Белорусский журнал международного права и международных отношений 2003 — № 3

международное право — вопросы теории 

 К ВОПРОСУ О ПРАВОМЕРНОСТИ ВООРУЖЕННЫХ АНТИТЕРРОРИСТИЧЕСКИХ МЕР В КОНТЕКСТЕ ПРИНЦИПА НЕВМЕШАТЕЛЬСТВА ВО ВНУТРЕННИЕ ДЕЛА ГОСУДАРСТВ

Елена Довгань

Довгань Елена Федоровна — аспирантка кафедры международного права факультета международных отношений Белорусского государственного университета

Большинство как российских (И. И. Лукашук, В. В. Лунеев, Н. В. Прокофьев, О. Н. Хлестов), так и западных (Дж. Али-Сааб, А. Бали, Э. Майер, С. Дж. Мерфи, М. Э. О’Коннелл, Н. Дж. Шрайвер) авторов, занимающихся проблемой международного терроризма, пытаются дать международно-правовую оценку событиям 11 сентября 2001 г. и ответной реакции США. Чтобы квалифицировать акты международного терроризма и меры по борьбе с ним с точки зрения их совместимости с принципом невмешательства во внутренние дела государств, необходимо прежде всего уяснить сущность международного терроризма, исследовать эволюцию международно-правового регулирования и доктрины по данной проблеме, определить тенденции развития борьбы с терроризмом после событий 11 сентября.

Для того чтобы квалифицировать меры по борьбе с международным терроризмом в контексте принципа невмешательства, следует учитывать, что вмешательством является противоправное действие или бездействие, осуществляемое одним государством, группой государств или международной организацией против воли государства — жертвы вмешательства с использованием средств принуждения как военного, так и невоенного характера, нарушающее нормальный порядок межгосударственных отношений и, таким образом, подвергающее угрозе международный мир и безопасность, направленное на изменение политики или поведения государства — жертвы вмешательства в делах, входящих в его внутреннюю компетенцию, или на получение от него каких-либо выгод.

1.Определение и международно-правовая квалификация

До настоящего момента не существует общепринятого определения международного терроризма. Нидерландский исследователь А. П. Шмид, проанализировав более 100 определений, выделил 22 наиболее часто встречающиеся характеристики международного терроризма. Он полагает, что терроризм — это "вызывающий беспокойство метод повторяющегося насилия, используемый (полу)подпольными индивидами, группами или государствами по идеосинкратизическим, преступным или политическим причинам, в результате которого непосредственная жертва террористического акта не является основной жертвой. Непосредственные жертвы обычно выбираются из населения случайно (жертвы возможности) или избирательно (представительные или символические жертвы) и служат, в основном, для передачи информации. Насилие или угроза его применения, используемые террористами по отношению к жертвам, направлены на то, чтобы манипулировать населением в целом, превращая его в жертву террора, жертву требований или жертву внимания в зависимости от того, что является изначальной целью: запугивание, принуждение или пропаганда"¹.

До сегодняшнего дня не принято всеобъемлющей конвенции по борьбе с международным терроризмом. Правовую базу в этой сфере составляют 12 универсальных и 7 региональных конвенций, акты Генеральной Ассамблеи и Совета Безопасности ООН, которые "решительно осуждают все акты, методы и практику терроризма как преступные и неоправданные, где бы и кем бы они ни совершались"². Попытки разработать определение международного терроризма предпринимались начиная с III Международного конгресса по унификации уголовного законодательства (Брюссель, 1930). Так, например, Конвенция Лиги Наций (1937) предписывала рассматривать как международный терроризм "всякое умышленное противоправное действие, направленное против государства и имеющее своей целью создание состояния террора в умах отдельных людей, групп лиц или общества в целом"³.

Действующие соглашения не содержат общего определения международного терроризма. Круг противоправных деяний очерчивается исходя из целей соответствующей конвенции (см., например, ст. 1 Конвенции по борьбе с незаконным захватом воздушных судов (16.12.1970), ст. 1 Конвенции по борьбе с незаконными актами, направленными против безопасности гражданской авиации (23.09.1971), ст. 2, пар. 1, Конвенции о предупреждении и наказании преступлений против лиц, пользующихся международной защитой (14.12.1973), ст. 2 Конвенции о пресечении бомбового терроризма (15.12.1997), ст. 2 Международной конвенции о пресечении финансирования терроризма (9.12.1999), ст. 2 проекта Всеобщей конвенции по терроризму, представленного Комитетом по терроризму в 2002 г.).

Международные соглашения не регламентируют международный терроризм в целом, а направлены на борьбу с отдельными его проявлениями, такими, как незаконный захват и угон воздушных, морских и речных судов, преступления в отношении лиц, пользующихся международной защитой, взятие заложников, использование определенных отравляющих или взрывчатых веществ для террористических целей и др. Отдельные региональные акты, как, например, Шанхайская конвенция о борьбе с терроризмом, сепаратизмом и экстремизмом (15.06.2001), также очерчивают только круг противоправных деяний, рассматриваемых как терроризм, хотя и в более общей форме⁴.

Следует согласиться с подходом, преобладающим в российской доктрине, когда терроризм рассматривается как метод достижения цели, который характеризуется односторонним применением насилия к лицам, не вовлеченным напрямую в конфликт между государством и террористической группой, и практически не имеющим возможности предотвратить/воспрепятствовать/ответить на террористический акт⁵. Не оправданным, однако, является выделение так называемого государственного терроризма, когда теракты организуются или осуществляются при непосредственном участии государства против другого государства, как это имело место в период идеологического противостояния, например в 1986 г. в отношении Ливии⁶. В этом случае правильнее говорить о совершении государством акта прямой или косвенной агрессии, а не акта терроризма. Теракты организуются и совершаются отдельными лицами или террористическими организациями без контроля со стороны государства.

В литературе понятие международного терроризма рассматривается в 3 аспектах: как уголовное преступление международного характера, как международное преступление, как вооруженное нападение. Если относиться к международному терроризму как к уголовному преступлению международного характера, как это утверждается, например, британским юристом О. Й. Элагабом⁷, американскими авторами М. Е. О’Коннелл⁸ и Е. МакВинней⁹, российскими авторами К. А. Бекяшевым¹⁰, В. Ю. Федяниным¹¹, то лица, виновные в совершении данного преступления, подлежат уголовному преследованию в соответствии с национальным законодательством государств и эти дела должны слушаться их национальными судами. Относительно экстрадиции террористов будет действовать принцип aut dedere aut judicare.

Международные конвенции закрепляют национальную юрисдикцию в отношении исполнителей террористического акта. В то же время, международный терроризм посягает на жизненно важные интересы государств и наций, подрывает принципы международного права, представляет угрозу международному миру и безопасности. Следует согласиться с мнением нидерландского автора П. Дж. ван Крикена, что международный терроризм имеет черты и международных преступлений, и уголовных преступлений международного характера¹². Американский исследователь М. Байерс рассматривает террористические акты, равные по разрушительности атаке 11 сентября, как преступления против человечности¹³. Данный подход поддерживается и Генеральным секретарем ООН Кофи Аннаном, и бывшим Верховным комиссаром ООН по правам человека М. Робинсон¹⁴. Статьи 18—19 проекта Кодекса преступлений против мира и безопасности 1996 г. также позволяют сделать вывод о возможности подобной квалификации. Международный терроризм не был включен в компетенцию Международного уголовного суда из-за боязни политизации проблемы, однако в качестве сходных прецедентов часто рассматриваются решения Нюрнбергского трибунала, деятельность трибуналов по бывшей Югославии и Руанде¹⁵. Следует согласиться, что акты международного терроризма выходят за рамки уголовных преступлений международного характера и обладают, по крайней мере, рядом признаков международных преступлений.

