журнал международного права и международных отношений 2006 — № 2


международные отношения

Становление балтийского регионализма

Андрей Володькин

Автор:
Володькин Андрей Александрович — аспирант кафедры международных отношений факультета международных отношений Белорусского государственного университета

Рецензенты:
Шадурский Виктор Геннадьевич — доктор исторических наук, профессор кафедры международных отношений факультета международных отношений Белорусского государственного университета
Русакович Андрей Владимирович — кандидат исторических наук, доцент, заведующий кафедрой международного права и общеюридических дисциплин Международного института трудовых и социальных отношений

Понятие «Балтийский регион» появилось в сфере международных отношений относительно недавно. Еще два десятилетия назад оно употреблялось почти исключительно в сфере экологии применительно к экосистеме Балтийского моря и небольшой прибрежной полосы. Лишь на рубеже 1980—1990-х гг. оно стало употребляться в международной политике. А в 1990-е гг. стало происходить постепенное наполнение этого понятия реальным содержанием. Однако даже сейчас еще сложно говорить о существовании единого мнения о том, что же представляет собой Балтийский регион. Чтобы ответить на этот вопрос, представляется важным рассмотреть историю формирования балтийского регионализма и определить его идейные истоки.

Но прежде чем перейти к анализу этих вопросов, необходимо конкретизировать сами понятия «регион» и «регионализм». Наибольшее внимание региональной проблематике в теории международных отношений уделяют представители неорегионализма (О. Уэвер, П. Йоэнниеми [9], Б. Хеттне [10], М. Смит [10]). Так, Уэвер выделяет следующие виды регионов: 1) микрорегионы — в пределах государств, 2) регионы, возникшие в результате сотрудничества государств (например, Вышеградская группа), 3) трансграничные регионы, состоящие как из правительственных, так и из неправительственных субъектов, включая микрорегионы, и поэтому не совпадающие с государственными границами [9, p. 13—14]. Балтийский регион по классификации Уэвера относиться именно к этому типу.

В рамках неорегионализма были также рассмотрены и конкретизированы такие понятия, как «регионализм», «регионализация» и «региональность». Так, М. Смит определяет регионализм как осознанную и целенаправленную политическую деятельность и ее результат. Под регионализацией, или «региональным строительством» (region-building), он понимает совокупность процессов и динамичных факторов развития, способствующих консолидации региона. Региональность рассматривается Б. Хеттне как некая уже существующая реальность — финальный продукт регионализации [10].

Кроме того, О. Уэвер и П. Йоэнниеми выделяют четыре подхода к пониманию регионов. В рамках первого из них регионы определяются наличием общих особенностей топографического или культурного характера, т. е. внутренним сходством, отличающим данный регион от других территорий. В рамках второго подхода в качестве регионообразующего фактора рассматривается соперничество великих держав, т. е. регионы — это продукт взаимодействия политики великих держав и местной реакции на нее. Третий подход исходит из того, что регионы образуются в результате революционных изменений в технологии, особенно в сфере транспорта и коммуникаций, которые приводят к созданию новых экономических структур. Наконец, четвертый подход предполагает, что регионы являются продуктом политического проектирования. В рамках этого подхода логика трех предыдущих зачастую сочетается с политическим мифотворчеством, т. е. основной акцент здесь делается не столько на реальные факты, сколько на их правильный отбор и подачу в целях политического переустройства географического пространства [9, p. 15].

Для изучения трансграничных регионов, к которым относится и Балтийский, наиболее подходящим представляется последний из этих подходов. Ведь регионы такого типа не являются спонтанно возникшими децентрализованными сетями сотрудничества, а их формирование нельзя объяснить простой географической, культурной или иной необходимостью. Скорее это результат направленной политической деятельности. Чтобы понять, почему стало возможным возникновение именно этого региона, а не какого-либо другого, с другими границами и принципами сотрудничества, нужно изучить не только его историю и географию, но и политические проекты регионального строительства, существующие в государствах, участвующих в его формировании. История и география предоставляли достаточно аргументов как для сторонников балтийского регионализма, так и для его противников. И лишь от политической воли зависело, будет ли на этой основе синтезирована концепция регионального строительства, учитывающая международную ситуацию и приемлемая для всех участников данного процесса.

