводить такую воспитательную работу, а для психологической реабилитации остальных могут потребоваться такие средства, что вряд ли стоит надеяться провести ее со всеми, кто в ней нуждается. Включение в школьные программы изучения основных принципов международного гуманитарного права можно предусмотреть только тогда, когда имеется хотя бы минимум школьных структур и элементов системы образования. Многие ситуации, которые не отвечают этим условиям, должны стать поводом для более глубокого анализа их глубинных причин. Этот анализ выходит за рамки международного гуманитарного права, но выясняется, что основные ценности, лежащие в основе этого права, это те же ценности, на которые следует опираться, чтобы ликвидировать главные причины возникновения такого рода ситуаций. Именно эта идея лежит в основе торжественного обращения, которое сделано по случаю 50-летия Женевских конвенций 12 августа 1999 г.
4. "Люди о войне" и обращение от 12 августа 1999 г.
Празднование пятидесятилетия со дня принятия Женевских конвенций должно быть обращено в будущее и способствовать осмыслению таких понятий, как война и гуманитарное право. Чтобы это осмысление осуществлялось на прочной основе, МККК счел необходимым обратиться прежде всего к тем, для кого созданы эти Конвенции, — к жертвам войны, и провел широкомасштабный опрос среди людей из разных стран, живущих в условиях вооруженного конфликта. Кроме того, МККК обратился с вопросами к жителям тех стран, где нет никаких конфликтов: они представляют себе войну, исходя не из личного опыта, а из того, как она подается средствами массовой информации43.
С учетом результатов этого опроса и было сделано торжественное обращение. В будущем они послужат материалом для углубленного анализа политиков и военных, а также представителей гражданского общества.
Можно сказать, что обращение от 12 августа 1999 г. подводит итог размышлениям, лежащим в основе настоящей статьи, в заключение которой можно было бы привести следующие вдохновенные слова:
Нужно отказаться от идеи фатальности войны, этого анахронического способа разрешения разногласий, который становится смертельно опасным для всего человечества.
Уважение международного гуманитарного права и усилия, направленные на его соблюдение, — вот главное средство, позволяющее сохранить хотя бы немного гуманности в условиях вооруженного конфликта.
Необходимо усилить непримиримую борьбу для того, чтобы навсегда сохранить те ценности, на которых основывается это право: сочувствие к тем, кто страдает, уважение человеческого достоинства, солидарность.
И хотя международное гуманитарное право занимает особое место в истории и его существование имеет временные границы, будущее человечества во многом зависит от того, насколько это право способно объединить людей вокруг основополагающих ценностей, которые оно защищает: уважение этого права подготавливает установление мира, несмотря на ведущиеся войны; им должен постоянно руководствоваться каждый человек в неослабной борьбе, которую необходимо вести с причинами, порождающими эти войны.
1 Actes de la Conférence diplomatique de Genève de 1949, Département politique fédéral. Berne, tome II-B. P. 532. (Здесь и далее перевод цитат из материалов Дипломатической конференции, выполнен МККК, Москва.)
2 См.: Geoffrey Best. War and Law since 1954. Oxford: Clarendon Press, 1994. P. 80.
3 Идея была не нова; так, уже в 1934 г. на XV Международной конференции Красного Креста, проходившей в Токио, МККК представил проект концепции о положении и защите гражданских лиц — граждан неприятельской державы, находящихся на территории одной из воюющих сторон или оккупированной ею территории. См.: Document 9. CICR. Genève, 1934.
4 В этом же направлении действовала ООН, создавшая Комиссию по атомной энергии, которой было поручено изучить вопрос о запрещении ядерного оружия. Резолюция Генеральной Ассамблеи № 1 (I) от 24 января 1946 г.
5 Sandoz Y., Swinarski C., Zimmermann B. (éd). Commentaires des Protocoles additionnels du 8 juin 1977 aux Conventions de Genève du 12 août 1949. CICR/Martinus Nijhoff. Genève, 1986. P. 600. Par. 1841.
