Белорусский журнал международного права и международных отношений 2001 — № 4


международные отношения

ИСТОРИОГРАФИЯ США ОБ ЭВОЛЮЦИИ МЕЖДУНАРОДНЫХ ОТНОШЕНИЙ ПОСЛЕ ОКОНЧАНИЯ "ХОЛОДНОЙ ВОЙНЫ"

Светлана Свилас

Свилас Светлана Францевна — кандидат исторических наук, доцент кафедры международных отношений факультета международных отношений Белорусского государственного университета

Современный мир переживает фундаментальные и динамичные перемены. Трансформация международных отношений, прекращение конфронтации и последовательное преодоление последствий "холодной войны" расширили возможности сотрудничества на международной арене. Сведена к минимуму угроза глобального ядерного конфликта. При сохранении значения военной силы в отношениях между государствами все большую роль начинают играть экономические, политические, научно-технические, экологические и информационные факторы. В то же время усиливается тенденция к созданию однополярной структуры мира при экономическом и силовом доминировании США [1, 5].

"В течение нескольких месяцев 1989 г. Советский Союз лишился своих союзников в Центральной Европе. С распадом СССР страна потеряла половину населения, 40 % ВНП и четверть территории. Геополитически это выглядело как полная катастрофа" [2, 6]. Летом 1991 г. американский политолог Ч. Краутхаммер констатировал: "Наиболее показательной чертой мира после "холодной войны" стала его однополярность. В грядущем, возможно, и появятся великие державы, равные США. Но не сейчас. Не в эти десятилетия. Мы переживаем момент однополярности" [3, 22—33].

В Америке окончание "холодной войны" было воспринято как безоговорочная победа Запада. В интервью 1994 г. одной из российских газет З. Бжезинский подчеркнул: "Россия — побежденная держава. После 70 лет коммунизма она проиграла титаническую борьбу… Претендовать на роль сверхдержавы — иллюзия. Россия сейчас — бедная, примитивная страна. За пределами нескольких городов Россия — как Индия" [2, 6].

Вместе с тем многие американские аналитики достаточно трезво оценили новую международную ситуацию после распада биполярной (ялтинско-потсдамской) системы международных отношений и роль страны в новых условиях: США не могут взять на себя миссию безусловного гегемона, не должны сводить свою политику к простому диктату с позиции силы. Политологи выступили за прагматичный, сбалансированный подход, отражающий национальные интересы и учитывающий внутренние ресурсы страны.

С точки зрения специалиста в области международной конфликтологии А. Коула, современный мир для США не безопасен и требует большего внимания, чем за всю историю "холодной войны". В статье, опубликованной журналом "Foreign policy" в 1992 г. [4, 47—65], он писал, что международной системе последнего десятилетия ХХ в. присуща такая черта, как усиливающаяся фрагментарность, распыление сил и возможность значительного международного беспорядка.

Напряжение стало особенно ощутимым в результате распада СССР — процесса, драматическим образом изменившего международную политическую систему. По прогнозу Коула, даже при деидеологизации государственной политики российская армия будет оставаться мощным фактором не только на европейской, но и на мировой сцене [4, 48].

Фрагментация власти может вызвать углубление кризиса управления в развивающихся странах: во время "холодной войны" большинство правительств стран "третьего мира" получали значительную военную и экономическую помощь от сверхдержав и их союзников. Некоторые государства могут прекратить свое существование, вызвав тем самым региональный вакуум власти. Начнутся мощные миграционные процессы, которые могут пагубно сказаться на внутреннем состоянии США. В некоторых странах неуправляемость может дать толчок созданию воинственных "атавистических режимов", обострится проблема терроризма, расширится торговля наркотиками и оружием.

А. Коул считает, что, несмотря на перемены в международных отношениях, основные задачи США во внешней политике остаются неизменными: поддержание глобального и регионального баланса сил, благоприятного для США и их союзников; осуществление стабильной международной торговой и монитарной политики с целью обеспечения американского экономического процветания; оказание помощи набирающим силу открытым и демократическим системам, уважающим закон и права человека; усиление действия международных норм и практики с целью защиты элементарного порядка, справедливости и прав человека; сохранение традиционных американских ценностей и интересов.

Автор отводит своей стране роль "главного арбитра" в осуществлении международного порядка, особенно в регионах. Эта функция обусловлена географической изоляцией страны, исторической антипатией к завоевательным войнам, демократическим и плюралистическим характером общества, в которое влились иммигранты различных вероисповеданий и национальностей, успехом американской экономической и политической системы.

В статье отмечается, что речь теперь идет не о стратегии, нацеленной на предотвращение угрозы со стороны враждебной сверхдержавы, а о стратегии, направленной на обеспечение американских интересов в международных отношениях, где военная сила остается важным инструментом влияния [4, 63].

