журнал международного права и международных отношений 2008 — № 4

международное право — к 60-летию Всеобщей декларации прав человека

К вопросу о правовом статусе Всеобщей декларации прав человека и ее влиянии на правотворческий и правоприменительный процессы

Алла Забайло

Автор:
Этот адрес электронной почты защищён от спам-ботов. У вас должен быть включен JavaScript для просмотра. — кандидат юридических наук, доцент кафедры международного права факультета международных отношений Белорусского государственного университета

Рецензенты:
Тиковенко Анатолий Герасимович — доктор юридических наук, профессор, судья Конституционного Суда Республики Беларусь
Старовойтов Олег Михайлович — кандидат юридических наук, заместитель директора по учебной работе юридического колледжа Белорусского государственного университета

10 декабря 1948 г. Генеральная Ассамблея ООН в торжественной обстановке приняла Всеобщую декларацию прав человека в рамках «задачи, к выполнению которой должны стремиться все народы и все государства». Как отметил в своем выступлении в прениях при обсуждении доклада Третьего комитета Генеральной Ассамблеи представитель Эквадора г-н Каррера Андраде, «после нескольких веков политической борьбы, которая велась ради объединения человечества, наконец, наступил решительный момент — выработан документ, в котором 58 государств выразили единство мыслей и стремлений в области основных прав человека. На развалинах, оставшихся после Второй мировой войны, человек вновь зажег неугасимое пламя цивилизации, свободы и права» [18].

Всеобщая декларация прав человека — первый универсальный международно-правовой акт, в котором государства мирового сообщества согласовали, систематизировали и провозгласили основные права и свободы, которые должны быть предоставлены каждому человеку на Земле. Декларация стала также первым документом в комплексе универсальных международных актов общего характера в области прав человека.

В рамках данной статьи мы попытаемся дать оценку правовой природы этого документа, а также выявить степень его признания в правотворческой и правоприменительной практике государств, хотя бы в той мере, в которой можно вести речь о придании ему статуса норм обычного права. Данные вопросы прямо или косвенно затрагивались в трудах российских (В. Карташкин [8], И. Лукашук [13; 14], Р. Мюллерсон [15]) и белорусских ученых (Л. Павлова [17]), а также зарубежных авторов (Х. Ханнум [20], В. Ягавик [21]).

Идея создания декларации о правах человека опиралась на демократические, культурные традиции прошлого, на необходимость провозглашения универсальных общечеловеческих ценностей, сформировавшихся в правовом мышлении и законодательстве передовых государств. Поэтому Всеобщая декларация прав человека была создана в короткие сроки. При этом в ней не были забыты ни один принцип, ни одна норма в области права и свобод человека, которые составляют золотой фонд гуманистических ценностей.

В преамбуле Всеобщей декларации прав человека воспроизводится положение, впервые сформулированное Великой хартией вольностей 1215 г., провозглашенное впоследствии Декларацией независимости США 1776 г.: если закон, права и вольности не соблюдаются, народ имеет право на восстание; свержение правительства, попирающего права человека, — не только право, но и обязанность народа. Выражено это положение в Декларации следующим образом: «необходимо, чтобы права человека охранялись властью закона в целях обеспечения того, чтобы человек не был вынужден прибегать, в качестве последнего средства, к восстанию против тирании и угнетения» [2, с. 1].

Признание виновным лица лишь по приговору суда, соразмерность правонарушения и наказания, «надлежащая правовая процедура», презумпция невиновности и другие гарантии неприкосновенности личности, свобода слова, печати, религии, право покидать свою страну и возвращаться в нее, право на петиции, ответственность должностных лиц за нарушение прав человека — эти и другие права впервые были изложены в Великой хартии вольностей 1215 г., развиты в английском Билле о правах 1689 г., Habeas Corpus Act 1679 г., Декларации независимости США 1776 г., американском Билле о правах 1791 г., французской Декларации прав человека и гражданина 1789 г. Прослеживая генезис этих ценностей, нельзя не вспомнить и древнегреческую философию, давшую толчок развитию учения о естественных правах человека, а также постулаты периода Реформации и Просвещения, которые выдвинули идеи социальной справедливости и равенства.

Хотя многие из прав, провозглашенных Декларацией, уже давно известны человечеству, в ней были закреплены и права, появившиеся сравнительно недавно, например право на труд и на отдых, на достаточно высокий жизненный уровень и на социальное обеспечение. Эти права сформировались в XIX в. и получили свое развитие в XX в. в качестве основы современного демократического строя, исходящего из посылок, что мир в человеческом обществе зависит от благоденствия отдельных людей; существует тесная взаимосвязь человека, государства и мирового порядка; поэтому, если человек будет жить в мире и будет материально обеспечен, мир и благополучие будут существовать на всем земном шаре.

