Белорусский журнал международного права и международных отношений 2004 — № 4

международные отношения

РУССКОЕ ОБЩЕСТВО И АНТАНТА В ПЕРИОД БАЛКАНСКИХ ВОЙН 1912—1913 гг.

Юрий Мороз

Мороз Юрий Михайлович — соискатель кафедры новой и новейшей истории исторического факультета Белорусского государственного университета

В начале второго десятилетия XX в. процесс обострения межимпериалистических противоречий в Европе вступил в решающую фазу, а разразившаяся в октябре 1912 г. первая балканская война еще раз показала, где находится самое больное место на теле Европы. К этому времени освободительная борьба остававшихся под властью Турции европейских народов получила мощную поддержку в лице независимых южнославянских государств и Греции, вознамерившихся расширить свои территориальные владения. Раздираемая противоречиями империалистическая Европа была поставлена перед свершившимся фактом, и лишь когда обнаружилось явное превосходство балканских союзников, решила взять дальнейшее развитие событий под свой великодержавный контроль. Наибольшую активность проявляла, естественно, Австро-Венгрия, не желавшая допустить значительного усиления поддерживаемых Россией славянских государств. Возникшие в этой обстановке трения в стане победителей привели в итоге к развалу союзной коалиции, что явилось крупной неудачей русской дипломатии. Вторая балканская война (июнь—август 1913 г.) укрепила пошатнувшиеся позиции центральных держав, и "равновесие" в Европе было восстановлено. Однако костер европейского раздора продолжал тлеть, готовый разгореться с новой силой.

На всем протяжении кризиса на Балканах крупным державам приходилось действовать в рамках общего "концерта", хотя каждая из них продолжала преследовать свои собственные интересы. При этом в системе двух противостоящих друг другу империалистических блоков (Тройственного союза и Тройственного согласия) самой прочной связкой по-прежнему оставалась австро-германская. Более или менее согласованно выступали также Франция и Великобритания. Отношения же России с партнерами по Антанте выглядели далеко не безоблачно. Убедившись, что на полную поддержку Лондона, как, впрочем, и Парижа, в балканском вопросе рассчитывать невозможно, петербургская дипломатия все время проявляла предельную осторожность, что в свою очередь привело ее к конфликту с неославистски настроенной частью русского общества.

Возглавившая неославистское движение умеренно правая газета "Новое время" уже осенью 1912 г., когда противоречия на Балканах стали переходить в опасную фазу, готова была, не считаясь ни с какими авторитетами, ринуться в бой за осуществление славянских идеалов. При этом ее нападки на проводимую Англией политику невмешательства накануне и в первые дни балканского кровопролития были столь яростными, что вызвали целый переполох в общественных и даже дипломатических кругах Петербурга, Лондона и Парижа. Газета требовала, чтобы английское правительство недвусмысленно заявило о своей поддержке справедливых требований славян и греков и заставило Турцию выполнить все их условия. Чтобы заставить Англию, а также Францию, союз с которой оказался "бесполезным" как в 1904 г. на Дальнем, так и ныне на Ближнем Востоке, считаться с великодержавным статусом Российской империи, националисты решили напомнить союзникам и друзьям, что за петербургской дипломатией сохраняется еще "право выбора", и если огромный груз русской армии "переложить на другую чашу весов", может случиться "великое потрясение" [1]. Лишь победы славян и долгожданное выступление Англии в пользу закрепления за ними всех завоеваний несколько успокоили нововременцев. Однако в июле 1913 г., когда лондонский кабинет не пожелал принудить Турцию к соблюдению увенчавшего первую балканскую войну мирного соглашения и в то же время отказался поддержать славян в вопросе о независимости и границах Албании, он был вторично подвергнут обструкции со стороны "Нового времени" [2].