Первые попытки сформулировать идею балтийского регионального объединения относятся к началу межвоенного периода. После Первой мировой войны на политической карте региона появилось сразу пять новых независимых государств: Польша, Литва, Латвия, Эстония и Финляндия. За исключением первых двух эти страны еще не имели опыта собственной государственности. Им необходимо было найти свое место в системе международных отношений, чтобы обеспечить свою безопасность. Ситуация осложнялась тем, что это были небольшие по площади и численности населения государства (за исключением Польши), расположенные вдобавок между двумя сильными и «беспокойными» соседями — Германией и Россией/СССР, испытавших после войны еще и революционные потрясения. Обе эти страны были фактически исключены из новой системы международных отношений и, следовательно, склонны к ее пересмотру, что создавало потенциальную опасность прежде всего для их небольших соседей. Это и обусловило появление многочисленных проектов создания региональных союзов на Балтике.

В 1917 г. эстонец Я. Тйониссон предложил проект Балтийско-Скандинавской федерации. А в 1918 г. другой эстонец, К. Пуста, выдвинул еще более грандиозную идею создания в Балтийском регионе трех связанных друг с другом союзов [3, p. 3-2]: Скандинавского — Дания, Норвегия и Швеция; Балтийского — Финляндия, Эстония и Латвия; Средне-Балтийского — Польша и Литва. Оба этих предложения получили активную поддержку Великобритании, которая хотела создать в регионе большое и сильное государство или союз государств, способные стать эффективным противовесом как Советской России, так и Германии.

Однако скандинавские страны сразу же отмежевались от этих проектов. На протяжении длительного периода они проводили политику неучастия в военных союзах в мирное время, чтобы сохранять нейтралитет в случае войны. Принятие же каких-либо обязательств в отношении слабых и потенциально уязвимых стран Балтии грозило им почти неминуемым вовлечением в военный конфликт. Кроме того, еще в XVIII в. эти государства отказались от идеи господства на Балтике и стали формулировать свою идентичность вокруг понятия «Север» («Norden») [2]. Это было обусловлено тем, что Швеция, претендовавшая с конца XVI в. на титул «Dominium Mare Baltici», стала утрачивать свои позиции на Балтике, в то время как Россия, наоборот, начала становиться реальной силой в регионе. Граница, установившаяся между этими двумя государствами в конце XVIII — начале XIX вв., стала новой линией раздела Балтийского региона по оси «запад—восток», просуществовавшей вплоть до окончания Первой мировой войны. За это время идея Севера прочно укоренилась в самосознании скандинавских народов и даже нашла свое отражение в их государственных гимнах. Таким образом, к моменту появления идей Балтийской лиги и Балтоскандии скандинавы уже далеко продвинулись по пути формирования северной идентичности и вовсе не собирались отказываться от нее ради сомнительных перспектив на Балтике.

Поэтому в переговорах о создании регионального балтийского объединения участвовали лишь пять новых государств региона. В 1919 г. они выработали проект Балтийской конфедерации. Главная роль в нем отводилась вопросам обороны. В августе 1920 г. на конференции в Булдури (Латвия) был создан Совет балтийских делегатов. Однако определенные на конференции цели и принятые решения так и не были выполнены. В 1922 г. Эстония, Латвия, Литва, Польша и Финляндия подписали в Варшаве новое соглашение о сотрудничестве. Но и оно не было реализовано из-за отказа Финляндии его ратифицировать. Провал всех этих договоренностей был обусловлен рядом причин. Во-первых, среди политиков этих стран не было согласия о том, какие государства считать балтийскими. Так, Эстония и Финляндия не слишком приветствовали участие в региональных соглашениях Польши. Кроме того, международные отношения в регионе осложнялись целым рядом территориальных конфликтов, в первую очередь Литвы с Польшей из-за Виленского края. Однако попытки создания регионального блока продолжались вплоть до начала Второй мировой войны. Так, в 1934 г. министры иностранных дел трех прибалтийских республик подписали в Женеве договор «О взаимопонимании и сотрудничестве», который получил неофициальное название «Балтийской Антанты» [3, p. 3-3]. Договор был заключен сроком на десять лет и предполагал взаимные консультации по вопросам внешней политики и определенные обязательства в рамках международного права.

