журнал международного права и международных отношений 2006 — № 2
международные отношения
Югославско-албанские отношения во внешней политике СССР в 1945—1948 гг.
Юрий Павловец
Автор:
Павловец Юрий Сергеевич — аспирант кафедры истории южных и западных славян исторического факультета Белорусского государственного университета
Рецензенты:
Меньковский Вячеслав Иванович — доктор исторических наук, профессор кафедры истории России исторического факультета Белорусского государственного университета
Тугай Владимир Васильевич — доктор исторических наук, профессор, заведующий кафедрой истории древних цивилизаций и средневековья Белорусского государственного педагогического университета имени Максима Танка
При анализе историографии югославско-албанских отношений и политики СССР во второй половине 1940-х гг. необходимо учитывать тот факт‚ что югославская, албанская и советская историографии дают весьма противоречивые оценки данного периода. Для работ югославских исследователей второй половины ХХ в., рассматривавших югославско-албанские взаимоотношения первых послевоенных лет характерны две основные тенденции. Во-первых, изучение югославско-албанских отношений в рамках сотрудничества с СССР и союзниками‚ особенно на заключительных этапах Второй мировой войны [7; 29]. Во-вторых‚ рассмотрение данных отношений как неких самостоятельных‚ не подверженных влиянию извне и являющихся основой для развития Албании [27; 28]. Для отечественной (советской) историографии при разработке того или иного вопроса характерен акцент на национальные интересы, что накладывает весомый отпечаток на весь спектр исследований. Итогом такого подхода стало изучение причин и развития советско-югославского конфликта 1948 г. как наиболее значимого события в жизни коммунистического мира первых послевоенных лет [1; 5; 25].
Источники по истории югославско-албанских отношений данного периода не столь богато представлены в отечественной науке в отличие от других стран и периодов развития международных отношений на Балканах. Во многом это объясняется ограниченностью документов на албанском и сербскохорватском языках, введенных в научный оборот, по причине их труднодоступности. На сегодняшний день наиболее доступными являются источники из архивов Российской Федерации, часть из которых в середине 1990-х гг. была рассекречена и опубликована [3; 16; 21].
Целью исследования является раскрытие межгосударственных отношений Федеративной Народной Республики Югославии и Народной Республики Албании и их влияние на внешнеполитический курс СССР в Восточной и Юго-Восточной Европе в первые послевоенные годы.
На рубеже войны и мира главной задачей Москвы в Европе, в соответствии с национально-государственными интересами Советского Союза, являлось создание вдоль советских границ «пояса безопасности», способного оградить от возможного повторения агрессии, в первую очередь германской [21, c. 23]. Основой при формировании советского блока государств в Юго-Восточной Европе должны были стать Югославия и Албания. В этих странах сразу же после освобождения от оккупантов были образованы коммунистические правительства, что давало возможность Москве опереться на них на Балканском полуострове. Кремль пытался оградить молодые страны народной демократии от влияния на них западных союзников‚ допускавших сравнение руководителей Югославии и Албании с Гитлером и Муссолини [15, c. 267]. С другой стороны, И. Сталин грубо критиковал югославов за то‚ что они недостаточно прислушиваются к его советам, а это могло вызвать осложнение отношений с союзниками [27‚ c. 137]. К тому же‚ хорошо представляя соотношение потенциалов СССР и капиталистического мира, И. Сталин не разделял чрезмерных иллюзий насчет возможности быстрых побед на международной арене. Согласно его мнению, высказанному во время встречи в Кремле с деятелями КПЮ во главе с И. Тито в апреле 1945 г., следовало ожидать непременного возобновления войны между СССР и капиталистическими странами через 15—20 лет [2‚ c. 79].
На фоне такого рода ожиданий и происходило формирование структуры советского блока, основанного на системе двусторонних взаимосвязей СССР с каждой из народных демократий. В частности, советско-югославский Договор о дружбе, взаимной помощи и послевоенном сотрудничестве был подписан 11 апреля 1945 г. в Москве [11‚ c. 433—434]. Необходимо отметить, что наряду с такой центральной конструкцией возникновение «народных демократий» сопровождалось начавшимся установлением связей и между ними самими, тоже, как правило, на двусторонней основе. Примером таких отношений стало сотрудничество Югославии и Албании. До конфликта 1948 г. взаимные связи между упомянутыми коммунистическими режимами были самыми интенсивными в Восточной Европе.