6 Actes de la Conférence diplomatique sur la réaffirmation et le développement du droit international humanilaire applicable dans les conflits armés. Vol. XVI. Genиve, 1974—1977. P. 466.
7 МККК принимал активное участие в этой работе, организовав, в частности, совещания экспертов. См. также: Роберж М.-К. Новый Международный уголовный суд: Предварительная оценка // МЖКК. Декабрь 1998. № 23. С. 797.
8 Из многочисленных статей, посвященных этой теме, рекомендуем: Meron T. War crimes in Yugoslavia and the development of international law // American Journal of International Law. Vol. 88. January 1994. P. 78—87; Sassoli M. La première décision de la Chambre d'appel du Tribunal pénal international pour l'ex-Yougoslavie: Tadic (compétence) // Revue générale de droit international public. Tome 100. 1996. P. 101—134; Роберж М.-К. Юрисдикция специальных трибуналов для бывшей Югославии и для Руанды в отношении преступлений против человечности и геноцида // МЖКК. Ноябрь—декабрь 1997. № 19. С. 753.
9 См., в частности: Кридль Ф. Защита детей во время вооруженных конфликтов // Дети и война. Москва: МККК, 1995. С. 81—95; Dutli M. T., Bouvier A. Protection of children in armed conflict: the rules of international law and the role of the International Committee of the Red Cross // The International Journal of Children's Righls. Vol. 4. 1996. P. 181—188; Жанне С., Мерме Ж. Вовлечение детей в вооруженные конфликты // МЖКК. Март 1998 г. № 20. С. 129.
10 Лавуайе Ж.-Ф. Руководящие принципы по вопросу о перемещении лиц внутри страны. Несколько замечаний о вкладе международного гуманитарного права // МЖКК. Сентябрь 1998 г. № 22. С. 563.
11 Бувье А. Конвенция о безопасности персонала Организации Объединенных Наций и связанного с ним персонала: изложение и анализ // МЖКК. Ноябрь—декабрь 1995 г. № 7. С. 778.
12 Резолюции Генеральной Ассамблеи ООН 46/117 от 9 декабря 1991 г. и 47/37 от 25 ноября 1992 г.
13 См. по этому вопросу: Сандо И. Международный комитет Красного Креста (MKKK) как хранитель МГП // Московский журнал международного права. Спец. выпуск. Декабрь 1999 г. С. 91—121.
14 Actes de la Conférence diplomatique de Genève de 1949, Département politique fédéral. Berne, tome II-B. P. 9—16, 40—49, 95—99.
15 По просьбе XXVI Международной конференции Красного Креста и Красного Полумесяца (Женева, 1995 г.) МККК провел исследование в области обычного международного гуманитарного права. Первые результаты этого исследования будут оглашены на XXVII Международной конференции, а само исследование будет опубликовано в 2000 г.
16 Это выражается, в частности, в полном запрещении биологического и химического оружия, а также в распространении на внутренние конфликты действия измененного протокола о запрещении или ограничении применения мин, мин-ловушек и других устройств (Протокол II к Конвенции 1980 г. с изменениями, внесенными в него 3 мая 1996 г.).
17 Sandoz Y., Swinarski C., Zimmermann B. (éd). Commentaires des Protocoles additionnels du 8 juin 1977 aux Conventions de Genève du 12 août 1949. CICR/Martinus Nijhoff. Genève, 1986. Р. 605. Par. 1859.
18 Licèitè de la menace oil de l'emploi d'armes nucleaires, avis consultanf. C. I..J. Recueil 1996. P. 226. (См. статьи, посвященные этому вопросу в МЖКК. № 14. Январь—февраль 1997 г.)
19 Ibid. Par. 96 (в оригинале указано ошибочно 95).
20 Harry S. Truman. Memoris. Vol. 1. Years of Decision. N. Y.: Doubleday and Co, 1955. P. 419.
21 Licéité de la menace oil de 1'emploi d'armes nucleaires, avis consultanf. C. I..J. Recueil 1996. Par. 105.
22 См.: Правила, касающиеся опознавания. Приложение I к Дополнительному протоколу к Женевским конвенциям от 12 августа 1949 г., касающемуся защиты жертв международных вооруженных конфликтов (Протокол I).