Однако наибольшую долю ответственности за такое положение дел журналисты возлагали на петербургское внешнеполитическое ведомство, которое, по их мнению, вместе со способностью твердо и последовательно отстаивать славянские интересы утратило всякое уважение к себе со стороны как противников в лице центральных держав, неизменно добивающихся выполнения всех своих условий, так и партнеров по Антанте, не желающих поддерживать столь слабого и нерешительного спутника. И хотя неослависты не раз клялись в своей неиссякаемой любви к миру, их главный представитель в Государственной думе граф В. А. Бобринский подчеркивал, что ныне эта любовь базируется на осознании "возродившейся мощи России" [3, ч. 1, стб. 345]. Именно поэтому политика, проводимая министерством С. Д. Сазонова в период балканских войн, вызывала у "Нового времени" "истинную скорбь" [4].

Зато редактор ультраправой газеты "Земщина" С. Глинка посчитал необходимым "земно... поклониться С. Д. Сазонову, что он в точности исполнил волю царя и вовсе не считался с тупоумием наших шовинистов". Благодарных слов со стороны реакционеров удостоилась и германская дипломатия, сумевшая удержать своих венских союзников от вооруженного вмешательства и оказавшая тем самым неоценимую услугу России [5]. В то же время политика "прогнившей" Франции и "предательской" Англии на Ближнем Востоке удостоилась самых нелестных эпитетов на страницах реакционной печати, считавшей "союз самодержавной России с масонскими державами" противоестественным явлением [6; 7].

Одновременно с "Новым временам" атаку на позиции, занятые осенью 1912 г. британским правительством и российской дипломатией, предпринял и орган партии октябристов "Голос Москвы". Наиболее широкий резонанс вызвала статья "Союзы обязывают", в которой, в частности, заявлялось, что отныне международный вес Российской державы совершенно не соответствует ее неравноправному положению в Тройственном согласии, ибо, в то время как благодаря союзным и дружественным отношениям с Петербургом Лондон и Париж позволяют себе разговаривать с Германией твердым языком, все чаще добиваясь при этом успеха, Россия получает от вероломных друзей чувствительные удары в различных сферах своих интересов и не может рассчитывать на их поддержку в самом больном для себя вопросе освобождения братьев-славян [8]. При этом вопреки общепринятой точке зрения, которую, кстати, разделял сам Сазонов [9, док. 1034, с. 463] и которая гласила, что устранение официального Лондона от энергичного давления на Турцию вызвано его опасением возбудить против себя сохраняющих пока еще верность британской короне индийских мусульман, а также его особыми отношениями с нынешним кабинетом министров в Константинополе, октябристский официоз указывал прежде всего на меркантильные интересы английских и французских кредиторов Порты [10].

В связи с возникшей ситуацией "Голос Москвы" напоминал западным партнерам, что по отношению к России от них требуется гораздо большая "деликатность", так как ввиду наличия в русском обществе сильных прогерманских настроений и отсутствия антагонистических противоречий между Петербургом и Берлином "нет никаких неодолимых препятствий для вступления России... в другую комбинацию" [8].

Вскоре между октябристами и российским внешнеполитическим ведомством разгорелась настоящая война. В частности, за распространение сведений, возбуждающих "в населении враждебное отношение к Правительству", "Голос Москвы" был оштрафован на пятьсот рублей, а на его номер от 30 сентября 1912 г., содержащий обвинение Сазонова в предательстве интересов России и славян, был даже наложен арест [11, оп. 3, д. 1627, л. 4].

Тем не менее октябристская газета предупреждала Лондон и Париж, что они совершат роковую ошибку, если будут полагаться только на русское правительство без учета окрепшего общественного мнения страны, которое получит удовлетворение лишь в случае недвусмысленной поддержки западными державами славянских интересов [8].

Понятно, что подобные выступления не могли остаться без внимания британской дипломатии, обратившейся за разъяснениями к российскому послу. В ответ даже столь далекий от российской действительности человек, как А. К. Бенкендорф, был вынужден признать "существование действительно сильного общественного мнения в России, более сильного, чем можно было ожидать" [12, оп. 467, д. 707/756, л. 305].

Доверие октябристов к британской политике было восстановлено лишь тогда, когда Англия заявила о признании результатов славянских побед на фронте. При этом "опирающаяся на весьма реальную силу огромного количества штыков русской армии" петербургская дипломатия также удостоилась похвалы за то, что усвоила наконец "категорический тон" [13].