Союз, сложившийся между Албанией и Югославией в годы войны, был, прежде всего, союзом двух партий, созданным по инициативе партийных верхов. До 1946 г. сотрудничество осуществлялось исключительно на межпартийном и военном уровне, а многие программные документы КПА периода войны были простым переводом с сербскохорватского соответствующих югославских образцов [14‚ c. 117—123]. Помимо всего прочего, несмотря на трудности в своей собственной стране, югославы оказали огромную экономическую поддержку албанцам [6‚ c. 50].
С наступлением советских войск и их выходом за пределы Советского Союза влияние Москвы как в Югославии, так и в Албании начало возрастать, что выразилось не только в увеличении военной, экономической и политической помощи, но и в усилении идеологической работы в этих странах [21‚ c. 93, 144]. Среди архивных материалов можно найти документ конца 1944 г. о «необходимости усиления пропаганды в Югославии» со стороны Советского Союза, где отмечалась целесообразность следующих мероприятий: 1) увеличения тиража газет‚ высылаемых из Москвы в Югославию; 2) организации в СССР изданий на сербскохорватском и словенском языках; 3) организации кино-‚ фотовыставок в Югославии из СССР на сербскохорватском языке; 4) усиления радиопропаганды на Югославию‚ а также увеличение скорости подачи информации; 5) усиления пропаганды единства югославских народов. Необходимо отметить‚ что последний пункт был пересмотрен, по крайней мере, три раза: сначала было решено пропагандировать славянское единство, затем — боевое единство славянских народов, и окончательно — единство югославских народов [3, ф. 144‚ оп. 4е‚ п. 19а‚ д. 2‚ л. 147]. Таким образом, именно отказ от упора на панславизм должен был способствовать включению в антифашистскую борьбу албанского национального меньшинства Югославии‚ одного из самых многочисленных в стране. Усиление идеологического и геополитического влияния Москвы на Белград отмечается и в первые месяцы 1945 г. Со всей очевидностью это проявилось в советской позиции в ходе обсуждения болгаро-югославского Договора о дружбе и взаимопомощи и проекта балканской федерации, когда под нажимом И. Сталина и болгары, и югославы были вынуждены отказаться от самостоятельного решения данного вопроса и провести консультации с Москвой [17‚ c. 264—265‚ 280—281]. Помимо этого‚ Москва продолжала помогать экономике Югославии, направляя в страну пароходы с пшеницей‚ промышленное оборудование и денежные средства.
В отношении Албании Советский Союз действовал намного осторожнее‚ предоставляя югославским товарищам возможность контролировать обстановку в соседней стране. К тому же, в 1945 г. Москва еще полностью не определилась в вопросе, сохранить Албанию как самостоятельное государство или включить ее целиком либо по частям в группу соседних стран [22‚ c. 389]. Несмотря на такую осторожность, некоторые европейские информационные агентства уже весной 1945 г. сообщали о том‚ что «экономическое будущее Албании силой втягивается в сферу русского влияния…» [3‚ ф. 67‚ оп. 5‚ п. 3‚ д. 15‚ л. 2—3]. Из региона все чаще стала появляться информация о нарушении прав человека и усилении влияния СССР [2‚ c. 78].
Однако статус «старшего брата» по отношению к Албании Югославия не собиралась уступать даже СССР [26‚ c. 303]. В компартии Югославии стремление к сближению с Албанией объясняли тем, что «в Албании внутренние политические условия уже совсем созрели для объединения» [21‚ c. 93‚ 137‚ 144]. В то же время международная обстановка того времени еще не позволяла Белграду самостоятельно решать внешнеполитические вопросы без консультаций с Москвой. В свою очередь, в связи с нерешенностью «германского вопроса» в первые годы после войны, а также огромными внешнеполитическими планами, реализацией которых было занято руководство СССР, Москва все еще считала нецелесообразным идти на прямой контакт с албанской компартией и в конечном счете санкционировала политический патронат ЦК КПЮ по отношению к ЦК КПА [16‚ ф. 495, оп. 74, д. 31, л. 5; д. 599, л. 54]. Кремль проводил свою деятельность в регионе через Белград, албанские коммунисты, к тому времени прочно закрепившиеся в стране, всячески подчеркивали свою верность И. Тито и его идеям, заявляя о нерушимости дружбы между партиями и народами, а коммунисты Албании были еще очень слабы и не могли соперничать с КПЮ [4, c. 137].