Всеобщая декларация содержит широкий перечень прав и свобод, включающий уже не только гражданские и политические, но и социально-экономические и культурные права. Однако основные принципы и нормы «первого поколения» прав человека — гражданских и политических — уже подтвердили свою жизненность и эффективность в практике демократических правовых государств. Ряд статей о правах человека к моменту принятия Декларации уже вошли в конституции некоторых государств — членов ООН (например, Сирии). Данный факт придает дополнительную силу Декларации и показывает, что этот международный документ исходит не из утопии, а из реальных политических условий.

Вскоре после принятия Декларации развернулась дискуссия о ее статусе. Причем вопрос этот затрагивался и при обсуждении проекта Декларации. Например, делегация Советского Союза предлагала после статьи 30 проекта Декларации включить новую статью следующего содержания: «Перечисленные в настоящей Декларации права и основные свободы человека и гражданина обеспечиваются законами государств. Всякие нарушения или ограничения этих прав, прямые или косвенные, являются нарушением настоящей Декларации и несовместимы с высокими принципами, провозглашенными в Уставе Организации Объединенных Наций». Председатель Генеральной Ассамблеи на итоговом заседании 10 декабря 1948 г. отметил, что Декларация — это всего лишь первый этап, так как она не является конвенцией, налагающей на различные государства обязательство соблюдать и осуществлять на деле основные права человека; в ней нет положений о проведении ее принципов в жизнь, но, несмотря на это, она представляет собой важный шаг вперед в великом процессе развития [18].

Поскольку в тот период демократические права и свободы не были достоянием всего мира, содержащая демократические принципы и нормы Всеобщая декларация, принятая в качестве резолюции Генеральной Ассамблеи ООН, предлагала всем государствам каталог прав и свобод человека в качестве образца, стандарта для развития внутригосударственного законодательства в этой области «с тем, чтобы каждый человек и каждый орган общества, постоянно имея в виду настоящую Декларацию, стремились путем просвещения и образования содействовать уважению этих прав и свобод и обеспечению, путем национальных и международных прогрессивных мероприятий, всеобщего и эффективного признания и осуществления их как среди народов государств — членов Организации, так и среди народов территорий, находящихся под их юрисдикцией» [2, с. 2]. Провозглашенная задача, как и условия, необходимые для ее достижения, не теряют своей актуальности и сегодня, через 60 лет после принятия Декларации.

Сегодня большинство стран связаны обязательствами по одному или нескольким многосторонним договорам, касающимся защиты прав человека. Однако наличие подобных договорных обязательств не уменьшает значения Всеобщей декларации: она по-прежнему остается основным источником глобальных стандартов прав человека.

Общие принципы, закрепленные в Декларации, наполняются различным конкретным содержанием в контексте отдельной цивилизации. Как показали итоги согласования государствами текста Декларации, нельзя пытаться навязать силой свои стандарты прав человека иной культурной общности.

Рассматривая вопрос о значении Всеобщей декларации прав человека, нельзя не коснуться весьма распространенной точки зрения о том, что с течением времени ее юридическая природа подверглась трансформации. Нередко утверждается, что к настоящему моменту положения Декларации превратились в нормы международного обычного права [7, с. 17] и она стала, таким образом, обязательной для всех государств.

Однако, как отмечал в свое время известный советский ученый Р. Мюллерсон, в таком подходе больше просматриваются благие намерения, нежели строго юридический подход. Конечно, существует проблема объема обязательств по правам человека для государств, не участвующих в соглашениях по правам человека. В этой ситуации было бы предельно просто объявить, что для них действуют в качестве обычных норм положения Всеобщей декларации. Между тем, для того чтобы рассматривать все нормы Декларации в качестве общепризнанных норм международного обычая, необходимо доказать наличие всеобщей практики государств в этих вопросах, а также существование opinio juris.

Считая, что подходить к этому вопросу следует более дифференцированно, Р. Мюллерсон выдвигал собственную концепцию, согласно которой лишь некоторые положения Всеобщей декларации могут быть признаны общеобязательными. В составленный им список прав, которые обязаны обеспечить всем лицам, находящимся под их юрисдикцией, государства независимо от их участия в соответствующих международных договорах, вошли: право на жизнь, свобода от геноцида, апартеида и других форм расовой или национальной дискриминации, свобода от пыток и рабства [12, с. 33—34].

С подобной трактовкой состава общепризнанных норм по правам человека едва ли можно согласиться. Помимо названных, к числу обязательных для государств следует отнести так называемые абсолютные права, т. е. права, которые, согласно статье 4 Пакта о гражданских и политических правах, не подлежат никаким ограничениям даже во время чрезвычайного положения в государстве, когда жизнь нации находится под угрозой [13, с. 45—46].