После Второй мировой войны начался почти полувековой период биполярного противостояния в Европе, которое разделило государства региона «железным занавесом» и, тем самым, окончательно похоронило надежды на возобновление довоенного сотрудничества. Даже сам термин «Балтийский регион» практически исчез из употребления. Однако в годы «холодной войны», особенно в последнее ее десятилетие, сложились важные предпосылки возрождения балтийского регионализма, которые в значительной степени определили характер и принципы современного сотрудничества на Балтике.

Первым из таких факторов стало региональное сотрудничество северных стран. В этих государствах концепция Севера из простого символа географического положения превратилась в целую социально-политическую идеологию, выражениями которой стали северная модель социально ориентированного государства всеобщего благополучия, отказ от агрессивной внешней политики, приверженность идеям прав человека и особое внимание к вопросам экологии. Сотрудничество северных стран традиционно развивалось на уровне «малой политики» («low politics») [10]. Критическое отношение к надгосударственным формам интеграции было всегда свойственно их политическому мышлению. Поэтому ключевая роль в развитии регионального сотрудничества отводилась неправительственным организациям, органам местного самоуправления и межправительственному диалогу.

Институционализация северного сотрудничества началась с создания в 1952 г. Северного совета, который стал форумом для межпарламентского взаимодействия северных государств. Наиболее важными его достижениями стало введение в регионе свободы передвижения трудящихся, предоставление им равных прав во всех северных странах и расширение визового сотрудничества. Обсуждались также вопросы социальной политики, унификации законодательства, развития культурных контактов и охраны окружающей среды [7, p. 159]. Следующим шагом стало создание в 1971 г. Совета министров северных стран. С этого момента появилась возможность принимать решения, имеющие обязательную силу для всех стран-участниц. Для этого было необходимо единогласное одобрение Совета и последующая ратификация в национальных парламентах.

Важную роль также играло сотрудничество на уровне органов местного самоуправления. В 1960—1970 гг. практически во всех северных странах были проведены реформы муниципального управления. Их результатом стала большая самостоятельность органов местного самоуправления и наделение их некоторыми политическими функциями, в частности правом устанавливать международные контакты (с муниципальными органами других стран) и принимать на себя международные обязательства [1, с. 91]. Все это, безусловно, способствовало развитию трансграничного сотрудничества на севере Европы.

Вторым фактором, способствовавшим становлению балтийского регионализма, стала европейская интеграция. Она значительно ослабила позиции национальных государств. Часть их полномочий перешла на более низкий или более высокий уровни — к органам местного самоуправления и наднациональным структурам. Таким образом, централизация на общеевропейском уровне сопровождалась дифференциацией и децентрализацией на уровне стран и регионов. Причем европейские структуры сами поддерживали процесс регионализации. В 1985 г. была принята Европейская хартия о местном самоуправлении, а в 1989 г. — рамочная конвенция о трансграничном сотрудничестве территориальных образований и их властных органов. В Хартии Сообщества по проблемам регионализации (1988) и Хартии регионов Сообщества (1991) Европарламент призвал государства, отличавшиеся централизованным устройством, начать или продолжить процесс регионализации. Вообще в документах ЕЭС не раз отмечалось, что регионы являются институциональной тканью и оперативными органами Сообщества [2, с. 88]. Понятно, что в документах Европейского сообщества речь шла в основном о микрорегионах в пределах государств, представляющих их административно-территориальные единицы. Однако это способствовало и формированию трансграничных регионов, так как по мере роста экономической и политической самостоятельности микрорегионы стремились выйти на международную арену и установить прямые контакты с регионами других стран.