1946 год стал годом формально-правового оформления югославско-албанского сотрудничества. 9 июля был подписан Договор о дружбе, сотрудничестве и взаимной помощи сроком действия на 20 лет с возможностью последующего автоматического продления на 5 лет [18‚ c. 15—23]. Москва полностью одобрила договор‚ так как он полностью вписывался в создаваемый в Юго-Восточной Европе советский блок и мог укрепить позиции Албании в отношении Греции и Италии [3, ф. 67, оп. 14, п. 104, д. 9, л. 1]. Всего в течение 1946 г. был заключен 21 двусторонний договор, а в 1947 г. — еще 6. Состоялось подписание двух дополнительных протоколов, предусматривавших односторонние обязательства ФНРЮ: предоставить необходимые материалы и технику при строительстве железных дорог, предприятий по очистке нефти и ГЭС [28, c. 380]. Югославия предоставляла помощь и за пределами заключенных договоров. Так, в ноябре 1946 г. в Албании произошло наводнение, и в Югославии в кратчайшие сроки были собраны средства для помощи пострадавшим, а также 20 тыс. т пшеницы и кукурузы, хотя ФНРЮ переживала большие трудности в снабжении населения продовольствием [29, c. 567]. Все вышеперечисленные мероприятия говорят об отношениях, которые складываются обычно в рамках конфедерации.
Вторая половина 1940-х гг. в югославско-албанских отношениях была отмечена втягиванием двух стран в разрастающееся противостояние между Советским Союзом и Западом, в котором не только Югославии‚ но и Албании отводилась немаловажная роль. Кремль не менял своего намерения не вмешиваться в дела НРА‚ предоставляя это Белграду. Даже при обсуждении кандидатов на высшие партийные посты Албании И. Сталин ориентировался в первую очередь на информацию югославов [27, c. 98]. На международной арене Советский Союз предоставил право отстаивать албанские интересы именно югославам, оставляя за собой роль арбитра. В то время как Москва поддерживала коммунистическую Албанию, Англия и США отказались от ее официального признания и установления с ней дипломатических отношений. Более того, в апреле—мае 1945 г. западные дипломаты предприняли ряд демаршей в отношении правительства СССР, которые были призваны воспрепятствовать признанию Народной Республики Албания [5, c. 16]. При подготовке Потсдамской конференции Вашингтон планировал дипломатические меры, призванные затруднить Москве, а вместе с ней и Белграду, оказание помощи албанскому правительству, которое хотело отдельно оговорить право Албании на получение репараций [20, c. 364]. В конечном счете все это привело к тому‚ что вопрос о репарациях для Албании не был решен ни на сессиях Совета министров иностранных дел‚ ни на Парижской мирной конференции 1946 г. [12, c. 215—219].
В конце 1946 — начале 1947 гг. произошло ускорение процесса включения Албании в сферу прямого влияния СССР. Это можно связать не только с растущим недовольством И. Сталина чрезмерной самостоятельностью И. Тито, но и с тем‚ что именно данный период стал переломным в оформлении советского блока государств. На первых этапах отношения между Югославией и Албанией как нельзя устраивали Кремль: И. Тито не только следовал в нужном Москве политическом и экономическом русле, но и вел по нему Албанию. Однако в условиях нарастания напряженности в отношениях с Западом и началом холодной войны растущая независимость Белграда, проявлявшаяся, в первую очередь, в отношениях с Албанией, не могла устраивать И. Сталина‚ стремившегося максимально укрепить коммунистический фронт в Европе.
Стремление Югославии стать таким же покровителем для Албании, как и Советский Союз для ФНРЮ, со всеми теми принципами огромного патернализма, который сами югославы не желали принимать, стало все более наталкиваться на недовольство Тираны, подогреваемое Москвой. В Албании все чаще стали прислушиваться к пожеланиям Кремля в ущерб югославским интересам [21, c. 474]. В ходе первой официальной поездки за границу албанской правительственной делегации в июне 1947 г. именно в СССР состоялось подписание ряда прямых советско-албанских соглашений. Были заключены договоры об экономическом и военном сотрудничестве, о передаче в счет кредита оборудования для фабрик и сельскохозяйственной техники, а также достигнуто соглашение о необходимости направления в Албанию советских квалифицированных кадров [9, c. 405].