Акты терроризма впервые стали рассматриваться как вооруженное нападение в США. Эта позиция преобладает среди американских авторов и в настоящее время¹⁶. Она призвана обеспечить международно-правовую базу для действий США в Афганистане и Ираке. Ряд российских исследователей (И. П. Блищенко, Н. В. Жданов, И. И. Карпец, Э. И. Скакунов, Н. Б. Старушенко) признают возможность квалификации актов международного терроризма как актов косвенной агрессии¹⁷ на основании наличия поддержки со стороны государств, в отличие от Международного суда ООН и Трибунала по бывшей Югославии, предписывавших в качестве обязательного элемента требование "существенного, эффективного" либо "всеобъемлющего" контроля¹⁸. Концепция косвенной агрессии неоднократно использовалась США и Израилем как основание военных действий против стран, с территории которых совершались террористические акты (например, в 1986 г. США против Ливии).

Недостатком данного подхода является то, что он не учитывает, что террористические акты совершаются отдельными лицами или террористическими организациями. Остается не ясным, кем в таком случае осуществляется вооруженное нападение, и против кого будут направлены действия по самообороне? Кроме того, вопрос о санкциях против государств за совершение акта прямой или косвенной агрессии регулируется Уставом ООН, закрепляющим главную роль Совета Безопасности при квалификации акта агрессии и определении мер против государства-нарушителя. Простая замена терминов "косвенная агрессия" на "государственный терроризм" не будет иметь существенного значения для решения проблемы.

2.Квалификация международного терроризма в резолюциях Совета Безопасности

В практике государств односторонние меры иногда оправдываются необходимостью обеспечения выполнения резолюций Совета Безопасности ООН. Действительно, последние 10 лет проблема борьбы с международным терроризмом занимает постоянное место в повестке дня Совета. После событий 11 сентября 2001 г. основополагающими признаются резолюции Совета Безопасности 1368(2001) от 12 сентября 2001 г. и 1373 (2001) от 28 сентября 2001 г. Новые резолюции Совета были приняты в связи с терактами на Бали, Индонезия (12.10.2002), в Москве, Российская Федерация (23.10.2002), Кикамбале, Кения (28.11.2002), Боготе, Колумбия (7.2.2003), Багдаде, Ирак против миссии ООН (18.8.2003).

Резолюции Совета Безопасности, принятые за последние 2 года, имеют общие черты.

Во-первых, признается, что международный терроризм представляет собой угрозу для международного мира и безопасности и является вызовом всем государствам и всему человечеству (преамбула резолюции 1373(2001) от 28 сентября 2001 г., п. 1 резолюции 1378(2001) от 12 сентября 2001 г., преамбула резолюции 1438(2002) от 14 октября 2002 г., резолюции 1440(2002) от 24 октября 2002 г., преамбула и пар. 1 резолюции 1450(2002) от 13 декабря 2002 г., преамбула резолюции 1455(2003) от 17 января 2003 г.).

Во-вторых, международный терроризм квалифицируется как преступление (преамбула резолюции 1456(2003) от 20 января 2003 г.). На государства налагается обязанность отыскать и привлечь к ответственности исполнителей, организаторов и спонсоров террористических нападений (п. 3 резолюции 1438(2002) от 14 октября 2002 г.. п. 4 резолюции 1440(2002) от 24 октября 2002 г., п. 3 резолюции 1450(2002) от 13 декабря 2002 г.). При этом Совет Безопасности подчеркивает актуальность принципа aut dedere aut judicare (п. 3 резолюции 1456(2003) от 20 января 2003 г.).

В-третьих, акцентируется необходимость сотрудничества, а не принуждения в вопросах выдачи (п. 3(g) резолюции 1373(2001) от 28 сентября 2001 г.).

Несмотря на то что резолюции Совета Безопасности призывают к сотрудничеству между государствами и рассматривают терроризм как преступление, совершенное индивидами, группами лиц, организациями, т. е. негосударственными акторами, в них содержатся элементы, которые могут быть интерпретированы как санкционирующие право государств принимать односторонние меры, включая военные, против других стран, якобы предоставляющих помощь или убежище террористическим группам.

Наибольшие споры в доктрине вызывает преамбула резолюции Совета Безопасности 1368(2001), в которой подтверждается "неотъемлемое право на индивидуальную или коллективную самооборону". Преамбула резолюции 1377(2002), согласно которой "акты международного терроризма являются вызовом всем государствам и всему человечеству", может быть истолкована как подразумевающая не только общую заинтересованность, но и возможность односторонних действий любого государства. Пункт 2(b) резолюции 1373(2001): "Совет Безопасности решает также, что все государства обязаны предпринимать все необходимые меры (выделено автором. — Е. Д.) в целях предотвращения совершения террористических актов", равно как пункт 1 Декларации по борьбе с терроризмом (резолюция СБ 1456(2003)): "Все государства обязаны предпринимать все необходимые меры (выделено автором. — Е. Д.) в целях предотвращения или подавления всех форм (выделено автором. — Е. Д.) активной или пассивной поддержки терроризма", позволяет двоякую интерпретацию содержания ответных мер. Пункт 2(d) резолюции 1373(2001) предусматривает обязанность государств не допускать использование своей территории против других государств и их граждан. Сильные государства могут использовать подобную формулировку для формального оправдания отдельных актов вмешательства. Так, американский исследователь М. В. Райсман подчеркивает обязанность государств перед другими странами не допускать деятельность террористических групп на своей территории. М. В. Райсман полагает, что внимание, уделяемое государственному суверенитету, ограничивает способность мирового сообщества в сфере борьбы с терроризмом¹⁹.

Подобная интерпретация нарушает общие правила толкования международных договоров, закрепленные в статье 31 Венской конвенции по праву международных договоров, которая предусматривает необходимость учитывать контекст, объект и цели договора. Так, преамбула резолюции 1373(2001) предусматривает необходимость принятия государствами мер, направленных на предотвращение и пресечение актов терроризма исключительно в пределах своей территории. Формулировки резолюций Совета в сфере борьбы с терроризмом должны рассматриваться без отрыва от контекста соответствующей резолюции, а также иных документов в данной области.

В свете этого необходимо учитывать, что Совет Безопасности неоднократно подчеркивал свою приверженность принципам уважения государственного суверенитета, территориальной целостности и политической независимости государств даже когда речь шла об Афганистане во время акции по борьбе с международным терроризмом (преамбула и п. 1 резолюции Совета Безопасности 1378(2001)). Совет Безопасности поддерживает усилия афганского народа по усовершенствованию внутреннего устройства страны, а не санкционирует иностранное вмешательство. Более того, Советом неоднократно подчеркивалась необходимость руководствоваться нормами международного права, равно как целями и принципами Устава ООН, включая принцип неприменения силы или угрозы силой, принцип невмешательства во внутренние дела государств (преамбула резолюции 1377(2001), п. 6 резолюции 1456(2003), преамбула резолюции 1465(2003) от 13 февраля 2003 г.). Совет Безопасности не только не санкционирует односторонние действия государств, но выражает свою готовность предпринимать действия для поддержания международного мира и безопасности в сфере борьбы с терроризмом (преамбула резолюции 1452(2002), преамбула резолюции 1455(2003), п. 11 резолюции 1456(2003)). Таким образом, резолюции Совета Безопасности ООН направлены на предотвращение одностороннего вмешательства. Международный терроризм рассматривается как международное преступление, для борьбы с которым необходимо сотрудничество всех государств²⁰.