Тезис о тревожности постконфронтационного мира звучит также в работе профессора М. Катца "Падение Советского государства" (1991): "Гангстер локального масштаба, привыкший скрываться за широкой спиной сверхдержавы, уверяет в том, что отныне он может выжить только благодаря силе собственного кулака — такого рода страны будут представлять главную опасность для мирового порядка в предстоящие годы... Никто из них не будет обладать мощью, сравнимой с той, какая была у Советского Союза, но некоторые из них будут достаточно сильны в военном отношении, чтобы позволить себе игнорировать простое дипломатическое неодобрение или экономический шлепок по руке" [5, 25]. М. Катц предупреждает, что демократия обостряет национализм, который направляется уже не против прежних колониальных правителей, а против несправедливого мирового порядка "везунчиков и неудачников" [5, 29].

По мнению консультанта фонда Карнеги П. А. Гоубла [6], распад СССР нанес значительный ущерб интересам Америки, которая не в состоянии обеспечить стабильность на одной шестой части Земли. СНГ характеризуется как "большой фиговый листок, что-то прикрывающий, а что-то обнажающий" [6, 56].

Одной из важнейших внешнеполитических задач, стоящих перед США, является сосредоточение внимания на проблемах постсоветского пространства (жизнедеятельность вновь образованных государств, региональные и национальные проблемы).

П. А. Гоубл отмечает, что распад СССР изменил не только регион, но и роль США в мире: "Удобный биполярный мир ушел в небытие. Оставаясь сверхдержавой, США должны сотрудничать с Европой, Японией и другими странами, значение которых увеличивается... Для США остается не так уж много преимуществ. В таком мире порядка будет меньше, а обеспечение стабильности и расширение американского влияния будет затруднено" [6, 65].

Политологи Д. Дендни и Дж. Айкенберри (Пенсильванский и Принстонский университеты) [7] сравнивают окончание "холодной войны" с неожиданным появлением на свет ребенка, ведь многие эксперты, в том числе З. Бжезинский, считали, что американо-советское противостояние еще долго будет продолжаться [7, 125]. Решающую роль в падении советского коммунистического режима, с точки зрения авторов, сыграла рейгановская политика "мир с помощью силы". Инициатива "звездных войн" явилась предупреждением Советскому Союзу о том, что следующим этапом будет гонка вооружений в тех сферах, где Запад имеет значительное технологическое превосходство. Авторы подчеркивают, что лично Рейган с антипатией относился к идее ядерного вооружения, считая его уничтожение вполне реальной целью. Важным представляется вывод авторов о том, что обязанности стран друг перед другом, их взаимозависимость, а не сдерживание являются основными направлениями в меняющемся мире. "Взаимная уязвимость, а не сила движет политикой будущего. Приспособление друг к другу и интеграция, а не конфронтация — вот движущие силы этих перемен" [7, 139].

В сборнике «"Внешняя политика США после "холодной войны"», изданном в Кэмбридже [8] , вызывает интерес статья политолога Р. Хантера "Начиная с нуля: внешняя политика США 1990-х годов" [8, 3—18]. Автор утверждает, что США за последние полвека никогда не сталкивались с проблемами, которые возникли в 1991 г. Некоторые политики начали говорить о необходимости возвращения к забытому изоляционизму, поскольку внешнеполитические успехи были перекрыты неудачами внутренней политики (кризис образования и здравоохранения, рост преступности и наркомании, сложная экологическая обстановка). Американская общественность настаивала на том, чтобы первоочередными стали внутренние проблемы.

Автор подчеркивает, что политика США в "холодной войне" строилась на трех парадигмах: сдерживание внешнеполитических устремлений Советского Союза, препятствование распространению коммунистической идеологии и стремление США убедить в преимуществах своей модели экономического развития. После окончания "холодной войны" отпала первая парадигма и резко снизилось значение второй. Несколько поколебалась третья парадигма — создание под руководством США глобальной экономики.

По убеждению Р. Хантера, подход США к различным странам должен быть более гибким по сравнению с предшествующим периодом. Идя на сокращение военных расходов, США необходимо держать значительные вооруженные силы (Ближний Восток, Тихоокеанское побережье Европы, Дальний Восток) для того, чтобы иметь гарантию "от всяких неожиданностей" [8, 7—8].

Автор считает, что Россия будет продолжать играть заметную роль на международной арене, нельзя игнорировать и ее военную мощь. Государства, входившие в Советский Союз, представляют для стран Запада огромный потенциальный рынок. По мнению Р. Хантера, США должны усилить пропаганду таких ценностей, как демократия, рыночная экономика, права человека с корректировкой на нюансы интерпретации этих понятий на постсоветском пространстве.

С. Коэн, профессор истории Принстонского университета [9], придерживается точки зрения, согласно которой у США в отношении постсоветской России не было продуманной, адекватной произошедшим изменениям политики. Профессор выделяет две цели, которые преследовала администрация Дж. Буша: 1) серьезное сокращение ядерных вооружений, включая оружие, размещенное в Украине, Беларуси и Казахстане; 2) быстрый переход России к демократии, рыночным отношениям при финансовой поддержке США.

Некоторое продвижение в направлении "новой эры дружбы и партнерства", провозглашенной Дж. Бушем и Б. Ельциным, имело больше риторический характер, это было, скорее, объявлением намерений [9, 468]. Соглашения по СНВ-2, подписанные президентами, не принесли, по мнению автора, действительного ослабления ядерной угрозы, исходящей от бывшего Советского Союза, наоборот, она стала более серьезной. Эти соглашения С. Коэн характеризует как "внешнеполитический провал".