Советский Союз видел необходимость в снижении югославского влияния на Балканах, что и предопределило дальнейший внешнеполитический курс Москвы в регионе. В 1947 г. И. Сталин поинтересовался у наркома иностранных дел В. Молотова, нельзя ли заменить югославских специалистов-нефтяников в Албании советскими. Возможно, И. Сталин стремился как можно быстрее получить экономическую отдачу от освобождения Балкан, но, скорее всего, руководителя СССР, имевшего в своем распоряжении необъятные залежи любых полезных ископаемых, больше интересовала реакция И. Тито, доверие к которому начинало ослабевать. МИД СССР переадресовал вопрос Сталина правительству Албании, после чего разразился скандал. Албанский министр Н. Спиру поспешил отрапортовать в Кремль, что албанские месторождения находятся в полном распоряжении Москвы. И. Тито, который уже считал эту нефть своей, обрушил на Э. Ходжу град гневных депеш и пригрозил «немедленно ликвидировать диспропорции в торговом обороте между Албанией и Югославией» [3, ф. 67, оп. 6, п. 117a, д. 8, л. 154]. Почувствовав угрозу своему положению по отношению к Тиране, югославское руководство решило пойти на форсирование включения Албании в состав ФНРЮ. В середине декабря 1947 г. И. Тито даже заявил о том, что «придется включить Албанию в югославский пятилетний план, а также включить в бюджет югославской армии содержание албанской армии». Югославы принялись запугивать албанцев, предупреждая их о возможных «неблагоприятных для НРА последствиях» в случае продолжения политики, направленной на отрыв от ФНРЮ [21, c. 513]. И. Тито уже, казалось, окончательно решил для себя вопрос о присоединении Албании к Югославии в качестве седьмой республики. С весны 1946 г. речь шла уже не о конфедерации двух стран, фактически состоявшейся к этому времени‚ а о полном поглощении НРА Югославией [21, c. 281]. В конце 1947 г. в Белграде был создан проект передислокации югославской армии в Албанию, в район г. Корче, под предлогом обеспечения спокойствия на албано-греческой границе [9, c. 406]. Несмотря на согласие Э. Ходжи на направление дивизии, подтверждаемое югославскими архивными данными, в СССР решение, принятое без согласования с Москвой, вызвало резкое недовольство. Великий мастер политических интриг И. Сталин не терпел‚ чтобы за его спиной‚ без его ведома деятели‚ клявшиеся ему в личной преданности‚ принимали принципиальные решения. Москва заявила, что «правительство СССР‚ случайно узнав об этом намерении Югославии‚ вмешалось в это дело и протестовало как по существу‚ так и по форме решения этого вопроса без ведома и консультации СССР» [16, ф. 575, оп. 1, д. 46, л. 27]. В Кремле не приняли объяснений о том, что войска должны быть введены для защиты югославской соседки «от греческих монархо-фашистов», а В. Молотов в своей телеграмме пригрозил официальным разрывом [26, c. 279]. Вследствие всего этого югославское решение было отменено.
Несмотря на то‚ что впоследствии в албанской литературе встречались обвинения в адрес югославского руководства в том, что в 1947 г. оно было готово осуществить присоединение Албании насильственным путем, планы переброски дивизии сами по себе не означали начала оккупации. Обращение к таким мерам было попросту излишним, так как слияние двух стран происходило к тому времени как бы «органически», и обусловливалось осуществленными экономическими и политическими действиями. После VIII Пленума КПА (февраль—март 1948 г.) намечалось осуществить целый ряд мероприятий под лозунгом «тесного и более конкретного сближения с Югославией» [10, c. 23—25]. Оба правительства в принципе были согласны с тем, что их странам следует объединиться. Помимо экономических выгод союз двух стран должен был помочь решить извечную проблему Косово и Метохии [13, c. 169—173]. Однако группа руководителей КПА, в которую входил и будущий албанский диктатор Э. Ходжа, опасались оказаться под властью Югославии. Но в итоге главным катализатором разрыва между двумя странами стал советско-югославский конфликт 1948 г. В Москве стали болезненно воспринимать вмешательство Белграда во внутренние дела Албании. В советском политотчете об Албании еще за 1947 г. рисовалась картина практически тотального проникновения югославов в государственную жизнь Албании‚ ее экономику‚ военный строй и внутрипартийную жизнь [2, c. 130]. На секретном совещании в Москве 10 февраля 1948 г. руководящие представители Югославии были подвергнуты жесткой проработке И. Сталиным за излишнюю самостоятельность. В результате совещания югославы по советскому требованию подписали соглашение с СССР об обязательных консультациях по внешнеполитическим вопросам [23, c. 405—406]. 11 февраля в Кремле категорически отвергли идею ввода югославской армии в Албанию и предпочли установление прямых двусторонних отношений с НРА [1, c. 100]. Таким образом, роль Югославии как посредника в советско-албанских отношениях была раз и навсегда перечеркнута.