3.Доктринальная трактовка международного терроризма и мер борьбы с ним

Проблема выбора средств для борьбы с международным терроризмом вызывает оживленные дискуссии в международном праве. Необходимость принятия как ответных, так и превентивных мер признается единогласно. В то же время, нормативные акты и литература содержат определенные отличия.

В рамках ООН ключевое значение придается борьбе с истоками терроризма (равный доступ социальных и политических групп к управлению государством, решение социальных и экономических проблем, повышение уровня образования), принятию мер по пресечению финансирования террористов, проведению антитеррористических программ и кампаний в средствах массовой информации, совершенствованию национального законодательства, осуществлению уголовного преследования лиц, причастных к совершению террористических актов, и др.²¹ Аналогичный подход отражается и в региональных документах, например в Шанхайской конвенции о борьбе с терроризмом, сепаратизмом и экстремизмом (2001).

Международные документы закрепляют как направления сотрудничества, так и обязанности отдельных государств по борьбе с международным терроризмом. Государства обязаны сотрудничать в рамках двусторонних и многосторонних международных договоров, содействовать друг другу в предотвращении, расследовании, уголовном преследовании и наказании актов терроризма, принимать меры в соответствии с резолюциями СБ ООН (резолюция СБ 1456(2003)).

Как российские (В. Е. Петрищев, А. А. Дынкин), так и западные (М. Райсман, М. С. Саид) авторы отмечают необходимость принятия всеобъемлющей конвенции по борьбе с международным терроризмом, оказания давления на государства для обеспечения уголовного преследование лиц, подозреваемых в совершении террористических актов, обмена информацией, обеспечения сохранности взрывчатых или иных опасных материалов, как, например, оружие массового поражения, создания международного уголовного трибунала для расследования любых случаев международного терроризма или трибунала ad hoc для преследования лиц, причастных к террористическим актам 11 сентября²². В то же время, в доктрине большое внимание уделяется возможности применения односторонних мер. При этом, в отличие от международных механизмов, данная проблема, в особенности в отношении правомерности применения вооруженной силы, чрезвычайно политизирована. Так, например, Национальная стратегия США направленная на борьбу с распространением оружия массового поражения, провозглашает право Соединенных Штатов принимать односторонние меры в отношении как террористов, так и суверенных государств²³. Данный подход представляет собой нарушение принципа неприменения силы или угрозы силой, принципа невмешательства во внутренние дела государств, принципа уважения государственного суверенитета.

В американской литературе в качестве допустимых односторонних мер признаются: сбор информации, иммиграционная политика, гражданское производство, угроза вооруженного ответного удара, превентивные военные действия. Американским ученым М. Райсманом, в частности, отстаивается возможность нанесения вооруженных ударов по территории государства — инициатора акта терроризма, государства, которое предоставило свою территорию для деятельности террористических организаций, зная, что такая деятельность будет направлена против другого государства или государства, которое не в состоянии контролировать свою территорию²⁴. Нанесение вооруженных ударов может обосновываться действиями в порядке самообороны, так называемых полицейских мер и др. Очевидно, что даже при условии защиты национальных интересов правомерность таких актов крайне сомнительна. В российской доктрине отношение к возможности использования ответных вооруженных мер более осторожное. Если правомерность их применения и признается, то только в виде исключения. Приоритет всегда отдается другим способам урегулирования ситуации²⁵.

4.Американская концепция в области борьбы с международным терроризмом

В последние 10 лет наметились существенные изменения в характере международного терроризма, изменились механизмы сотрудничества, возросла степень взаимозависимости государств. В американской доктрине отмечается все более терпимое отношение к вмешательствам во внутренние дела других стран под предлогом борьбы с терроризмом²⁶. Так, Доктрина национальный безопасности США (2002) провозглашает право США поддерживать те или иные правительства, предоставлять помощь против правителей, "спонсирующих" международный терроризм²⁷. С середины 1990-х гг. государства, применяющие односторонние меры (военные акции США в Ливии в 1986 г., Ираке в 1993 и 1998 гг., Ливане в 1998 г.), перестали ссылаться на самооборону и провозгласили борьбу с международным терроризмом достаточным основанием для вмешательства.

В 1993 г. Соединенные Штаты приравняли якобы имевший место заговор, организованный Саддамом Хуссейном с целью покушения на бывшего президента Соединенных Штатов Дж. Буша-старшего, к атаке на США²⁸. При этом США ссылались на право на самооборону для защиты своих граждан (в данном случае бывшего президента) за границей. Однако право на самооборону в международно-правовой трактовке применяется в отношении территории, а не граждан государства. В контексте принципа невмешательства защита граждан за границей не имеет общепризнанного статуса. В соответствии с решением Международного суда ООН по делу о Тегеранских заложниках (1979—1981), защита граждан за границей может быть оправдана как основание для вмешательства, но исключительно тогда, когда их жизни угрожает явная и неминуемая опасность. Даже в этом случае статус подобных мер неоднозначен²⁹.  В рассматриваемой ситуации даже попытка покушения не имела места, поэтому говорить о реальной угрозе жизни не представляется возможным. Таким образом, бомбардировка США территории Ирака в 1993 г. представляет собой лишь акт мести — акт репрессалий, связанных с применением вооруженной силы, запрещенных международным правом, что, кстати, не оспаривается правительством Соединенных Штатов³⁰. В данном случае США были нарушены принцип неприменения силы или угрозы силой, принцип уважения государственного суверенитета, принцип невмешательства во внутренние дела государств, принцип нерушимости границ и территориальной целостности государств, обязательство разрешать международные споры мирными средствами. Подобные действия подрывают международный мир, безопасность и стабильность.

В 1996 г. Конгресс Соединенных Штатов Америки принял Акт по борьбе против терроризма и смертной казни, согласно которому лица, жизнь или имущество которых, равно как их близких, пострадали в результате актов терроризма, получили возможность обращаться в федеральные суды США с исками о возмещении ущерба, направленными против государств, оказывающих помощь террористам³¹ (что было сделано, например, в отношении Афганистана родственниками жертв 11 сентября 2001 г.). Согласно данному акту иски могут подаваться только в отношении государств, определенных президентом Соединенных Штатов как государства, оказывающие помощь террористаам³². Подобная классификация сама по себе нарушает принцип суверенного равенства государств.

Совету Безопасности ООН, к сожалению, часто отводится не основная, а вспомогательная роль. Ранее страны избегали передавать спор на его рассмотрение из-за боязни насторожить государства, оказывающие помощь террористам, или ввиду возможности наложения вето постоянных членов Совета Безопасности. Государства предпочитают опираться на решение о существовании угрозы международному миру и безопасности, чем нарушать прямой запрет Совета Безопасности, даже в случаях, когда Совет демонстрирует свою готовность рассмотреть сложившуюся ситуацию. Данная тактика использовалась Израилем во время захвата заложников в аэропорту Ентеббе (1976), при бомбардировке атомной станции в Ираке, странами НАТО в Югославии (1999)³³. Схожая ситуация сложилась в отношении Афганистана (2001) и Ирака (2003). В первом случае США использовали неопределенность резолюции Совета и начали военную операцию без прямой санкции СБ. В ситуации с Ираком мнение Совета Безопасности просто игнорировалось.