"Переход к демократии и капитализму" в России характеризуется как импульсивный, болезненный, бессистемный. Правительство Ельцина, делая словесные реверансы в сторону своего американского друга и партнера, прежде всего преследовало национальные интересы своей страны.

Автор пишет, что черты мессианства и навязчивости во внешней политике США расцениваются в России как американское вмешательство во внутренние дела и внешнюю политику, вызывая реакцию "антиамериканизации". С. Коэн оценивает эйфорию в Вашингтоне по поводу распада СССР как неадекватную реакцию; на самом деле советская система продолжает свое существование в форме государственной экономики, характерных бюрократии и политической элиты. Изменения российской действительности, в лучшем случае, это "зародыш альтернативы, существующей в рамках старой советской системы" [9, 470].

В 1993 г. вышла в свет книга известного советолога, идеолога "холодной войны" Дж. Ф. Кеннана "У крутой вершины. Личная и политическая философия" [10]. Говоря о национальном интересе, Кеннан выделяет интересы местные, т. е. внутригосударственные, и интересы, связанные с участием страны в жизни мирового сообщества. По мнению автора, первоочередное внимание следует уделять местным интересам. США нуждаются в крупных реформах, поэтому следует стремиться к минимуму, а не к максимуму вовлеченности в мировые дела. Политика США должна стать менее претенциозной и более экономной. "Я всецело и категорично отрицаю всевозможные мессианские концепции роли США в мире, не соглашаюсь, когда о нас говорят как об учителях и спасителях человечества, отклоняю иллюзорные представления о нашей уникальности и непревзойденных добродетелях, домыслы о предопределенной судьбе и "американском веке", — т. е. те самые идеи, которые настойчиво внушались американцам всех предшествующих поколений" [10, 182—183].

В своей книге Кеннан выступает как противник быстрого и необдуманного демонтажа или реорганизации проверенных временем международных структур. Он подчеркивает общность культурных и политических традиций США и Западной Европы, а также тот факт, что европейцы, хорошо помнящие две мировые войны, видят в американском присутствии гарантию спокойствия, уверенности и благополучия [10, 195—197]. После распада СССР основания для американского военного присутствия в Европе ослабевают, но НАТО, наряду с военными, выполняет и невоенные функции. В круг интересов Североатлантического союза попадают такие политические проблемы, как создание новых механизмов европейской безопасности и процесс региональной интеграции. Автор убежден, что европейская безопасность и впредь будет предметом пристального внимания Вашингтона [10, 205]. Вместе с тем, прежде чем включиться в решение международных проблем, необходимо навести порядок у себя дома.

Военный альянс не должен быть направлен на конкретного потенциального противника, как это было в годы "холодной войны", он — гарант безопасности и процветания Европы. По прогнозу Кеннана, общая тенденция развития военно-политических процессов состоит в движении к безъядерному миру [10, 214].

Ученые Вашингтонского института национальных стратегических исследований в "Стратегической экспертизе 1995 года" [11] затрудняются ответить, какая система международных отношений придет на смену "холодной войне". С их точки зрения, это будет зависеть от степени вовлеченности США в мировые проблемы, успехов европейской интеграции, реформирования России, политики Японии и Китая, надежности контроля за распространением ядерного оружия [11, 11].

В рамках формирующегося мирового порядка, для которого будет характерно вытеснение Европы из эпицентра мировой политики, эксперты выделяют три группы государств: рыночные демократии, государства переходного типа и "страны-неудачники", находящиеся на периферии мировой экономики, подрываемые экстремизмом, имеющие "неадекватное качество правления". Некоторые страны (например, Китай или Индия) могут сочетать характеристики двух или всех групп [11, 18].

"Открытые" блоки типа Евросоюза призваны сыграть положительную роль в мировой политике, их существование облегчает дипломатическую практику, поскольку снижается число "игроков" на международной арене. СНГ, по оценке авторов, является "закрытым" блоком, сторонящимся влияния извне [11, 22].

Авторы "стратегической экспертизы" выделяют следующие новые тенденции в международных отношениях, требующие участия США:1) становящаяся все более серьезной проблема ядерного распространения; 2) перемещение центра общественного внимания на внутренние проблемы за счет вопросов национальной безопасности и обороны; 3) вытеснение информационными технологиями тяжелой промышленности как основы национального могущества; 4) усиление роли международных организаций (ООН, НАТО, МВФ, ГАТТ, МАГАТЭ); 5) появление новых транснациональных угроз, связанных с усилением процесса глобализации: интернационализации преступности, экологических проблем, миграции; 6) восприятие демократии не как "глобальной нормы", а как некоего идеала, особенно "переходными государствами"; 7) угроза фрагментации в самых разных формах (коррупция, экстремизм, ослабление социальной гармонии и качества управления, этнический регионализм) [11, 38—48].

В работе выделены два принципа участия США в решении международных проблем:

1) принцип селективного вовлечения: США должны вмешиваться в международные проблемы лишь тогда, когда этого требуют национальные интересы. Важность контактов с другими странами определяется следующими критериями: доступ к ключевым ресурсам (Персидский залив); исторические интересы (Корейский полуостров и арабо-израильский конфликт); собственный "тыл" (Латинская Америка);

2) США должны стремиться к расширению зоны рыночной демократии за счет, прежде всего, "переходных государств" [11, 53].