Вероятно, албанское правительство рассчитывало занять место Белграда во внешнеполитическом курсе СССР в Юго-Восточной Европе, что и предопределило выбор Тираны в советско-югославском конфликте. Помимо этого, албанские коммунисты подверглись мощному давлению со стороны Советского Союза, обрушившего на Тирану шквал антиюгославской пропаганды [19, c. 290]. Рубежом в югославско-албанских отношениях стал июнь 1948 г. Выработка политической оценки отношений двух стран произошла не сразу, несмотря на то, что Албания стала первой страной, прореагировавшей на резолюцию Информбюро «О положении в КПЮ» [24, c. 407]. Эмоциональное потрясение‚ вызванное неожиданно возникшим советско-югославским конфликтом, не позволяло в краткие сроки изменить внешнеполитическую направленность страны. Даже после присоединения 29 июня 1948 г. ЦК КПА к резолюции Информбюро, опубликованной днем раньше, новая политическая линия Албанской Республики формировалась еще несколько месяцев [3‚ ф. 67, оп. 7, п. 6, д. 6, л. 37].
30 июня 1948 г. МИД НРА предложил всем югославским специалистам и советникам покинуть страну в течение 48 часов [9, c. 407]. В июле 1948 г. Албания в одностороннем порядке разорвала все экономические договоры с ФНРЮ, заключенные после 1945 г. Необходимо отметить, что пойти на такой шаг Тирану подтолкнула Москва, обещавшая поддержать НРА большими кредитами [19, c. 297]. Новый курс албанского руководства был окончательно оформлен I съездом КПА, проходившим в Тиране с 8 по 22 ноября 1948 г. На выборах в центральные органы не прошло большинство бывших членов Центрального Комитета партии, обвиненных впоследствии в пособничестве югославам. Позиция Белграда также не способствовала улучшению ситуации. В Югославии албанский лидер Э. Ходжа был представлен как «главный советский агент в албанской власти» [27, c. 171], а на севере Албании были распространены листовки, призывавшие к борьбе против албанского руководства и побегам в ФНРЮ [21, c. 636]. Отношения между Албанией и Югославией приняли враждебный характер, а на границах начались обоюдные провокации. По югославским данным, только в 1948 г. на югославско-албанской границе произошло 33 инцидента [4, c. 32].
В результате событий 1948 г. нормальные дипломатические отношения между ФНРЮ, с одной стороны, СССР и Албанией — с другой, были прерваны. Место Югославии в коммунистическом мире заняла Болгария, а Албания была полностью переподчинена прямому контролю Москвы. Помимо этого, итогом разрыва отношений между тремя странами стала смена политики Советского Союза ко всем странам народной демократии. СССР перешел к форсированию создания блока государств, не имевших внешнеполитической самостоятельности.
Таким образом, можно констатировать, что развитие югославско-албанских отношений в первые послевоенные годы непосредственным образом повлияло на внешнеполитическую линию СССР в Восточной и Юго-Восточной Европе.
Период второй половины 1940-х гг. в истории развития межгосударственных отношений Югославской и Албанской республик характеризовался решением довольно сложных вопросов, затрагивавших интересы не только этих двух стран, но и Советского Союза. Связи в первые послевоенные годы были естественным продолжением установившегося в годы войны сотрудничества и отвечали реальным интересам обеих стран. В то же время Белград в отношениях с Албанией как бы копировал сталинскую схему отношений тогдашнего СССР со странами народной демократии. Советско-югославский конфликт 1948 г., толчком к которому послужила излишняя внешнеполитическая самостоятельность ФНРЮ по отношению к НРА, привел к смене внешнеполитического курса Советского Союза в Восточной и Юго-Восточной Европе и на долгое время предопределил развитие международных отношений на Балканах.
ЛИТЕРАТУРА
1. Адибеков, В. Л. Коминформ и послевоенная Европа, 1947—1956. М.: Политздат, 1994.
2. Аникеев, А. С. Как Тито от Сталина ушел: Югославия, СССР и США в начальный период «холодной войны» (1945—1957). М.: ИСлРАН, 2002.
3. Архив внешней политики Российской Федерации.