Говоря о развитии регионализма в Европе вообще и на Балтике в частности, нужно особо отметить роль Германии. Эта страна оказывает огромное влияние на интеграционные процессы в Европе. Но наиболее ярко германский подход к интеграции проявился именно в Балтийском регионе. По утверждению О. Уэвера, основной принцип интеграционного мышления немцев заключается в стремлении нивелировать разделительную природу государственных границ в Европе. Особенности германской интеграционной модели он раскрывает в так называемой концепции «трех соревнующихся Европ» [9, p. 24]. Согласно этой концепции на рубеже 1980—1990-х гг. существовало три альтернативных проекта развития международных отношений в Европе, которые отражали интересы трех ведущих европейских государств: Франции, Германии и СССР (позже России). В основе французского проекта было создание в Европе сильных централизованных и дееспособных структур. Он нашел свое воплощение в образовании ЕС и его институтов. Главная цель СССР, а впоследствии и России, заключалась в стремлении очертить границы европейского политического пространства таким образом, чтобы, с одной стороны, самой не оказаться за его пределами, а с другой — по возможности вытеснить из него США. Главным российским инструментом, по мнению авторов концепции, являлась такая организация как СБСЕ (с 1994 г. — ОБСЕ), которую Россия рассматривала как противовес НАТО. Для реализации германской модели было необходимо частичное осуществление двух предыдущих стратегий, так как и ЕС, и ОБСЕ, и НАТО рассматривались ФРГ как важные факторы стабильности в Европе. Но основной упор она делала не на эти или какие-либо другие организации и даже не на прямой межгосударственный диалог, а на формирование в Европе неинституционализированных сетей трансграничного сотрудничества на уровне малой политики.

Итогом развития этой модели должна стать «Европа без границ», основными элементами которой были бы не национальные государства, а сеть перекрывающих друг друга регионов сотрудничества. Такая схема была оптимальной для ФРГ. Во-первых, она позволила развеять опасения соседей, что объединенная Германия воспользуется своим возросшим потенциалом для пересмотра послевоенных границ (прежде всего, восточных) и возврата ранее ей принадлежавших территорий. Ведь, если в результате развития трансграничного сотрудничества и интеграции разделительно-сдерживающая роль государственных границ будет сведена к минимуму, их пересмотр фактически потеряет всякий смысл. Во-вторых, выбранная модель позволяет Германии в полной мере воспользоваться преимуществами своего федеративного устройства.

Как известно, федеральные земли ФРГ пользуются значительной самостоятельностью и зачастую проводят собственную внешнюю политику на региональном уровне. Так, несмотря на то, что у центрального правительства в Берлине до сих пор нет официальной стратегии в отношении Балтийского региона, который вообще не упоминается среди внешнеполитических приоритетов ФРГ [6, p. 238], федеральная земля Шлезвиг-Гольштейн стала активным разработчиком и участником проектов балтийского регионализма. Вообще Балтийский регион стал своего рода полигоном для опробования германской модели трансграничных сетей. Это подтверждает и выступление канцлера ФРГ Г. Шредера в июле 2000 г. по случаю начала германского председательства в Совете государств Балтийского моря, в котором он назвал Балтийский регион «лабораторией для Европы» [5].