Приоритетами американской внешней политики на ближайшие годы, по мнению авторов, являются поддержание мира между государствами-лидерами, избирательное вмешательство в региональные конфликты (такими зонами могут стать Карибский бассейн и Центральная Европа), адекватная реакция на транснациональные угрозы, помощь "странам-неудачникам".

В течение ближайших десятилетий США не должны допустить появления среди "великих держав" противника со сравнимой военной мощью. Американская армия должна быть готова к крупным, но быстротечным конфликтам с недемократическими режимами и к участию во временных военных коалициях [11, 68—73].

Авторитетный американский политолог З. Бжезинский в статье "План для Европы" [12] отмечает, что американская администрация в связи с окончанием холодной войны столкнулась с необходимостью решения трех взаимосвязанных проблем: границы Евроатлантического союза; роль Германии в Европе; отношения НАТО с Россией. Он уверен, что разговоры о "новой Ялте" или о военной угрозе со стороны России беспочвенны. "Расширение НАТО нельзя рассматривать как ее направленную деятельность против какой-либо конкретной страны. Это — часть исторически конструктивного процесса, идущего по пути создания безопасной, стабильной Европы" [12, 34].

Автору представляется, что было бы важным приглашение России к участию в создании новой трансконтинентальной системы коллективной безопасности. Попытки России приостановить расширение евроатлантического "зонта безопасности" могут привести лишь к ее изоляции.

"План для Европы" основан на деголлевском прогнозе о Европе, простирающейся до Урала. США и Россия должны вступить в плодотворные отношения сотрудничества с Европейским союзом, чтобы план "Европы до Урала" осуществился к 2020 г. во имя настоящего и будущего Европы и Америки [12, 42].

Помощник государственного секретаря США Р. Холбрук в статье "Америка — европейская держава" (1995) [13] писал, что одной из самых сложных проблем в международных отношениях после окончания "холодной войны" является проблема создания эффективной системы общеевропейской безопасности. Автор уверен, что и в ХХI в. Европа и Америка будут нуждаться друг в друге: Европа — для сохранения баланса сил на континенте, США — в интересах своей национальной безопасности.

Инициатором создания "европейской архитектуры" Холбрук называет Соединенные Штаты. Европейская архитектура должна охватить всю Европу, включая страны бывшего соцлагеря в Центральной Европе, Россию и бывшие советские республики. Особое внимание должно быть уделено Центральной Европе. Именно она породила больше всего волнений и трагедий в ХХ в. на континенте. Здесь начались Первая и Вторая мировые войны. Версальский и Трианонский договоры, Ялтинское и Потсдамское соглашения, крах советской империи привели Центральную Европу к сложнейшим проблемам, неудовлетворенным амбициям, территориальным и этническим конфликтам, которые усугубляются стремлением, превращающимся порой в навязчивую идею, исправить реальные или вымышленные исторические ошибки. Если не остановить распространение этой болезни, очаг которой на Балканах и в Закавказье, европейская стабильность вновь окажется под угрозой [13, 40—41].

Ядром европейской безопасности является, по мысли автора, блок НАТО, расширение которого — логическое следствие падения "железного занавеса" и потребности в расширении европейского единства. Помимо НАТО свой вклад в новую структуру мира должны вносить и вносят Европейский союз, ОБСЕ и другие международные организации. Холбрук придерживается мнения, что интеграция западноевропейских стран фактически преодолела территориальные и этнические споры, взаимные претензии, социальные барьеры.

Для создания долговременной и стабильной безопасности в Европе должна быть решена задача интегрирования в нее постсоветского пространства, особенно России. С точки зрения автора, НАТО не представляет угрозы безопасности России, а стремится к прямым взаимоотношениям с ней, основанным на признании особой позиции и статуса России в области безопасности, а также целостности других независимых государств, возникших в результате распада Советского Союза.

В 1995 г. авторитетный американский журнал "Foreign policy" опубликовал статью бывшего главы внешнеполитического ведомства США У. Кристофера " Американское лидерство и американские возможности" [14]. В ней подчеркнуто, что США достигли лидирующих позиций, и это обстоятельство они должны использовать для построения мира, который отвечал бы национальным интересам Америки и был бы благом для всех народов на Земле, мира открытых рынков и открытых обществ.

С распадом советской империи исчезла военная угроза, но на земном шаре продолжаются войны, идет борьба между свободой и тиранией. Остро стоят проблемы окружающей среды, терроризма, наркомании, перенаселения планеты, создания и распространения сверхмощного оружия.

У. Кристофер определяет четыре главные цели внешней политики США: 1) сохранение и упрочнение мирового лидерства; 2) поддержание продуктивных политических и экономических отношений с наиболее сильными странами; 3) поддержка и создание надежных международных институтов для сотрудничества; 4) защита демократических обществ и прав человека. США не являются мировым полицейским, но их вовлеченность в мировые события и сила могут быть решающим фактором. "Если мы решим направить наши войска за границу, то мы пошлем их с четким заданием и используем любые средства для достижения победы" [14, 8].