Однако когда пришло время реального воплощения в жизнь завоеваний балканских союзников, борьба октябристов с правительством разгорелась с новой силой. Так, "Голос Москвы" был до крайности возмущен действиями Антанты, не оказавшей ни малейшего сопротивления попыткам Вены и Берлина разрешить албанский вопрос за счет Сербии и Черногории. В результате", как отмечала октябристская газета, дело дошло до того, что западные партнеры России "в согласии с тройственным союзом ... готовят кровавую расправу с героическим славянским племенем", не пожелавшим "подчиниться окрику Австрии", а русская дипломатия по-прежнему умывает руки. Столь парадоксальная ситуация сложилась, по мнению газеты, прежде всего из-за постоянных и неоправданных уступок австро-германским домогательствам со стороны петербургского иностранного ведомства, которое почему-то оказалось не в состоянии своевременно использовать "необычайно благодарную конъюнктуру": ведь еще недавно в руках Сазонова имелись такие козыри, как поддержка англо-французской дипломатии, победы славян, внутренние осложнения в Австрии, нежелание Германии до предела накалять обстановку, австро-итальянские трения и т. д. [14]. Но хотя "Голос Москвы" объявил бездействие Министерства иностранных дел "угрозой общественному спокойствию", на этот раз попытки Сазонова призвать октябристов к порядку успеха не имели, и по решению московского окружного суда в возбуждении преследования редакции газеты было отказано [11, оп. 3, д. 1733, л. 5].

Наиболее полно международные интересы российской буржуазии отражал орган правого крыла партии кадетов журнал "Русская мысль", который, несмотря на разочаровавшие его итоги кровопролития на Балканах, продолжал настаивать на необходимости активизации англо-русского сотрудничества. Так, С. А. Котляревский указывал, что Тройственное согласие по-прежнему остается для России наиболее целесообразной комбинацией, причем ведущую роль в Антанте он отводил именно англо-русскому звену, поскольку на французскую внешнюю политику финансовые интересы налагают "отпечаток косности" [15, 4—5].

Не менее решительно заявляли о своей приверженности Антанте газета главы партии кадетов П. Н. Милюкова "Речь" и либеральный журнал "Вестник Европы". Так, осенью 1912 г. милюковская газета наотрез отказалась участвовать в возглавляемом "Новым временем" и "Голосом Москвы" нападении на русскую дипломатию и политику Лондона и Парижа. Напротив, любые попытки подвергнуть сомнению ценность Тройственного согласия встречали резкий отпор на страницах "Речи".

Поведение кадетов тут же сделалось объектом недовольства и подозрений со стороны самых различных общественно-политических группировок. Октябристы, в частности, заявили, что уважение, которым вдруг стало пользоваться у "левого листка" — кадетской "Речи" — петербургское иностранное ведомство, отнюдь не является доказательством "сочувствия общественного мнения политике г. Сазонова" на Балканах [16], а реакционная "Земщина" отозвалась на поддержку Милюковым министра иностранных дел статьей, озаглавленной "Змеиная защита" [17]. В свою очередь В. И. Ленин в "Правде" утверждал, что своеобразие точки зрения единомышленников Милюкова состоит лишь в том, что они хотят "мирно и тихо, с поддержкой буржуазии французской и английской, урвать куш", тогда как неослависты "грубо и глупо" идут напролом и выступают "от имени одной России" [18, 149]. Итогами первой балканской войны, равно как и политикой Тройственного согласия на этом этапе, Милюков и его газета остались весьма довольны. Выступая в Государственной думе, кадетский лидер особо подчеркнул, что свободу действий славян удалось обеспечить исключительно благодаря той последовательной и взвешенной политике, которую осуществлял министр иностранных дел, сверяя каждый свой шаг с мнением западных союзников и друзей России [3, ч. 1, стб. 606—607]. И хотя "нам не пришлось поднять наших чисто русских вопросов, в том числе вопроса о проливах", те "самоограничения", которые вынуждена была наложить на себя Австрия, являлись гораздо более ощутимыми, указывал оратор [3, ч. 3, стб. 1024].