Во второй половине 1980-х гг. в восточной части региона также складываются благоприятные условия для начала балтийского сотрудничества. В первую очередь, это консолидация прибалтийских республик СССР с целью достижения государственного суверенитета. В мае 1989 г. (еще до провозглашения прибалтийскими республиками своей независимости) в Таллине собрались народные депутаты Литвы, Латвии и Эстонии, чтобы разработать единую региональную платформу, получившую название Балтийская ассамблея. Целью этой инициативы была выработка региональной концепции достижения суверенитета. На повестке дня также были вопросы установления и развития контактов с западноевропейскими странами и международными организациями. Делегаты договорились и о создании региональной организации — Балтийского совета, который был основан два месяца спустя — в июле 1989 г. На заседании этой организации в Паневежисе (Литва) в сентябре 1989 г. обсуждались вопросы установления прямых экономических связей между прибалтийскими республиками, создания общего прибалтийского рынка и гармонизации законодательства [3, p. 3-6]. Вопросами экономического сотрудничества и координацией в области внешней политики, занимался также созданный в 1990 г. Совет Балтийских государств. Хотя деятельность этих организаций была подчинена одной вполне определенной цели — достижению независимости прибалтийских республик от СССР, по мнению ряда прибалтийских политиков, их образование имело важное символическое значение для сторонников балтийского регионализма. Так, создание Балтийского совета рассматривалось в прибалтийских республиках как возобновление попыток создания балтийского регионального объединения, имевших место в межвоенный период [3, p. 3-4].

Международная ситуация также способствовала развитию регионального сотрудничества на Балтике. Страны Запада, хотя и считали присоединение Литвы, Латвии и Эстонии к СССР незаконным, не спешили оказывать им поддержку в восстановлении независимости. Такая позиция объяснялась нежеланием портить отношения с Москвой, в тот самый момент, когда демократические силы стали одерживать верх в советском руководстве. Ведь открытая поддержка сепаратизма национальных окраин наверняка привела бы к усилению позиций советского военно-промышленного комплекса и консервативной реакции. Так, президент США Джордж Буш (старший), выступая в Киеве в августе 1991 г., призвал «мятежные республики оставить гибельный путь национализма» [8, p. 12]. В итоге первыми, кто де-факто признал восстановление независимости прибалтийских республик и оказал им политическую поддержку, стали северные страны. Еще в конце 1989 г. Президиум Северного совета направил делегации в Литву, Латвию и Эстонию для подробного изучения внутриполитической ситуации в этих республиках. В ноябре 1990 г. состоялся официальный визит делегации Северного совета в прибалтийские столицы, в ходе которого делегаты встретились с членами Совета Балтийских государств. А в марте 1991 г. Президиум Северного совета пригласил премьер-министров Литвы, Латвии и Эстонии выступить на своем заседании в Копенгагене. В начале 1991 г. по инициативе финского парламента была созвана первая балтийская конференция по межпарламентскому сотрудничеству. Впоследствии такие конференции стали проводиться ежегодно. Кроме того, в 1991 г. в Северном совете серьезно рассматривалась возможность подключения прибалтийских республик к региональному сотрудничеству северных стран, вплоть до их принятия в эту организацию [3, p. 3-9].

Однако развитие балтийского регионализма пошло по другому пути. И здесь опять решающую роль сыграло изменение международной ситуации в Европе после окончания «холодной войны». Так, традиционная северная политика нейтралитета и неучастия в европейских интеграционных процессах, которая в годы «холодной войны» была весьма успешной, предоставляя северным странам определенное поле для маневра, в новых условиях стала неэффективной и грозила обернуться маргинализацией этих государств и превращением их в европейскую периферию. Поэтому в начале 1990-х гг. они кардинально меняют свои геополитические приоритеты в сторону интегрирующейся Европы. В таких условиях любые региональные проекты, предполагающие самостоятельное развитие европейского Севера и его обособление от остальной Европы, становятся неактуальными. По мнению ряда исследователей, к этому времени идеи традиционного северного регионализма себя исчерпали и им на смену пришли геополитические концепции Нового Севера и Балтийского региона. Главная задача и той и другой состояла в том, чтобы, используя возможности новой геополитической ситуации, создать на северо-востоке Европы подобие так называемого «Европейского банана» (European Banana) — зоны интенсивной интеграции и высокого экономического роста в Западной Европе, протянувшейся от южных районов Великобритании до севера Италии. В этом случае перед северными странами открывалась возможность примкнуть к европейской интеграции уже не в качестве периферии, а в роли второго интеграционного центра. Кроме того, реализация концепции Балтийского региона предполагала, что северные государства станут главными ретрансляторами европейских ценностей и моделей развития в постсоциалистические страны восточного побережье Балтийского моря, увеличив таким образом свой политический вес в Европе.