Наконец, существует точка зрения, что общеобязательный характер Всеобщая декларация приобрела в 1960 г. в связи с принятием Декларации о предоставлении независимости колониальным странам и народам. Очевидно, что эта резолюция Генеральной Ассамблеи ООН, принятая единогласно, является нормоустанавливающей. А в пункте 7 указанной Декларации установлено, что «все государства должны строго и добросовестно соблюдать положения Устава Организации Объединенных Наций, Всеобщей декларации прав человека и настоящей Декларации…» [3, с. 100]. Судя по всему, такой взгляд на правовую природу Всеобщей декларации является обоснованным.

Не вызывает сомнений тот факт, что принципы, первоначально рассматривавшиеся международным сообществом всего лишь как цели или устремления, могут со временем развиться в нормы, имеющие обязательную силу, — если их примут в качестве норм международного обычного права (определение международного обычая, данное в ст. 38 Статута Международного суда ООН, в качестве обязательного компонента требует доказательства «общей практики, признанной в качестве правовой нормы» [19, с. 91]). Для доказательства наличия нормы международного обычного права требуется установить наличие четко выявляемой государственной практики и одновременно подтвердить, что государства признают эту практику обязывающей, т. е. имеющей обязательную силу.

После принятия Всеобщей декларации процесс ее признания проходил весьма активно как на международном, так и на национальном уровнях. На международном уровне Декларация стала отправной точкой, а затем и ядром всей системы универсальных международных актов по правам человека, принятых в рамках ООН (около 200 документов), правовым ориентиром и стандартом для десятков и сотен региональных и двусторонних международных договоров, составивших в совокупности разветвленную систему принципов и норм, определяющих виды и содержание прав и свобод человека, а зачастую и порядок их реализации и механизм защиты. На нее ссылаются как универсальные международные конвенции (Международный пакт о гражданских и политических правах, Международный пакт об экономических, социальных и культурных правах 1966 г. и др.), так и региональные соглашения (Европейская конвенция о защите прав человека и основных свобод 1950 г., Американская конвенция о правах человека 1969 г., Африканская Хартия прав человека и народов 1981 г.).

Значение Декларации неоднократно подчеркивалось в заключительных актах и итоговых документах международных совещаний и конференций. В хельсинкском Заключительном акте СБСЕ 1975 г. подтверждается, что «в области прав человека и основных свобод государства-участники будут действовать в соответствии с целями и принципами Устава ООН и Всеобщей декларацией прав человека». «Они будут поощрять и развивать эффективное осуществление гражданских, политических, экономических, социальных, культурных и других прав и свобод, которые все вытекают из достоинства, присущего человеческой личности, и являются существенными для ее свободного и полного развития» [6, с. 641]. Венская декларация и Программа действий Конференции по правам человека 1993 г., «подтверждая свою приверженность целям и принципам, содержащимся в Уставе ООН и во Всеобщей декларации прав человека», подчеркивают, что «Всеобщая декларация для всех народов и всех государств является источником вдохновения и представляет собой основу для Организации Объединенных Наций в деле достижения дальнейшего прогресса в установлении стандартов, содержащихся в действующих договорах по правам человека…» [1, с. 201, 202].

Вопрос о статусе Декларации затрагивался, по крайней мере косвенным образом, в ряде решений и консультативных заключений Международного суда. Принцип, согласно которому нормы международного обычного права могут накладывать на государства юридические обязательства по защите прав человека, был определен уже в одном из первых разбираемых Судом дел. При рассмотрении вопроса об оговорках к Конвенции о геноциде Суд отметил, что «принципы, положенные в основу Конвенции о предотвращении геноцида, представляют собой принципы, которые даже без всяких договорных обязательств признаны цивилизованными нациями как имеющие обязательную силу для государств» [12, с. 23].

При рассмотрении Судом вопроса о присутствии Южной Африки в Намибии (Юго-Западная Африка) именно на Всеобщей декларации основывался вице-председатель Суда Аммун в своих выводах о том, что право на равенство представляет собой обязывающую норму обычного права: «В Консультативном заключении 1971 г. учитывалась осведомленность Суда о Всеобщей декларации прав человека... Хотя положения Всеобщей декларации и не имеют обязательной силы, проистекающей из международного договора..., они могут обязывать государства на основе обычая, соответствующего смыслу параграфа 1(b) статьи 38 Статута Суда.., так как составляют кодификацию обычного права... или так как они приобрели силу обычая через общую практику, принятую в качестве нормы права» [12, с. 102]. Принятие Судом подхода судьи Аммуна было спустя десятилетие подтверждено в деле о заложниках. В своем решении Суд констатировал: «Незаконным образом лишать людей свободы и подвергать их физическим стеснениям в условиях лишений само по себе явно несовместимо с принципами Устава ООН, а также с основными принципами, изложенными во Всеобщей декларации прав человека» [12, с. 136].