Когда же вооруженная борьба, разгоревшаяся между бывшими союзниками, привела к установлению на Балканах "вместо прочного и справедливого порядка" отношений "национального гнета и гнева" [19], характер статей "Речи", как, впрочем, и тон выступлений Милюкова в Государственной думе, изменился. Лидер кадетов, в частности, указывал, что в своей уступчивости русская дипломатия теряет порой чувство меры, удивляя даже британских политиков, способных, по мнению Милюкова, оказывать ведомству Сазонова гораздо более серьезную поддержку, чем принято считать в Петербурге (например, в момент нарушившего мирное соглашение турецкого наступления на болгар в июле 1913 г.) [20, стб. 361].

Интересно, что и сам английский посол Дж. Бьюкенен усматривал иногда в действиях Сазонова явную предубежденность относительно возможного поведения британского правительства, причем в таких случаях глава российского внешнеполитического ведомства старался, как правило, избегать (и, по утверждению Бьюкенена, совершенно напрасно) детального обсуждения некоторых животрепещущих вопросов с англичанами [21, 95].

"Речь" полагала, что сложившуюся систему Согласия не следует "ни упразднять, ни видоизменять", надо лишь "упражнять" ее, т. е. научиться максимально использовать все скрытые в ней и практически неисчерпаемые возможности, ибо англо-франко-русская комбинация, в отличие от любой другой связанной союзными обязательствами группировки, обладает большой гибкостью и дает достаточную свободу в достижении своих специальных интересов наряду с общими задачами [22].

В отличие от кадетов, журнал либерально-народнического направления "Русское богатство", поддержавший в 1907 г. сближение России с Англией и создание Антанты в надежде на благотворное влияние нового внешнеполитического курса на внутрироссийские дела, в скором времени избавился от подобных иллюзий. Стремясь оценивать события с точки зрения "чистой демократии", либеральные народники осудили как действия неославистов, так и "лицемерную", по их мнению, политику петербургской дипломатии. Более того, поведение всех "великих держав" во время балканских войн международный обозреватель "Русского богатства" Н. Русанов обрисовывал самыми темными красками, подчеркивая, что они "смотрели с поразительным равнодушием на эту кровавую баню", желая ухватить кусок пожирнее и сдерживаясь лишь опасением столкновения с соперниками [23, 321—322, 328].

С такими утверждениями полностью соглашалась и социал-демократическая пресса, подвергавшая, однако, политику империалистических государств более детальному анализу. По этому вопросу у меньшевиков с большевиками не возникало принципиальных разногласий. И те, и другие указывали на реакционный характер внешней политики самодержавия, а также констатировали факт рецидива старых противоречий между Россией и ее партнерами по Антанте на Балканах, особенно в их отношениях с Турцией. А будущие советские историки Ф. А. Ротштейн и М. Н. Покровский утверждали, что англо-германские противоречия, на которых привыкла строить свою политику царская дипломатия, постепенно начинают сглаживаться, и на первый план выходят противоречия русско-германские [24, 25—26; 25, 33]. Однако в новых условиях России придется умерить свои амбиции, иначе ей грозит международная изоляция, а в случае войны с австро-германским блоком — катастрофа, указывал, в частности, Ротштейн [25, 38].

Как показали дальнейшие события, вывод о смягчении англо-германского антагонизма (так же как и недооценка большей частью русского общества международной роли и силы Французской республики) оказался ошибочным, и в августе 1914 г. Россия не осталась одинокой. Тем не менее начавшаяся в обстановке патриотического бума и надежд на скорую победу мировая война действительно обернулась для империи Романовых катастрофой, ибо в изоляции в своей собственной стране оказался правивший ею режим. В результате в условиях военных неудач и внутреннего кризиса возобладала точка зрения крайне левых, взявших курс на превращение войны империалистической в войну гражданскую. Таким образом, вступление России в ряды Антанты отнюдь не было прямой причиной грядущей национальной катастрофы, истоки которой следует искать гораздо глубже.

Процесс англо-русского сближения накануне Первой мировой войны был исторически неизбежен, ибо определялся не случайными и субъективными, а вполне закономерными и объективными факторами. Тот факт, что сторонниками проанглийской ориентации оказались представители всех политических течений, кроме крайне правого и крайне левого, является одним из наглядных подтверждений закономерности нового внешнеполитического курса России.