Идея создания нового интеграционного центра на Балтике нашла поддержку и в других государствах, имеющих выход к Балтийскому морю. Для северных земель ФРГ (прежде всего, для Шлезвиг-Гольштейна) это была хорошая возможность активизировать свою региональную политику и развить внешние связи. Для прибалтийских республик и Польши региональное сотрудничество предоставляло шанс интегрироваться в западное сообщество «с черного хода», ведь перспективы стать полноправными членами ЕС и НАТО выглядели для них в начале 1990-х гг. весьма далекими и нереалистичными. Россия же, наоборот, стремилась таким образом сохранить свое влияние на Балтике и воспрепятствовать полной интеграции региона в западные структуры. Кроме того, интерес к региональным проектам проявил и Евросоюз.

Задачи и основные направления балтийского сотрудничества были сформулированы в Декларации о создании Совета государств Балтийского моря, принятой в марте 1992 г. К ним относятся:

— развитие в регионе демократических институтов;

— охрана экологии Балтийского моря и прилегающих территорий;

— формирование балтийской идентичности на основе общего культурного наследия;

— формирование вокруг Балтийского моря динамично развивающегося региона Европы с высокими темпами роста [4].

В отношении методов и механизмов регионального сотрудничества наблюдается сочетание германской интеграционной модели, основанной на формировании неинституционализированных сетей трансграничного сотрудничества, и во многом схожей с ней модели северного регионализма, также отдающей предпочтение сотрудничеству на уровне малой политики. Так, созданный в 1992 г. Совет государств Балтийского моря (СГБМ) по своим функциям, структуре и кругу обсуждаемых вопросов очень напоминает Совет министров северных стран. Эта организация не обладает наднациональными полномочиями и фактически стала межправительственным форумом, где страны-участницы обмениваются мнениями по вопросам развития регионального сотрудничества. Кроме того, СГБМ является «зонтичной» организацией, под эгидой которой в 1990 гг. было создано около 60 различных структур, наиболее значимыми из которых являются Парламентская конференция Балтийского моря, Конференция по субрегиональному сотрудничеству, Союз балтийских городов, Ассоциация торговых палат и Консультативный совет деловых кругов балтийских стран. Но главная роль в развитии регионального строительства на Балтике все же отводится негосударственным субъектам: органам местного самоуправления, бизнес-кругам, неправительственным организациям и другим структурам гражданского общества. По распространенному мнению, такая организация балтийского сотрудничества, при котором влияние государственных интересов и амбиций сведено к минимуму, должна сделать его более гибким и эффективным. Инициатива, исходящая «снизу», а не «сверху», позволит приблизить это сотрудничество к реальным нуждам и интересам жителей региона и будет способствовать формированию у них региональной солидарности.

Таким образом, главной целью балтийского сотрудничества стало формирование в регионе функциональной сети экономических, культурных и политических контактов на уровне «малой политики», а не создание сильных интеграционных структур наподобие ЕС. Более того, сами страны региона никогда не рассматривали его в качестве альтернативы европейской интеграции. Исключение здесь представляет только позиция России, которая по объективным причинам не может рассчитывать на полноправное членство в европейских интеграционных структурах в обозримом будущем. Интеграция региона в западное сообщество закономерно ведет к изоляции страны на региональной арене и ее превращению во внешнюю по отношению к Балтийскому региону силу, что, естественно, не могло не вызывать тревогу в Москве. Поэтому в 1990-е Россия стремилась всесторонне усилить балтийские региональные структуры и расширить их компетенцию, включив в нее в том числе и вопросы безопасности, чтобы обеспечить самостоятельность региона от НАТО, ЕС и других организаций западного сообщества [10].