Автор отмечает, что война в Чечне нанесла большой урон международному положению России. Многие вернулись к характеристике России как имперского и антидемократического государства. Вместе с тем У. Кристофер призывает поддержать российские реформы, он видит Россию в роли ответственного партнера, с глубокими связями в европейских и глобальных структурах, а также в качестве одного из наиболее богатых рынков мира.

У. Кристофер предостерегает, что с распадом СССР и окончанием "холодной войны" появилась реальная опасность того, что оружие массового уничтожения может попасть в ненадежные руки. США должны играть лидирующую роль в решении вопроса о нераспространении и контроле над вооружениями. Автор уверен, что и в будущем США будут занимать положение самой мощной военной и экономической державы, лидера сильных европейских стран и вновь образованных демократических государств.

Национальным бестселлером 1994—1995 гг. стала книга историка и политолога, одного из главных архитекторов внешней политики США конца 60-х—первой половины 70-х гг. Г. Киссинджера "Дипломатия" [15]. Особый интерес в контексте нашей темы представляет глава "Возвращение к проблеме нового мирового порядка".

Г. Киссинджер — противник утверждения, что после окончания "холодной войны" мир становится "однополюсным" или "моносверхдержавным": "Соединенные Штаты на деле находятся не в столь блестящем положении, чтобы в одностороннем порядке диктовать глобальную международную деятельность. Америка добилась большего преобладания, чем десять лет назад, но по иронии судьбы сила ее стала более рассредоточенной. Таким образом, способность Америки воспользоваться ею, чтобы изменить облик остального мира, на самом деле уменьшилась" [15, 737—738]. Показательна также следующая цитата: "Америка останется великой и могущественной нацией, но нацией, с которой уже будет кому равняться; "первой среди равных", но, тем не менее, одной из ряда подобных" [15, 737].

Автор утверждает, что с окончанием "холодной войны" рухнула прежняя система международных отношений, что отсутствие идеологической и стратегической угрозы дает нациям свободу ведения внешней политики, во все большей степени базирующейся на национальных интересах [15, 733]. Построение "нового мирового порядка" — дело сложное, требующее длительных усилий, и о его окончательных формах можно будет говорить только в будущем столетии [15, 735]. "Новый мировой порядок" в многомерном, испытываемом на прочность национализмом мире должен возникнуть, с точки зрения Г. Киссинджера, на базе примирения и балансирования соперничающих национальных интересов [15, 733]. Автор подчеркивает, что ключевой задачей нарождающегося международного порядка является превращение России в неотъемлемую часть международной системы. Вместе с тем Г. Киссинджер не исключает опасности возрождения исторических имперских претензий [15, 745].

Для исследователя международных отношений последнего десятилетия ХХ в. представляют интерес статьи Дж. Кларка [16] и Б. Брэдли [17], опубликованные в журнале "Foreign policy". Дж. Кларк утверждает, что, в отличие от периода после окончания Второй мировой войны, США не являются доминирующей экономической силой в мире. Данные опросов общественного мнения говорят об отсутствии консенсуса в американском обществе по вопросу о том, каково должно быть поведение страны-лидера на международной арене (использование американских вооруженных сил в регионах, где у США нет прямых интересов, финансовая помощь и кредиты другим странам). Б. Брэдли, отмечая, что национальные интересы США и России не противоречат друг другу, призывает способствовать интеграции России в региональные и международные структуры и выступает против быстрого расширения НАТО на Восток. С его точки зрения, более разумно развитие европейских структур безопасности, прежде всего ЕС.

Американо-российские отношения стали одним из сюжетов книги журналиста, лауреата премии Пулитцера, Дж. Хоенберга "Переизбрание Билла Клинтона", изданной в 1997 г. [18]. Автор констатирует, что Россия больше не занимает центральное место в американской внешней политике. Мучительный, болезненный и неопределенный процесс трансформации России будет продолжаться еще длительное время, поэтому США не торопятся с крупными политическими и экономическими вложениями в эту страну, позицию Америки можно определить как выжидательную. В книге говорится о возможности новой американо-российской конфронтации в случае возвращении Москвы к старым претензиям на "сверхдержавность". К конфронтации может привести также развал режима контроля над вооружениями. Призвав НАТО к партнерству с Россией накануне президентских выборов 1996 г., Б. Клинтон имел в виду сотрудничество на американских условиях [18, 233].

В 1997 г. в Нью-Йорке вышла книга Дм. Саймса "После распада. Россия ищет свое место как великая держава" [19]. Автор, президент центра имени Никсона, подходит к России как к "серьезной державе", призывая к доброжелательному диалогу с ней. Вместе с тем он высказывается за создание "геополитических противовесов" России в случае возникновения у нее стремления к "экспансионизму", за дальнейшее расширении НАТО, в первую очередь за счет стран Юго-Восточной Европы. Необходимые противовесы России Саймс видит в нормализации отношений США с Ираком и развитии "стратегического партнерства" с Китаем [19, 249—250]. Он подчеркивает важность "национальной сдержанности", которая необходима, чтобы убедить другие страны принять лидирующую роль Вашингтона [19, 253].