Разумной альтернативы этому курсу никто предложить не мог. На фоне неуклонно обострявшихся русско-австрийских отношений Россия и Германия все больше отдалялись друг от друга. В этой обстановке прогермански настроенные реакционные круги сдавали одну позицию за другой и сопротивлялись уже как бы по инерции, а сторонники Антанты продолжали набирать очки. А поскольку после революции 1905—1907 гг. взаимные отношения правящих кругов России и широких слоев русской общественности значительно изменились, позиция последней оказывала определенное влияние на внешнюю политику страны.

Сложности, периодически возникавшие в русско-английских отношениях, уже не воспринимались никем как реальный повод для разрыва. Антибританские выступления "Нового времени" и "Голоса Москвы" осенью 1912 г. не только свидетельствовали о возросшей военно-экономической мощи России, но и являлись косвенным подтверждением непоколебимости Антанты. Ее убежденные сторонники не решились бы на подобные действия, будь англо-русское соглашение неокрепшим. В то же время их выпады, направленные против австро-германского блока, обостряли и без того напряженную международную обстановку и объективно способствовали ее вооруженной развязке.

Выход на широкую политическую арену правоцентристского блока свидетельствовал о дальнейшей трансформации русского общества и сыграл в жизни страны двоякую роль. С одной стороны, в лице умеренно-правых, националистов и октябристов царизм получал новую социальную опору, с другой — становился заложником их неославистских настроений.

ЛИТЕРАТУРА

1. Переоценка ценностей // Новое время. 1912. 3 октября. С. 3.
2. Две меры и два веса // Новое время. 1913. 20 июля. С. 3.
3. Государственная Дума. Четвертый созыв. Сессия первая. Стенографические отчеты: В 3 ч. СПб., 1913. Ч. I. XXI с., 2436 стб.; Ч. III. СПб., 1913. XXXVI с., 2698 стб.
4. Внешняя политика в 1912 г. // Новое время. 1913. 1 января. С. 2.
5. Глинка С. Тупое упорство // Земщина. 1913. 25 июля. С. 2.
6. Глинка С. Все — в свое время // Земщина. 1912. 9 октября. С. 2.
7. Глинка С. Отступление по всему фронту // Земщина. 1912. 4 октября. С. 2.
8. Союзы обязывают // Голос Москвы. 1912. 22 сентября. С. 2.
9. Международные отношения в эпоху империализма. Документы из архивов царского и временного правительства. 1878—1917. Серия III. 1914—1917. Т. 1-Х. М.; Л.: Госполитиздат, 1931—1938. T. I. 1935. LIX.
10. Скрытые пружины // Голос Москвы. 1912. 6 октября. С. 1.
11. Центральный исторический архив Москвы. Ф. 31.
12. Архив внешней политики Российской империи. Ф. 138 "Секретный архив министра".
13. Критический момент // Голос Москвы. 1912. 3 ноября. С. 1.
14. Славянская трагедия // Голос Москвы. 1913. 22 марта. С. 1.
15. Котляревский С. А. Итоги года // Русская мысль. 1914. Кн. 1. Отд. 2. С. 1—5.
16. Печать // Голос Москвы. 1912. 12 октября. С. 1.
17. Глинка С. Змеиная защита // Земщина. 1912. 6 октября. С. 2.
18. Ленин В. И. О лисе и курятнике // Полн. собр. соч. Т. 22. С. 146—150.
19. Европа в 1913 г. // Речь. 1914. 1 января. С. 2.
20. Государственная Дума. Четвертый созыв. Сессия вторая. Стенографические отчеты: В 5 ч. СПб., 1914. Ч. IV. X с., 1932 стб.
21. Бьюкенен Дж. Мемуары дипломата. М.: Международные отношения, 1991.
22. Тройственное согласие // Речь. 1914. 3 апреля. С. 1.
23. Русанов Н. С. Обозрение иностранной жизни // Русское богатство. 1913. № 9. Отд. 2. С. 310—329.
24. Покровский М. Н. Русский империализм в прошлом и настоящем // Просвещение. 1914. №. 1. С. 18—27.
25. Ротштейн Ф. Поворот в международных отношениях // Наша заря. 1914. № 4. С. 32—38.