Однако эти планы не были поддержаны остальными странами региона, которые рассматривали европейскую интеграцию и региональное сотрудничество как взаимодополняющие процессы. Так, для некоторых из них участие в балтийском сотрудничестве представляло интерес, в первую очередь, как возможность подготовиться к вступлению в ЕС. Кроме того, в условиях отсутствия в Балтийском регионе собственных финансовых инструментов для финансирования региональных проектов широко используются средства структурных фондов и программ Европейского союза, таких как ИНТЕРРЕГ, ФАРЭ и ТАСИС. Все это свидетельствует о том, что развитие балтийского сотрудничества будет тесно связано с европейской интеграцией. А состоявшееся в 2004 г. расширение Евросоюза, в результате которого Балтийское море фактически стало внутренним морем ЕС, позволяет прогнозировать, что балтийский регионализм будет эволюционировать в сторону формирования на Балтике группы влияния, которая будет лоббировать региональные интересы в европейских структурах.

ЛИТЕРАТУРА  

1. Курочкин, А. В. Опыт муниципального реформирования в государствах Балтийской Европы /А. В. Курочкин, Е. О. Курочкина // Полис. 2003. № 3. С. 89—97.
2. Суздалева, И. В. Региональная политика ЕС: проблемы формирования и перспективы развития // Расширение Европейского союза и Беларусь: в поисках новой политики: материалы Междунар. науч.-практ. конф. Минск, 2003. С. 87—89.
3. Ballti Assamblee / Baltijas Asambleja / Baltijos Asambleja 1991—2001. Tallinn; Riga; Vilnius, 2001.
4. Conference of the Foreign Ministers of the Baltic Sea States. Copenhagen Declaration [Electronic resource] // Council of the Balic Sea States. Mode of access: <http://www.cbss.st/documents/foundingdocs/dbaFile751.html>. Date of access: 19.01.2006.
5. Ein Meer verschiedener Interessen. Deutschland übernimmt den Vorsitz des Ostseerates und muss Balten, Russen und Südeuropäer zufrieden stellen // Süddeutsche Zeitung. 2000. 1—2 July.
6. Krohn, A. German Military Cooperation in the Baltic Sea Region: regional Continuity and Global Change // The New Northern Security Agenda. Perspective from Finland and Sweden. Strategic Yearbook 2004. Stockholm, 2003. P. 231—252.
7. Möttölä, K. Nordic Security Policy Co-operation: A New Regional Role in the Making // Small States and the Security Challenge in the New Europe. London; Washington, 1996. P. 150—169.
8. Smith, K. C. Baltic-Russian Relations. Implications for European Security. Washington: Center for Strategic International Studies, 2002.
9. Wæver, O, Joenniemi, P. Region in the Making — A Blueprint for Baltic Sea Politics // The Baltic Sea Region: Conflict or Co-operation? Region-Making, Security, Disarmament and Conversion. Kiel, 1991. P. 13—60.
10. Williams, L.-K. The Baltic Sea Region: Forms and Functions of Regional Co-operation [Electronic resource] // Humboldt-Universitдt zu Berlin. Mode of access: <http://www2.rz.hu-berlin.de/BaltSeaNet/Publications/williams.html>. Date of access: 19.01.2006.


Если заметили ошибку, выделите фрагмент текста и нажмите Ctrl+Enter

Сообщество

  • (029) 3222740
  • Этот адрес электронной почты защищён от спам-ботов. У вас должен быть включен JavaScript для просмотра.
© 2025 Международное общественное объединение «Развитие». All Rights Reserved.