Известный американский дипломат и профессор истории Дж. Гудби в 1998 г. издал книгу "Неразделенная Европа. Новая логика мира в американо-российских отношениях" [20], в которой утверждает, что для участников международных отношений вполне достижимым может стать "стабильный мир", при котором ни один из участников международных отношений не рассматривает в качестве средства разрешения конфликта использование военной силы или угрозу ее применения [20, 309—310]. "Стабильный мир" стал реальностью для государств западной демократии. Россия — не "евразийская аномалия", а открытая для конструктивного диалога страна. Автор приводит возможные модели развития международных отношений в будущем, в качестве возможной называя систему с тремя центрами силы (США, ЕС и Россия с прочной демократией и рыночной экономикой) [20, 301].

Д. Пейнтер (Джорджтаунский университет) в работе, посвященной истории "холодной войны" (1999) [21], пишет о необходимости для России новой внешней политики, отражающей национальные интересы: партнерство с Западом и укрепление отношений в СНГ. При этом автор не исключает интеграционного блока с исламским миром. По его убеждению, исламские фундаменталисты не претендуют на изменение образа жизни неисламских стран. Сближение с ними может оказать позитивное влияние на развитие России и других членов СНГ, умиротворив те этнические слои, которые исконно исповедуют ислам [21, 213]. Автор придерживается идеи создания Большой Европы в составе Европейского союза и России, подразумевая под этим не вхождение России в Европу, а строительство общего "европейского дома" [21, 242]. Д. Пейнтер призывает руководство своей страны к более тесному сотрудничеству и помощи в реформировании России, поскольку однополюсный мир не является для США гарантией абсолютной безопасности.

Политолог М. Баукер в монографии о внешней политике России в связи с окончанием "холодной войны" (1999) [22] отмечает, что приоритетом российской дипломатии становится упрочение отношений со странами СНГ. Вместе с тем далеко не все его участники проявляют заинтересованность в углублении интеграции. С другой стороны, механизмы СНГ малоэффективны по сравнению с двусторонними договорами России и отдельных членов Содружества. Автор подчеркивает необходимость реформирования структуры СНГ с целью повышения его эффективности.

СНГ характеризуется М. Баукером как аморфное объединение обретающих свою суверенность государств, нуждающееся в серьезном реформировании. Автор прогнозирует, что слабость России может привести к попаданию государств Средней Азии в орбиту исламских центров постиндустриального развития, к сближению Украины с Западной Европой, к добровольному вхождению Молдовы в состав Румынии. М. Баукер отмечает, что и сама Россия испытывает силу притяжения внешних центров развития: российский запад — Германии, а восток — АТР и Китая.

Успехи реформирования России, напротив, способны консолидировать СНГ. Россия обязана выступить инициатором масштабных проектов в этом регионе. Автор не исключает возможности создания и более широкого интеграционного блока с участием Ирана, Афганистана и других стран исламского мира с богатейшими ресурсами и рынками сбыта.

Интересна трактовка автором исламского фундаментализма как реакции на попытку вестернизировать арабские страны, навязать ценности западной цивилизации при сохранении низкого уровня жизни. Исламский фундаментализм обращен против Запада, но не против России [22, 101].

М. Баукер следующим образом определяет приоритеты внешней политики России: 1) СНГ; 2) Дальний Восток, Ближний Восток, Восточная Европа; 3) Западная Европа и США. Американский эксперт говорит о необходимости для России создания противовесов влиянию США и НАТО через установление более тесных отношений с крупными странами, не входящими в НАТО (Индия, Бразилия и др.), развитие союза с Китаем, урегулирование спорных вопросов с Японией, расширение отношений со странами исламского мира [22, 215].

В огромном массиве материалов, посвященных американо-российским отношениям в 1990-е гг., можно выделить четыре возможные модели отношений.

1. "Стратегическое партнерство". Эта формула не была наполнена конкретным содержанием и несла отпечаток завышенных взаимных ожиданий.

2. "Сдержанная конфронтация". Ее реализация привела бы к новому витку гонки вооружений, противостоянию в разных горячих точках мира (на Балканах, в Нагорном Карабахе и т. д.), к дальнейшему ослаблению позиции России в системе международных отношений.

3. "Вежливое пренебрежение" друг другом. Однако при быстро растущей взаимозависимости мира два крупнейших ядерных государства не могут обойтись без диалога.

4. "Партнерские отношения". С точки зрения и западных, и российских исследователей, сейчас правомерно говорить только об асимметричном партнерстве [2; 23; 24].

Не бесспорен тот факт, что Россия в ближайшем будущем в состоянии играть роль достаточно влиятельного центра силы и политического притяжения. Впервые за длительный исторический период Россия окружена странами и регионами, развивающимися динамичнее, чем она сама. Полюсы будущего многомерного мира формируются в непосредственной близости от ее границ.

В апреле 2000 г. появилась статья Дж. Сороса "Кто потерял Россию?", в которой крупнейший финансист с горечью писал: "Я убежден, что именно мы, западные демократии, несем основную долю ответственности… Если бы западные демократии действительно приняли участие в судьбе России, страна сейчас твердо стояла бы на пути к рыночной экономике и построению открытого общества… Запад же был готов помочь России словами, но не деньгами" [2, 3].