Новой тенденцией последнего десятилетия является переход от борьбы с международным терроризмом как с преступлением к борьбе с отдельными государствами. Так, например, президент США Дж. Буш-младший говорит об акте войны, совершенном "врагами свободы", не уточняя при этом, идет ли речь о государствах или только о лицах, совершивших данное преступление³⁴. С середины 1990-х гг. США провозглашают концепцию так называемых государств-изгоев (к началу 2002 г.: Ирак, Иран, Куба, Ливия, Северная Корея, Сирия, Судан),³⁵ которая явно нарушает принцип суверенного равенства государств. Несмотря на существующие различия между странами, принципы уважения государственного суверенитета и невмешательства во внутренние дела являются основой современного миропорядка, закрепленного в Уставе ООН. Любые ограничения компетенции возможны только на основании свободного волеизъявления страны. Таким образом, подход, предлагаемый США, закрепляет неравенство государств, наделяет наиболее сильные из них статусом "наиболее демократичных" и предусматривает их право по своему усмотрению вмешиваться во внутренние дела других стран. Так, например, 20 августа 1998 г. США нанесли ракетный удар по лагерям 3 группировок в Афганистане, провозгласив их базами подготовки террористов, и по фармацевтическому заводу в Судане, названному фабрикой по производству химического оружия³⁶, хотя Афганистан даже не был включен в американский список "государств-изгоев". Схожим примером служит военная акция против Ирака, призванная избавить мировое сообщество от угрозы применения Ираком оружия массового поражения. Показателен уже тот факт, что ни оружие массового поражения, ни материалы или лаборатории для его разработки до сих пор не найдены. Необходимо подчеркнуть, что само наделение себя правом определять отдельные государства как преступные и провозглашение свободы предпринимать любые действия для защиты национальной безопасности нарушает принцип суверенного равенства государств, а реализация этого права — принцип невмешательства во внутренние дела.

Как уже указывалось, в соответствии с Уставом ООН единственным органом, ответственным за поддержание международного мира и безопасности, является Совет Безопасности ООН. Поэтому принятие односторонних мер в обход Совета Безопасности подрывает общепризнанную систему безопасности, нарушает сложившийся мировой порядок и ведет к анархии в международных отношениях. Заявленные же в качестве высшей цели понятия "мир и безопасность", "демократия", "справедливость" не имеют строго установленного правового значения и чересчур открыты для злоупотреблений.

Несомненно, поддержание или даже терпимость государства к деятельности террористических организаций на своей территории представляет собой нарушение принципа невмешательства во внутренние дела государств и является основанием для международно-правовой ответственности. Квалификация международного терроризма как международного преступления влечет ответственность физических лиц за совершение преступлений, но не подразумевает право предпринимать односторонние меры военного характера в отношении суверенных государств. Существование проблемы международного терроризма отнюдь не означает отмену основополагающих принципов международного права, как утверждается в политологической литературе³⁷. По словам представителя Германии в Совете Безопасности ООН, использование методов терроризма для борьбы с международным терроризмом может привести только к хаосу вместо того, чтобы укрепить международный мир и безопасность³⁸.

5.Правомерность ответных мер США на террористические акты 11 сентября 2001 г.

7 октября 2001 г. Соединенные Штаты начали военную операцию "Поддержание свободы" ("Enduring freedom"), в результате которой, по данным Информационного центра коалиции, было свергнуто правительство Талибана, уничтожено 11 террористических лагерей и 39 военных баз Талибана³⁹.

Террористический акт 11 сентября 2001 г. не является чем-то абсолютно новым в практике международного терроризма, однако представляет собой поворотный пункт в осознании угроз международному миру и безопасности, новой оценке международного терроризма⁴⁰. Соединенные Штаты сделали заявление, что упоминание права на индивидуальную и коллективную самооборону в преамбуле резолюции 1368(2001) от 12 сентября 2001 г. санкционирует применение ими вооруженных мер. Данное обоснование не является безупречным. Анализируя борьбу с терроризмом после 11 сентября, в особенности военные действия США против Афганистана, необходимо ответить на следующие вопросы:

1. Имело ли место вооруженное нападение?
2. Кто несет ответственность за террористические акты 11 сентября?
3. Насколько правительство Афганистана было вовлечено в их совершение?
4. Правомерно ли было применение силы в форме самообороны и соответствуют ли действия, предпринятые США, требованиям самообороны?
5. Правомерно ли свержение правительства Афганистана?

Одним из наиболее спорных на настоящий момент остается вопрос, может ли преамбула резолюции 1368(2001) толковаться как санкционирующая применение вооруженных сил Соединенными Штатами? Согласно статье 39 Устава ООН Совет Безопасности уполномочен принимать решения или рекомендации, "какие меры следует предпринять в соответствии со статьями 41 и 42". Круг мер, принятие которых может быть санкционировано Советом Безопасности, таким образом, ограничен. Факт вооруженного нападения констатируется государством самостоятельно. Совет Безопасности определяет наличие угрозы международному миру и безопасности и принимает решение о мерах, подлежащих применению в этом случае. Совет Безопасности, однако, не может санкционировать применение мер в порядке самообороны, он лишь дает оценку правомерности ответных действий, предпринимаемых государством-жертвой. Следует также отметить, что и цели применения самообороны, и системы коллективной безопасности различны. Самооборона направлена на прекращение вооруженного нападения на территорию отдельного государства. Совет Безопасности своими действиями стремится восстановить или обеспечить поддержание международного мира и безопасности. В свете этого обоснованной представляется позиция египетского исследователя Дж. Али-Сааба относительно того, что "после 11 сентября Совет Безопасности констатировал существование угрозы международному миру и безопасности не в связи с нападением на США, а ввиду высокого уровня опасности и способности к разрушению, которую представляет собой международный терроризм"⁴¹.

Положения резолюции 1368 также не могут быть интерпретированы как санкционирующие применение вооруженных мер в соответствии с главой VII Устава Организации Объединенных Наций⁴². Санкция Совета Безопасности должна быть дана в форме решения или рекомендации, т. е. находиться в основной части резолюции. Упоминание в преамбуле резолюции 1368(2001) права на индивидуальную и коллективную самооборону не может быть истолковано в качестве передачи полномочий. Более того, в пункте 5 резолюции Совет Безопасности "выражает свою готовность предпринять все необходимые шаги, с тем чтобы отреагировать на террористические нападения", что может быть интерпретировано лишь как готовность заняться проблемой, а отнюдь не как ее решение. Как отмечает американский исследователь М. Байерс, резолюция 1368 имела своей целью только побудить США к сотрудничеству⁴³. Формулировки более поздней резолюции 1373(2001), в частности пункта 2(b, d), также весьма двусмысленны. Показательным является тот факт, что США не сделали попытки провозгласить наличие санкции Совета Безопасности на проведение военной операции в соответствии с главой VII Устава ООН.