4. Белая книга о враждебной политике правительства Народной Республики Албания по отношению к Федеративной Народной Республике Югославия. М.: Иностр. лит., 1961.
5. Гибианский, Л. Юго-Восточная Европа в отношениях ведущих держав антигитлеровской коалиции от Ялты до Потсдама. М.: Междунар. отношения, 1974.
6. Гиренко, Ю. С. Советский Союз — Югославия: традиционная дружба, всестороннее сотрудничество. М. : Междунар. отношения, 1975.
7. Джонлагич, А. Югославия во Второй мировой войне. Београд: Култура, 1967.
8. История внешней политики СССР, 1917—1980: в 2 т. Т. I. 1917—1945. М.: Наука, 1980.
9. Краткая история Албании. М.: РАН, 1965.
10. Левитин, О. Л. Проблемы югославско-албанских отношений послевоенного периода, 1940-е — н. 1990-х гг.: дис. … канд. ист. наук. М., 1995.
11. Отношение России (СССР) с Югославией. 1941—1945. Документы и материалы. М.: Терра-книжный клуб, 1998.
12. Павловец, Ю. С. Позиция СССР и Югославии по проблеме статуса Албании на I и II сессиях СМИД и Парижской мирной конференции // Славянский мир в социокультурном измерении: сб. ст. Вып. II. Ставрополь: Пятигорск. гос. лингвистич. ун-т, 2005.
13. Павловец, Ю. С. Проблема албанского меньшинства Косово и Метохии в контексте югославско-албанских отношений второй половины 1940-х гг. // Национально-территориальный фактор в истории центральной и юго-восточной Европы в ХХ веке и Россия (СССР): материалы Междунар. науч. конф. Минск, 24—25 апр. 2003 г. Минск: БГУ, 2004.
14. Павловец, Ю. С. Югославско-албанское межпартийное сотрудничество в годы Второй мировой войны // Европа во Второй мировой войне: история, уроки, современность: материалы Междунар. науч.-теоретич. конф. Витебск, 28 марта 2005 г. Витебск: ВГУ им. П. М. Машерова, 2005.
15. Переписка председателя Совета Министров СССР с президентами США и премьер-министрами Великобритании во время Великой Отечественной войны 1941—1945 гг. Т. II. Переписка с Ф. Рузвельтом и Г. Трумэном (август 1941 — декабрь 1945 гг.). М.: Изд-во полит. лит., 1961.
16. Российский архив социально-политической истории.
17. Русский архив: Великая Отечественная. Красная Армия в странах Центральной, Северной Европы и на Балканах. 1944—1945: док. и материалы. Т. 14-3(2). М.: Тера, 2000.
18. Сборник договоров о дружбе, сотрудничестве и взаимной помощи, заключенных между социалистическими странами (1943—1970 гг.). М.: 1971.
19. Смирнова, Н. Д. История Албании в ХХ веке. М.: Наука, 2003.
20. Советский Союз на международных конференциях периода Великой Отечественной войны. 1941—1945 гг.: сб. док.: Т. 6. Берлинская (Потсдамская) конференция руководителей трех союзных держав — СССР, США и Великобритании (17 июля — 2 августа 1945 г.). М.: Политиздат, 1980.
21. Советский фактор в Восточной Европе, 1945—1953 гг.: в 2 т. Документы. Т. I: 1944—1948 гг. М.: РОССПЭН, 1999.
22. Советско-английские отношения во время Великой Отечественной войны, 1941—1945: док. и материалы: в 2 т. Т. 1: 1941—1943. М.: Политиздат, 1983.
23. Советско-болгарские отношения, 1944—1948 гг.: док. и материалы. М.: Политиздат, 1969.
24. Совещания Коминформа. 1947, 1948, 1949: док. и материалы. М.: РОССПЭН, 1998.
25. Тито, И. Б. Избранные статьи и речи. М.: Полит. лит., 1973.
26. Уэст, Р. И. Б. Тито: власть силы. Смоленск: Русич, 1998.
27. Dedijer, V. Dokumenti 1948. Kniga prva. Beograd: RAD, 1980.
28. Dokumenti o spoljnoj politici Socijalisticke Federativne Republike Jugoslavije, 1946. Beograd, 1988.
29. Zbornik dokumenta I podataka o narodnooslobodilackom ratu naroda Jugoslavije. T. XV. Kn. 1. o ucescu u napadu i okupaciji jugoslavije 1941—1945. Beograd: Vojnoizdavacka organizacija «Zrinji», 1986.