После окончания "холодной войны" между Демократической и Республиканской партиями США достигнут наконец консенсус относительно сути современной американской стратегии в мире. Лидеры обеих партий выступают за продолжение глобальной вовлеченности США в международные отношения. Демократы ратуют за активное американское проникновение на постсоветское пространство, причем в последние годы — на компромиссной с Россией основе. Республиканцы высказываются за более осторожный подход к применению американских вооруженных сил за рубежом, за снижение уровня американского проникновения в конфликтные зоны постсоветского пространства, в первую очередь на Кавказ. Лидеры обеих партий жестко отстаивают национальные интересы США в мире, которые нередко расходятся, а иногда вступают в прямые противоречия с национальными интересами других стран [25, 49—58].

Многочисленные опросы общественного мнения, проводимые в США, свидетельствуют о том, что в стране не существует массовой поддержки возврата к "холодной войне", в то же время в американском обществе может найти поддержку некоторое ужесточение политики в отношении России [25, 58].

Известный российский американист А. И. Уткин на основе анализа многочисленных источников пришел к выводу, что стратегия Америки на ХХI в. заключается в том, чтобы сохранить лидирующие глобальные позиции страны и предотвратить появление неконтролируемого союза конкурентов, способного к середине века перехватить мировую эстафету. "Общенациональный спор в США на пороге нового тысячелетия говорит как о силе традиции пионеров, дошедших до Луны, так и о правомочных сомнениях тех, кто смотрит на судьбу прежних мировых лидеров, подорвавших свою жизненную силу в дорогостоящих усилиях по глобальному контролю, о сомнениях в пользе и возможности одностороннего воздействия на хаотически развивающийся мир" [26].

Реалисты (именно в рамках американской школы неореализма количество полюсов считается определяющей характеристикой системы международных отношений) утверждают, что однополюсность, сформировавшись внутри многополюсной системы, после подъема и его кульминации возвращается в многополюсный мир. По прогнозу Х. Макрэя, примерно около 2020 г. США перестанут быть единственной сверхдержавой [27]. Дуглас М. Джонстон, специалист Центра стратегических и международных исследований (Вашингтон), отмечает: "Эволюция в сторону многополярности будет ускоряться по мере распространения демократии по всему миру и по мере того, как другие государства начнут претворять те же самые (или схожие) принципы модернизации…Принцип организации, на котором основывается служение-лидерство — "первый среди равных", сможет обеспечить действенную основу для сохранения за Америкой роли лидера" [28].

Несмотря на различия взглядов американских ученых, можно констатировать существование общей концепции глобального лидерства США, основанной на убеждении, что Соединенные Штаты являются единственной сверхдержавой. Эта концепция имеет три основные теоретические интерпретации [29].

1. "Жесткая" гегемония, или глобальное лидерство. Человечество нуждается в ключевом государстве, которое обеспечило бы мировой порядок. Столкновение в мире, лишенном центра тяжести, приведет к трагическим результатам. В однополюсном мире быстрее решаются возникающие конфликты, он внутренне эффективнее менее централизованных систем; однополярность гарантирует защиту от взрывов насилия, обеспечивает стабильность. США по могуществу и влиянию отождествляются с Древним Римом, определяются как "город на холме", "первая неимпериалистическая сверхдержава", страна, утверждающая "универсальные ценности", и, наконец, "страна, без которой невозможно обойтись". Сторонники указанной интерпретации считают возможным принудительное внедрение американских ценностей и институтов демократии, жесткое противодействие наращиванию обычных вооружений в других странах, вмешательство во внутренние конфликты отдельных государств, оказание давления на политику МВФ и МБРР, вмешательство в конфликты, где США не имеют прямых интересов, расширение американской торговли оружием, отказ отдельным государствам в членстве в международных организациях главным образом потому, что они не принимают лидерство США.

В материалах 1998 г. эксперты Национального оборонного университета (Вашингтон) сравнивают роль США в мире с госпиталем Мэйо (самый крупный многопрофильный медицинский центр страны): Америка берет на себя только те задачи по обеспечению глобальной безопасности военными средствами, которые не под силу ни одному другому государству. Проблемы по обеспечению региональной и локальной безопасности будут решать союзники при поддержке сверхдержавы [30].

2. "Разумное лидерство", признание необходимости для США отказаться от мессианских идей, не препятствовать укреплению других центров силы (либеральные реалисты). Соединенные Штаты должны использовать свое уникальное положение для встраивания в систему ведущих мировых держав, учитывая, что американская модель демократии и экономики не имеет универсального характера. Представители реалистического либерализма призывают отказаться от иллюзии, что остальной мир видит своим лидером США.

В 1996 г. известный ученый-международник Ч. Мейнс выступил за создание региональных режимов безопасности, в которых ведущую роль будут играть наиболее сильные региональные государства. Автор высказался против расширения НАТО и превращения блока в единственную военную структуру. С его точки зрения, Россия должна занимать особое место в формирующихся режимах безопасности [29, 39—41].