По мнению американского юриста М. Е. О’Коннелл, для того, чтобы оправдать проведение военной операции под лозунгом реализации права на самооборону, Соединенным Штатам необходимо доказать, что они явились жертвой длящегося вооруженного нападения, за которое Афганистан несет правовую ответственность⁴⁴. Ряд российских авторов, например О. Н. Хлестов и М. Л. Мышляеева, признают, что резолюцией 1368 Совет Безопасности уполномочил США на применение вооруженных сил в порядке самообороны⁴⁵. То же мнение высказывается и в заявлении, сделанном Российской ассоциацией международного права в 2002 г.: "В связи с признанием Советом Безопасности ООН за США права на самооборону в связи с террористическими нападениями 11 сентября, необходимо, чтобы в свете толкования статьи 51 Устава ООН Совет Безопасности четко определил, совершение каких террористических актов дает право на самооборону, устанавливал строгие временные рамки и ставил осуществление этого права под строгий контроль со стороны Совета"⁴⁶. Вместе с тем, из формулировки заявления остается неясным, должен ли Совет Безопасности в рамках своих полномочий прибегнуть к эволюционному толкованию статьи 51 Устава и распространить его действие не только на государства, но и на частных лиц или организации — исполнителей и организаторов террористических нападений.

Несмотря на то что статья 51 Устава ООН не предусматривает непосредственно, что вооруженное нападение должно осуществляться исключительно государством, несомненно, что разработчики Устава ООН придали ей именно такое значение. Самооборона не может осуществляться против негосударственных акторов международного права, поскольку такие действия будут затрагивать территориальную целостность и политическую независимость третьих стран. Провозглашение рядом американских авторов (С. Д. Мерфи, К. Станом, О. Шахтером, Н. Дж. Шрийвером) права на самооборону против террористических организаций после 11 сентября и придание терактам статуса вооруженного нападения имеет, скорее, политологическое значение и призвано обосновать позицию США на международной арене. Тем более, что Н.Дж. Шрийвер соглашается на необходимость контроля со стороны государства в случае вооруженного нападения⁴⁷. С. Д. Мерфи признает, что террористические акты не подпадают под определение вооруженного нападения в обычно понимаемом смысле, так как исполнители актов 11 сентября не являлись "вооруженными бандами, иррегулярными вооруженными группами и наемниками и не имели оружия"⁴⁸. О. Шахтер говорит не о вооруженном нападении, а об акте агрессии, дающем право на осуществление вооруженных оборонительных мер⁴⁹. Вполне вероятно также, что, признавая возможность самообороны против отдельных актов терроризма⁵⁰, Российская ассоциация международного права обратила свое заявление именно к актам государственного терроризма, когда теракт организуется и контролируется государством. В этом случае можно говорить о совершении акта косвенной агрессии, ответные меры на которую должны приниматься Советом Безопасности.

Таким образом, большинство авторов (например, Ф. Бойле, А. Кассесе, М. Е. О’Коннелл, Е. П. Дж. Майер и Н. Д. Уайт)⁵¹ придерживаются мнения, согласно которому действия частных лиц сами по себе не могут рассматриваться как вооруженное нападение и, соответственно, не могут влечь применение самообороны против государства. Данное положение отнюдь не означает, что государства не вправе применять меры для укрепления своей безопасности, однако предпринимаемые меры должны осуществлять в рамках собственной территории. Государство несет ответственность за деятельность частных лиц только в том случае, если оно само было вовлечено в противоправную деятельность. При этом чрезвычайно важным является вопрос, насколько существенной была такая вовлеченность.

Как уже отмечалось, международное право предписывает наличие определенного уровня контроля со стороны государства. Статья 8 проекта статей "Об ответственности государств за международно-противоправные деяния" рассматривает поведение лица (группы лиц) как деяние государства, "если это лицо или группа лиц фактически действует по указаниям либо под руководством или контролем этого государства при осуществлении такого поведения" и не распространяется на операции, которые контролируются им только случайно или частично"⁵². Нет ни одного автора, отстаивающего наличие полного контроля со стороны правительства Афганистана. Кроме того, по мнению российских ученых (Н. В. Прокофьева, Г. В. Шармазанашвили), даже в случае совершения акта косвенной агрессии ответные меры должны быть ограничены собственной территорией страны. В случае же, когда причастность правительства не доказана, бессмысленно говорить о совершении агрессии государством и ответственность за конкретный акт несут только физические лица⁵³.

Несомненно, намеренное непринятие мер по пресечению деятельности террористических организаций на своей территории нарушает нормы международного права и должно влечь ответственность государства, однако подобные действия не представляют собой вооруженного нападения, поэтому ссылка на осуществление права на самооборону неправомерна. Действия Соединенных Штатов, провозгласивших право применения санкций к любому государству, оказывающему помощь или терпящему деятельность террористов на своей территории⁵⁴, представляют собой нарушение принципа неприменения силы или угрозы силой в международных отношениях и являются вмешательством во внутренние дела суверенных государств.

12 сентября 2001 г. организаторы нападения еще не были известны, поэтому упоминание в резолюции 1368(2001) права на индивидуальную и коллективную самооборону подтверждает лишь приверженность членов Совета Безопасности нормам международного права в отношении требований, предъявляемых к самообороне в случае, если США подверглись вооруженному нападению. Данное положение не является, следовательно, признанием факта вооруженного нападения⁵⁵.

Необходимо также определить, может ли теракт 11 сентября быть квалифицирован как вооруженное нападение по статье 51 Устава ООН. Как известно, не любое неправомерное применение силы в международных отношениях представляет собой вооруженное нападение. Несомненно, по степени насилия атаки 11 сентября соответствуют предъявляемым требованиям⁵⁶, однако уровень разрушительности не является единственным критерием. Так, например, при вооруженном нападении предполагается использование оружия. Теракты 11 сентября были совершены с помощью гражданских объектов гражданскими лицами. Однако при современном уровне развития техники следует принимать во внимание не средства, использованные для достижения цели, а последствия, наступившие в результате их использования.

Российский юрист-международник С. В. Черниченко отмечает, что самооборона должна быть направлена на прекращение вооруженного нападения, восстановление status quo, предотвращение будущих нападений и должна прекратиться с прекращением вооруженного нападения⁵⁷. Вооруженные действия США против Афганистана были начаты 7 октября 2001 г., т. е. почти через месяц после того, как нападение уже было совершено. Современное международное право признает неправомерной превентивную самооборону, однако военная операция "Поддержание свободы" нарушает даже требования норм общего международного права, закрепленные в переписке по поводу уничтожения судна "Каролина"⁵⁸, а именно неотвратимость атаки — явная, подавляющая, не оставляющая возможности для выбора средств или времени для размышления. Решение Международного суда ООН по делу Никарагуа против США (1986) устанавливает также требования необходимости и пропорциональности предпринимаемых для самообороны мер⁵⁹. После 11 сентября не существует каких-либо убедительных доказательств вероятности повторения атак. В случае же только вероятности либо угрозы вооруженного нападения, по мнению Э. С. Кривчиковой, одной из разработчиков проекта Кодекса основных прав и обязанностей государств, право на самооборону не применяется⁶⁰. Таким образом, деятельность США в отношении Афганистана является репрессалиями с применением вооруженной силы, использование которых в мирное время запрещено международным правом.

Еще меньше сторонников имеет свержение правительства Афганистана вооруженными силами США, обосновываемое необходимостью придать Усаму бен Ладена правосудию, уничтожить базы подготовки террористов и обеспечить осуществление прав человека и демократии в стране. В то же время, прямая связь между недемократичностью правления в Афганистане и совершением террористических актов 11 сентября отсутствует.