23 Coupland R.(éd.) Le projet SlrUS. CIRC. Genève, 1998.
24 Гали Б. Б. Повестка дня для мира: превентивная дипломатия, миротворчество и поддержание мира: Доклад Генерального секретаря в соответствии с заявлением, принятым 31 января 1992 г. на заседании Совета Безопасности на высшем уровне. Нью-Йорк: ООН, 1992.
25 См.: Palwancar U. (éd.) Symposium sur l'action humanitaire et les opérations de maintien de la paix. Genève (22—24 juin 1994). Rapport. CICR. Genève, 1995.
26 Mourey A. Approches nutrutionnelles des actions d'assistance du CIRC en situation conflictuelle // Revue suisswe de médecine militaire at de catastrophes. Vol. 66. Mars 1989. P. 23—30.
27 См.: Jean F., Rufin J.-C. (éds.) Economie des guerres civiles. Paris, 1996.
28 Управление по координации гуманитарной деятельности (УКГД), которое было создано вместо Департамента гуманитарной деятельности.
29 Кодекс поведения Международного движения Красного Креста и Красного Полумесяца и неправительственных организаций (НПО) при осуществлении операции помощи в случае стихийных бедствий и катастроф // МЖКК. № 8. Январь—февраль 1996. С. 118.
30 См.: Grunewald F. et al. Entre urgences et dйveloppement: practiques humanitaires en question. Paris, 1977.
31 См.: Гардам Д. Женщины, права человека и международное гуманитарное право // МЖКК. № 22. Сентябрь 1998. С. 505.
32 См.: Christiane Shields-Delessert. Release and repatriation of prisoners of war at the end of hostilities. A study of Article 118. Paragraph 1 of Third Geneva Convention relative to the Treatment of Prisoners of War. Zurich, 1977.
33 Actes de la Conférence diplomatique de Genève de 1949, Département politique fédéral. Berne, tome II-B. P. 51.
34 Ibidem.
35 См.: Пивланкар У. Меры, с помощью которых государства могут выполнить свои обязательства обеспечить соблюдение международного гуманитарного права // Имплементация международного гуманитарного права: Статьи и документы. Москва: МККК, 1998. С. 345—368.
36 См.: Appia L. Rapport sur la guerre du Shleswig-Holstein // Secours aux blessés. Communication du CICR. Complete rendu de la Conférence internationale. Genève, 1864. P. 144.
37 Fetizon M., Magat M. L'arcenal toxique / Michel Calder (éd.). Les armements modernes. Flammarion. Paris, 1970. P. 155.
38 Fornari F. Phychanalyse de la situation atomique. Gallimard-NRF. Paris, 1969. P. 87—88.
39 В отношении "приватизации" безопасности см.: Cilliers J., Mason P. (eds.) Peace, Profit or Plunder: The Privatization of Security in War-torn African Societes. Institute for Security Studies. Half Way House. South Africa, 1999.
40 См.: Пелландини К. (ред.) Комитеты или другие органы, создаваемые для содействия имплементации международного гуманитарного права на национальном уровне: Отчет о совещании экспертов. Женева. 23—25 октября 1996 г. Москва: МККК, 1998.
41 См.: de Beer D. Loi rwandaise du 30 août 1996 sur l'organisation des poursuites des infractions constitutives du crime de génocide ou des crimes contre l'humanité. Editions Alter Ego. Kigali; Bruxelles, 1999. P. 6—7.
42 Grossman D. On Killing. The Psychological Cost of Learning to Kill in War and Society. Little. Boston: Brown and Co, 1995.
43 Holleufer G. Peut-on célébrer le 50-e anniversaire des Conventions de Genève? RICR. N 833. Mars 1999. P. 135—148.