Профессор Гарвардского университета С. Хантингтон, выступая в 1999 г. с критикой концепции "глобального лидерства", подчеркнул, что в современных международных отношениях решающее значение имеет баланс между несколькими полюсами силы (ведущими мировыми державами), среди которых США занимают уникальное положение единственной сверхдержавы. Соединенные Штаты не в состоянии без поддержки других ведущих стран решать ключевые международные проблемы. Однополярность была характерна только для короткого периода "заката" Советского Союза и времени сразу после его распада, достигнув кульминации во время операции "Буря в пустыне" [31].

C. Хантингтон подчеркивает, что однополюсная система предполагает наличие одной сверхдержавы, отсутствие крупных держав, множество мелких стран. В современном мире существует несколько крупных держав, сотрудничающих и конкурирующих друг с другом. В то же время единственная сверхдержава может блокировать особый курс любой комбинации других держав [31; 35].

Профессор Гарварда полагает, что после окончания "холодной войны" источником международных конфликтов могут стать противоречия культур. Он выделяет семь цивилизаций (китайская, японская, индуистская, исламская, православная, западная, латиноамериканская, возможно — африканская) и констатирует формирование мира семи противоборствующих культурно-религиозных цивилизаций. Автор утверждает, что цивилизационные противоречия носят принципиальный характер и практически не поддаются компромиссу [32].

Реализм характеризует существующий мир как "однополюсный без гегемонии". По прогнозу Д. Уилкинсона (1999), такое положение может продлиться несколько десятилетий. Ученый подчеркивает, что США, единственная сверхдержава, периодически проявляют себя как гегемон в двусторонних, региональных и функциональных отношениях, но не могут позволить себе самоутверждение в достаточно убедительной степени [33].

3. "Рыхлая" гегемония (консервативные либералы).

В 1998 г. появилась статья профессора Джорджтаунского университета Ч. Купчана, который предложил модель трехполюсного мира, или модель "региональной однополярности". С его точки зрения, система международных отношений не может бесконечно покоиться на американской гегемонии — такое убеждение и иллюзорно, и опасно. Исследователь выделяет три основных силовых региона в мире, в каждом из которых есть свой лидер: Северная Америка (лидер — США), Европа (лидеры — Германия и Франция), Восточная Азия (лидеры — Китай и Япония). Модель трехполюсного мира может быть реализована при условии "гибкой и убедительной" политики США и в результате осознания самими участниками ее необходимости.

Ч. Купчан считает, что для успеха политики "регионального коллективизма" следует принять Россию в ЕС и НАТО (в долгосрочной перспективе). Вместо "неэффективной" деятельности ЕС, ООН, ОБСЕ автор выступает за создание "директората" из региональных лидеров, который будет поддерживать отношения лидеров между собой и внутри трех регионов. Постсоветские страны постепенно войдут в одну из региональных полюсных структур [29, 36—38; 34].

Исследование становления новой системы международных отношений продолжает оставаться проблемой для американских ученых (о работах П. Бьюкенена, С. Брауна и др. интересно пишет белорусский профессор А. Челядинский) [35].

Как уже отмечалось, после окончания "холодной войны" получила развитие и тенденция перехода от конфронтационного двухполюсного мира к многополюсному миру. В Концепции внешней политики Российской Федерации (2000) записано: "Россия будет добиваться формирования многополярной системы международных отношений, реально отражающей многоликость современного мира... Гарантия эффективности и надежности такого мироустройства — взаимный учет интересов. Миропорядок XXI в. должен основываться на механизмах коллективного решения ключевых проблем, на приоритете права и широкой демократизации международных отношений" [1, 5].

Признаки многополюсности — рост интеграции Западной Европы, снижение зависимости союзников США от американского "ядерного зонтика", возрастание степени независимости Китая. Вместе с тем приближение военной инфраструктуры НАТО к территории России осложнило геополитическую обстановку. Академик Е. Примаков предупреждает, что место старых фронтов противостояния могут занять новые разделительные линии. Важнейшими условиями продвижения к новому миропорядку являются освобождение от менталитета "ведущих" и "ведомых"; демократизация международных экономических отношений; скоординированность действий международного сообщества для решения таких основополагающих задач, как урегулирование конфликтов, новые шаги к сокращению вооружений и доверию в военной сфере, укрепление гуманитарного и правового компонентов безопасности, помощь и поддержка странам, испытывающим трудности в своем развитии [36; 37; 38].

Нельзя не согласиться с суждением известного российского политолога А. В. Торкунова: "Время "евклидовой геометрии" в мировой политике закончилось. Пришла пора более сложных и многомерных политических уравнений, причем их многие переменные и по сей день окончательно не определены…Современные международные отношения еще не представляют собой окончательно сформировавшуюся систему, продолжают находиться в процессе динамичного становления. Это по-прежнему большой научный и политический вызов ученым и практикам" [39].

Литература


Если заметили ошибку, выделите фрагмент текста и нажмите Ctrl+Enter

Сообщество

  • (029) 3222740
  • Этот адрес электронной почты защищён от спам-ботов. У вас должен быть включен JavaScript для просмотра.
© 2025 Международное общественное объединение «Развитие». All Rights Reserved.