Следует также признать несовершенство международно-правового регулирования в вопросах экстрадиции в случае совершения террористических актов. Механизм, предусмотренный конвенциями по борьбе с отдельными проявлениями терроризма, рассматривает его как уголовное преступление международного характера и закрепляет принцип aut dedere aut judicare. Государства обязаны либо выдать преступников, либо судить их самостоятельно. В то же время, международный терроризм представляет угрозу международному миру и безопасности, затрагивает интересы всех государств, и, следовательно, все государства, а не только страны, граждане которых пострадали в результате террористического акта, как было бы в случае уголовного преступления международного характера, обладают юрисдикцией в отношении лиц, подозреваемых в совершении актов терроризма. Американский юрист М. А. У. Хуан, например, проводит параллель между концепциями международного терроризма и пиратства⁶¹.

Можно, конечно, предположить, что правительство Талибана обязано было выдать бен Ладена в ответ на требование США о выдаче на основании пункта 2 резолюции СБ 1267(1999) от 15 октября 1999 г., проводя параллель с резолюцией СБ 731(1992) в отношении выдачи граждан Ливии для суда по обвинению во взрыве самолета Пан-Американ 21 декабря 1988 г. Следует, однако, отметить, что предписание о выдаче граждан Ливии было подтверждено Советом Безопасности резолюциями 748(1992) и 883(1993) со ссылкой на главу VII Устава ООН, чего не произошло в отношении Афганистана. Тем более, что на предварительных слушаниях по делу Локкерби (Ливия против Соединенного Королевства) Международный суд ООН не признал безусловного характера резолюций Совета Безопасности⁶². Даже если представить, что в случае совершения акта международного терроризма государство места нахождения предполагаемых организаторов и исполнителей, обвиняемое в непринятии активных мер по борьбе с терроризмом, теряет право осуществления юрисдикции в отношении таких лиц⁶³, так как теракты как международные преступления не подлежат национальной юрисдикции отдельных государств, остается неясным, на каких основания такую юрисдикцию приобретает какое-либо иное государство.

Наиболее правильным в сложившейся ситуации являлось бы создание постоянного международного трибунала для рассмотрения дел, связанных с совершением актов международного терроризма, или трибунала ad hoc по слушанию дел лиц, причастных к терактам 11 сентября, как это было сделано по делу Локкерби с согласия всех сторон. Необходимость создания специального международного трибунала поддерживается многими российскими авторами, например А. А. Дынкиным, И. И. Лукашуком и В. Ю. Федяниным⁶⁴. Следует заметить, что от Соединенных Штатов не поступило даже предложения о создании такого трибунала. Речь шла исключительно о выдаче для суда в США. Учитывая тот факт, что Соединенные Штаты отказались от членства в Международном уголовном суде, обращение или даже согласие США на создание международного трибунала после выдачи также крайне спорно. Более того, не были использованы все методы мирного урегулирования проблемы в Афганистане до начала применения вооруженной силы. США прибегли к односторонним мерам в нарушение норм международного права.

По словам немецкого ученого К. Стана, проблему составляет не столько наказание лица за совершенное им преступление, сколько привлечение данного лица к ответственности, не причиняя ущерба суверенитету государства, на территории которого оно скрывается⁶⁵. Трактовка универсальности как права так называемой "полицейской акции" (вторжения на территорию государства для ареста лиц, подозреваемых в совершении / подготовке терактов) является недопустимой. Вмешательство во внутренние дела государства запрещается как для сбора доказательств (решение Международного суда ООН по делу Канала Корфу, 1949)⁶⁶, так и для ареста подозреваемых (слушания Совета Безопасности по просьбе Аргентины по поводу полицейской акции Израиля для ареста нацистского преступника Адольфа Айхмана, 1960)⁶⁷. Российские авторы Е. Г. Ляхов и А. В. Попов даже предлагают признать подобные "полицейские акции" государственным терроризмом⁶⁸.

17 октября 2001 г. президент США Дж. Буш в своем обращении к Конгрессу потребовал от правительства Афганистана выдачи всех лидеров Аль-Каиды, закрытия всех лагерей подготовки террористов на территории Афганистана и предоставления США полного доступа на территорию страны, чтобы убедиться в выполнении требований⁶⁹. Отсюда следовало: если Афганистан не спонсирует терроризм, то Талибан обязан предоставить возможность вооруженным силам США осуществить рейд для захвата членов Аль-Каиды. Если же правительство Афганистана отказывает во вводе вооруженных сил США в страну, следовательно, Талибан напрямую спонсирует терроризм и Соединенные Штаты осуществят вторжение под лозунгом борьбы с терроризмом⁷⁰. Таким образом, США объявили о своей готовности осуществить вмешательство, либо используя вынужденное согласие, либо без него.

В литературе приводились и другие обоснования для оправдания вооруженного вмешательства США в Афганистан. Например, США ссылались на наличие приглашения, которое, однако, было дано не фактическим правительством, Талибаном, до введения войск, а поступило от Северного альянса (т. е. оппозиции) уже после вторжения. Северный альянс не представлял правительство страны. Введение вооруженных сил может осуществляться только тогда, когда не возникает спора в отношении приглашения. Можно, конечно, заявить, что правительство Талибана не было признано большинством государств, однако Талибан контролировал 90% территории Афганистана, т. е. являлся эффективным правительством. Советом Безопасности также не была принята резолюция о коллективном непризнании.

Попытки провозгласить Афганистан "несостоявшимся государством" (failed state) также не оправдывают применение вооруженной силы⁷¹. Во-первых, в международном праве не существует сложившейся концепции несостоявшихся государств. Данный термин используется произвольно и, как следует из практики ООН, подразумевает отсутствие контроля над территорией государства, наличие не утихающих гражданских беспорядков, что не соответствовало состоянию дел в Афганистане. Помимо этого, положение в несостоявшихся государствах подлежит урегулированию международными, а не односторонними методами. Еще одним оправданием могла бы стать необходимость гуманитарной интервенции — вмешательства в гуманитарных целях⁷². США ссылались на нарушение прав человека, однако как основание вмешательства данная концепция не приводилась.

Таким образом, действия США в отношении Афганистана после 11 сентября 2001 г. нарушают принцип невмешательства во внутренние дела государств и представляют собой следующие виды вмешательства: вторжение на территорию суверенного государства, осуществление так называемой "полицейской акции" для захвата членов Аль-Каиды, продемократическое вмешательство, вмешательство в гражданский конфликт (например, поддержка Северного альянса Афганистана).

Как отмечается американским автором А. Бали, атаки 11 сентября продемонстрировали наличие серьезных пробелов в международном праве:

1) отсутствие всеобъемлющей международно-правовой базы, регулирующей сотрудничество по борьбе с международным терроризмом;
2) отсутствие адекватной системы международных уголовных органов, которые могли бы рассматривать серьезные нарушения норм международного уголовного права, совершенные акторами международного права, не являющимися государствами;
3) отсутствие достаточных международно-правовых механизмов для регулирования надзора за преследованием и наказанием этих негосударственных субъектов;
4) отсутствие международных полицейских сил и соответствующих многосторонних договоров о сотрудничестве, которые позволили бы осуществлять сбор, обмен информацией и способствовать предотвращению преступлений⁷³.

В то же время, данные недоработки отнюдь не свидетельствуют о коллапсе международного права и, соответственно, ни в коей мере не говорят о необходимости односторонних мер. Они лишь очерчивают направления дальнейшего сотрудничества государств в борьбе с международным терроризмом. Совершение террористического акта не равноценно вооруженному нападению одного государства на другое, дающему государству-жертве право прибегнуть к самообороне. Любые ответные меры должны быть ограничены территорией государства — жертвы теракта. Организация государством террористического акта, осуществление контроля за его исполнением составляют акт прямой или косвенной агрессии, которая квалифицируется Советом Безопасности ООН и влечет применение мер в соответствии с главой VII Устава ООН. Представляется необоснованным подменять данные понятия термином "государственный терроризм" и искать новые пути для противодействия этому явлению. В отношении же террористических актов, совершенных отдельными лицами/террористическими организациями, как отмечает и российский юрист-международник И. И. Лукашук, сотрудничество должно идти в двух направлениях⁷⁴: организаторы, исполнители и пособники совершения терактов должны привлекаться к уголовной ответственности, желательно специальным международным трибуналом, а государства, оказывающие помощь террористам, — нести международно-правовую ответственность за нарушение своих международных обязательств согласно нормам международного права. Одностороннее применение силы или угроза силой могут привести к крупномасштабной войне, как это могло произойти между Индией и Пакистаном, которые обладают ядерным оружием⁷⁵.  Учитывая тот факт, что террористическая сеть, ответственная за акты 11 сентября, по утверждению США, охватывает более 60 государств, право применять силу против них в борьбе с терроризмом приведет к третьей мировой войне. Тем более, что международно-правовые нормы, в отличие от доктрины, никоим образом не санкционируют принятие односторонних мер, ущемляющих суверенитет других стран.

Международное сотрудничество должно быть направлено на искоренение социальных условий, порождающих терроризм (например, нищета, неграмотность), а также на расследование, уголовное преследование и наказание исполнителей и руководителей совершенных террористических актов. Ответные действия мирового сообщества могут включать различные меры, включая военные. Автор отнюдь не отстаивает идею о том, что введение вооруженных сил на территорию государства и, возможно, смена его правительства всегда неправомерны с точки зрения международного права и, в частности, принципа невмешательства во внутренние дела государств. Подобные действия возможны, но не в одностороннем порядке, а в соответствии с существующими международными механизмами в рамках системы коллективной безопасности, т.е. при наличии явно выраженной санкции Совета Безопасности ООН.

¹ Schmid A. P., Jongman A. J. at al. Political Terrorism: A New Guide to Actors, Authors, Concepts, Data Bases, Theories and Literature. 2nd ed. Amsterdam: North-Holland Publishing Company, 1988. P. 28.
² See: GA Res. 51/210 // http://www.odccp.org/odccp/terrorism_definitions.html. 21.01.2003.
³ Емельянов В. П. Терроризм и преступления с признаками терроризирования: уголовно-правовое исследование. СПб.: Юридический центр Пресс, 2002. С. 24.
⁴ Шанхайская конвенция о борьбе с терроризмом, сепаратизмом и экстремизмом от 15 июня 2001 г. // Московский журнал международного права. 2001. № 4. С. 233—243.
⁵ Устинов В. В. Международный опыт борьбы с терроризмом: стандарты и практика. М.: Юрлитинформ, 2002. С. 44.
⁶ Прокофьев Н. В. К вопросу о борьбе с международным терроризмом на территории иностранных государств. // Московский журнал международного права. 2003. № 1. С. 49; Устинов В. В. Указ. соч. С. 310.
⁷ Цит. по: Terrorism and the International Legal Order / ed. by P.J. Van Krieken. The Hague: T.M.C. ASSER Press, 2002. P. 17.
⁸ O’Connell M. E. Evidence of Terror // Journal of Conflict and Security Law. V. 7 (April 2002), N 1. P. 32.
⁹ McWhinney E. International Law-based Responses to the September 11 International Terrorist Attacks // Chinese Journal of International Law. V. 1 (2002), N 1. P.284.
¹⁰ Международное публичное право / Под ред. К. А. Бекяшева. М.: Проспект, 1999. С. 592.
¹¹ Федянин В. Ю. Актуальные вопросы обеспечения ответственности за терроризм в международном уголовном праве // Московский журнал международного права. 2001. № 3. С. 161—162.
¹² Terrorism and the International Legal Order. Op. cit. P. 14; See also: Cassese A. Terrorism is also Disrupting Some Crucial Legal Categories in International Law // European Journal of International Law. V. 12 (2001), N 5. P. 994.
¹³ Byers M. Terrorism, the Use of Force and International law after 11 September 2001 // International and Comparative Law Quarterly. V. 51 (April 2002), Part. 2. P. 413.
¹⁴ Цит. по: Juan M. A. U. Testing the Legality of the Attack on Afghanistan // Ateneo Law Journal. V. 47 (September 2002), N 2. P. 503; Cassese A. Op. cit. P. 994.
¹⁵ See: Bâli A. Stretching the Limits of International Law: The Challenge of Terrorism // ILSA Journal of International and Comparative Law. V. 8 (Spring 2002), N 2. P. 405—406.
¹⁶ See: Murphy S. D. Terrorism and the concept of "Armed Attack" in Article 51 of the UN Charter // Harvard International Law Journal. Winter 2002. V. 43 (1). P. 49.
¹⁷ Прокофьев Н. В. Указ. соч. С. 45; Устинов В. В. Указ. соч. С. 33—34.
¹⁸ Military and Paramilitary Activities in and against Nicaragua (Nicaragua v. United States of America) Merits, Judgement, ICJ Reports 1986. P. 62—65; ICTY. Appeals Chamber. Prosecutor v. Tadic, Judgment of 15 July 1999, I.L.M. V. 38(1999). 1518. Para 137.
¹⁹ Reisman W. M. International Legal Responses to Terrorism // Houston Journal of International Law. V. 22 (Fall 1999), N1. Р. 51, 60.
²⁰ Предварительный отчет 4734 заседания Совета Безопасности ООН, от 4 апреля 2003 г. S/PV.4734 // http://ods-dds-ny.un.org/doc/UNDOC/PRO/NO3/308/92/PDF/NO330892.pdf?OpenElement. 19.05.2003.
²¹ Классификация ООН мер по борьбе с терроризмом // http://www.odccp.org/odccp/terrorism_measures.html. 21.01.2003.
²² Дынкин А. А. О возможных мероприятиях и инициативах России по борьбе с международным терроризмом. // Социальные и психологические проблемы борьбы с международным терроризмом. М.: Наука, 2002. С. 107—111; Петрищев В. Е. Заметки о терроризме. М.: Эдиториал УРСС, 2001. С. 19—21; Reisman W. M. Op. cit. P. 20—22, 29; Zaid M. S. Combating International Terrorism into the 21st century // ILSA Journal of International and Comparative Law. V. 2 (Summer 1996), N 3. P. 663—667.
²³ http://www.whitehouse.gov/news/releases/2002/12/WMDstrategy.pdf. 28.03.2003.
²⁴ See: Reisman W. M. Op. cit.
²⁵ Заявление Российской ассоциации международного права о международном терроризме // Московский журнал международного права. 2002. № 2. С. 226.
²⁶ See: Murphy S. D. Op. cit. P. 49.
²⁷ http://www.whitehouse.gov/nsc/nss.pdf. 28.03.2003.
²⁸ See: Byers M. Op. cit. P. 407.
²⁹ United States Diplomatic and Consular Staff in Tehran. (United States of America v. Iran). Judgement. ICJ Reports 1980. P. 44.
³⁰ Пиллар П. Р. Инструменты борьбы с терроризмом // Внешняя политика США: Электронный журнал государственного департамента США. Т. 6 (Ноябрь 2001). № 3. С. 13—14.
³¹ Sec. 221(a) USA Antiterrorism and Effective Death Penalty Act of 1996 // http://frwebgate.access.gpo.gov/cgi-bin/getdoc.cgi?dbname=104_cong_bills&docid=f:s735enr.txt.pdf. 20.04.2003.
³² See: Damrosch L. F. Sanctions against the Perpetrators of Terrorism // Houston Journal of International Law. V. 22 (Fall 1999), N 1. P. 69.
³³ See: Boyle F. A. The Entebbe Hostages crisis // The Indian Journal of International Law. V. 22 (April—June 1982), N 2. P. 210—211; Myjer E. P. J., White N. D. The Twin Towers Attack: An Unlimited Rights to Self-defense? // Journal of Conflict and Security Law. V. 7 (April 2002), N 1. P. 11.
³⁴ Буш Дж. У. Введение // Внешняя политика США: Электронный журнал государственного департамента США. Т. 6 (Ноябрь 2001), № 3. С. 2.
³⁵ Damrosch L. F. Op. cit. P. 65; Simon S., Benjamin D. America and the New Terrorism // Survival (The IISS Quarterly) V. 42 (Spring 2000), N 1. P. 62.
³⁶ See: Contemporary Practice of the United States Relating to International Law / Ed. by S. D. Murphy. // American Journal of International Law. V. 93, Issue 1 (January 1999). P. 161.
³⁷ Цит. по: Лукашук И. И. Терроризм и международное право // Социальные и психологические проблемы борьбы с международным терроризмом. М.: Наука, 2002. С. 120.
³⁸ Предварительный отчет 4734 заседания Совета Безопасности ООН, от 4 апреля 2003 г. S/PV.4734 // http://ods-dds-ny.un.org/doc/UNDOC/PRO/NO3/308/92/PDF/NO330892.pdf?OpenElement. 19.05.2003.
³⁹ The Global War on Terrorism: The First 100 Days // http://www.whitehouse.gov/news/releases/2001/12/100daysreport.html. 16.05.2003.
⁴⁰ Лунеев В. В. Тенденции терроризма и уголовно-правовой борьбы с ним // Социальные и психологические проблемы борьбы с международным терроризмом. М.: Наука, 2002. С. 93.
⁴¹ Ali-Saab G. The Proper Role of International Law in Combating Terrorism // Chinese Journal of International Law. V. 1 (2002). N 1. P. 310; See also: Ratner S. R. Notes and Comments // American Journal of International Law. V. 96 (2003), N 4. P. 902.
⁴² See: McWhinney E. Op. cit. P. 280.
⁴³ Byers M. Op. cit. P. 401.
⁴⁴ See: O’Connell M. E. Op. cit. P. 28.
⁴⁵ Хлестов О. Н., Мышляева М. Л. Вооруженная борьба против международного терроризма // Московский журнал международного права. 2001. № 4. С. 41.
⁴⁶ Заявление Российской ассоциации международного права о международном терроризме. С. 226.
⁴⁷ Schrijver N. J. Responding to International Terrorism: Moving the Frontiers of International Law for "Enduring Freedom"? // Netherlands International Law Review. V. XLVIII (2001/3). P. 276.
⁴⁸ Murphy S. D. Op. cit. P. 45.
⁴⁹ Цит. по: Juan M. A. U. Op. cit. P. 519.
⁵⁰ Заявление Российской ассоциации международного права о международном терроризме. С. 226.
⁵¹ Boyle F. A. Op. cit. P. 222; Cassese A. Op. cit. P. 995, 997; Juan M. A. U. Op. cit. P. 500; Myjer E. P. J., White N. D. Op. cit. P. 7; O’Connell M. E. Op. cit. P. 28.
⁵² Draft Articles on Responsibility of States for Internationally Wrongful Acts // Yearbook of the International Law Commission. 2001. V. II, Part 2. New York: UN, 2001. GAOR 56th session. Supplement N 10 (A/56/10). P. 43, 45, 104.
⁵³ Прокофьев Н. В. Указ. соч. С. 49—60, 56—57.
⁵⁴ See: Contemporary Practice of the United States Relating to International Law / ed. by S. D. Murphy. Legal Regulations of the Use of Force. Terrorist Attacks on World Trade Center and Pentagon // American Journal of International Law. V. 96 (January 2002), N 1. P. 244.
⁵⁵ See: Myjer E. P. J., White N. D. Op. cit. P. 9; Terrorism and the International Legal Order. Op. cit. P. 6.
⁵⁶ See: Yee S. The Potential Impact of the Possible US Responses to the 9—11 Atrocities on the Law Regarding the Use of Force and Self-defense // Chinese Journal of International Law. V. 1 (2002), N 1. P. 290; Stahn C. International Law at a Crossroads? The Impact of September 11 // Zeitschrift fьr auslдndisches цffentliches Recht und Vцlkerrecht. V. 62, N 1-2. 2002. P. 193, 213.
⁵⁷ Прокофьев Н. В. Указ. соч. С. 47.
⁵⁸ Caroline Case. [Correspondence between Great Britain and the United States of America. The Destruction of the Steamboat Caroline] Correspondence of March—April 1841—July—August 1842 // Landmark cases in Public International Law / Ed. by Eric Heinze & Malgosia Fizmaurice. London: Kluwer Law International, 1998. P. 1254.
⁵⁹ Military and Paramilitary Activities in and against Nicaragua (Nicaragua v. United States of America) Merits, Judgement, ICJ Reports 1986. P. 103.
⁶⁰ Проект Кодекса основных прав и обязанностей государств // Московский журнал международного права. 1996. № 4. С. 181.
⁶¹ Juan M. A. U. Op. cit. P. 510.
⁶² <http://icj-cij.org/icjwww/icjcases/icc/iccframe.htm>. 4.09.2003.
⁶³ См., напр.: Хлестов О. Н., Мышляева М. Л. Указ. соч. С. 20; Федянин В. Ю. Указ. соч. С. 163.
⁶⁴ Дынкин А. А. Указ. соч. С. 114; Лукашук И. И. Указ. соч. С. 116; Федянин В. Ю. Указ. соч. С. 161—163.
⁶⁵ Stahn C. Op. cit. P. 215.
⁶⁶ http://www.icj-cij.org/icjwww/idecisions/isummaries/Iccsummary490409.htm. 11.02.2003.
⁶⁷ Reisman W. M. & Baker J. E. Regulating Covert Action: Practices, Content and Policies of Covert Coercion Abroad in International and American Law. New Haven: Yale University Press, 1992. P. 52.
⁶⁸ Цит. по: Устинов В. В. Указ. соч. С. 122.
⁶⁹ See: Contemporary Practice of the United States Relating to International Law. Legal Regulations of the Use of Force. Terrorist Attacks on World Trade Center and Pentagon. Op. cit. P. 243.
⁷⁰ See: Byers M. Op. cit. P. 408.
⁷¹ See: Stahn C. Op. cit. P. 212—213.
⁷² See: Byers M. Op. cit. P. 404—405.
⁷³ Bâli A. Op. cit. P. 408.
⁷⁴ Лукашук И. И. Указ. соч. С. 116.
⁷⁵ Предварительный отчет 4734 заседания Совета Безопасности ООН, от 4 апреля 2003 г. S/PV.4734 // <http://ods-dds-ny.un.org/doc/UNDOC/PRO/NO3/308/92/PDF/NO330892.pdf?OpenElement>. 19.05.2003.