Отдельные судьи Международного суда ООН ссылались на Всеобщую декларацию и в других случаях, причем в каждом из них — в поддержку своего заключения о нарушении того или иного основного права или принципа.

Закономерным был и обратный процесс — воздействие демократических правовых идей и положений международных документов о правах человека на развитие национального законодательства. Во внутреннем праве различных стран Декларация воплощалась в виде прямых ссылок на ее положения или непосредственного включения последних в тексты конституций; в отражении ее главных статей в национальном законодательстве; в прямых ссылках на ее положения при истолковании судами национального законодательства и соответствующих норм международного права.

Так, в послевоенных конституциях Италии, Японии, ФРГ права человека были в широком объеме представлены в специальных разделах о правах и обязанностях граждан. Во Франции основные гражданские и политические права были закреплены в преамбуле к Конституции 1946 г. со ссылкой на Декларацию прав человека и гражданина. Буржуазные конституции «второй волны», принятые в 1970-е гг. в Греции, Португалии, Испании, закрепили еще более развернутую систему прав и свобод человека. Декларация получила признание и в конституционном законодательстве большинства новых независимых государств, возникших после краха колониальных систем (Того, Сенегал, Мадагаскар) и распада социалистических федераций (Российская Федерация, Республика Беларусь, Республика Молдова). Причем многие конституции практически дословно воспроизвели ее основные положения.

В Конституции Республики Беларусь содержится специальный раздел: «Личность, общество, государство», где закрепляются права и свободы граждан, провозглашенные Всеобщей декларацией в трактовке пактов о правах человека 1966 г. Особый статус международных стандартов прав и свобод человека в Республике Беларусь подтверждается статьей 21 Конституции: «Обеспечение прав и свобод граждан Республики Беларусь является высшей целью государства... Государство гарантирует права и свободы граждан Беларуси, закрепленные в Конституции, законах и предусмотренные международными обязательствами» [10, с. 8]. В Российской Федерации «признаются и гарантируются права и свободы человека и гражданина согласно общепризнанным принципам и нормам международного права и в соответствии с настоящей Конституцией. Основные права и свободы человека неотчуждаемы и принадлежат каждому от рождения» (чч. 1 и 2 ст. 17 Конституции Российской Федерации) [11, с. 17] (курсив наш. — А. З.).

Как отмечал В. Ягавик, «не менее чем 90 национальных конституций, принятых после 1948 г., содержат перечень фундаментальных прав, которые или воспроизводят положения Декларации, или включены в них под ее влиянием» [21, p. 160]. В этом отношении особый интерес представляют Конституции Португалии, Румынии, Испании, каждая из которых требует от судов своего государства толковать конституционные нормы так, чтобы они не противоречили Всеобщей декларации прав человека.

Показательной является и практика национальных судов, которые используют положения Декларации для трактовки прав и свобод, закрепленных в национальном законодательстве, и выявления их нарушения [17, с. 10]. Объяснение особого места Декларации в деятельности судов видится в двух обстоятельствах. Во-первых, ее содержание — права человека — затрагивает саму суть судебной деятельности. Во-вторых, всеобщее признание ее содержания превратило его в общепризнанные нормы международного права и даже в «общие принципы права, признанные цивилизованными нациями» в смысле статьи 38 Статута Международного суда ООН.

Как пишет профессор Х. Ханнум, в национальных судах Всеобщая декларация может использоваться по-разному. В системе, в которой нормы международного права имеют прямую применимость, например в Австрии или Танзании, Декларация может выступать в качестве правовой нормы, прямо обязывающей суд принять то или иное решение, если только будет установлено, что она является источником или отражением обычного международного права. Декларация может использоваться и при интерпретации договорного или внутреннего права или при обжаловании действий и решений, как это происходит, к примеру, в Бельгии, Индии и США. В ней можно видеть ориентир политики правительства, с которой суд должен (или может) считаться: например, во многих странах суды обязаны везде, где это возможно, интерпретировать внутренние законодательные акты таким образом, чтобы они не противоречили международным обязательствам или принципам внешней политики. Наконец, суды, разумеется, могут явно или молчаливо отвергать применимость Декларации во внутреннем праве; в таких случаях зачастую ссылаются на чисто политический характер Декларации; на то, что она не обладает исполнительной силой, или на верховенство национального законодательства [20].

Несмотря на некоторую непоследовательность в судебных решениях, в них довольно четко просматриваются два принципиальных положения: 1) сама по себе Всеобщая декларация, как и иные резолюции Генеральной Ассамблеи, не создает норм международного права и поэтому не подлежит применению судами; 2) в ней могут содержаться принципы международного права и даже «принципы, присущие любому правовому порядку», которые в качестве таковых подлежат применению судами. В таком случае резолюция выступает не как источник международного права, а как авторитетное изложение соответствующих правовых норм.

В большинстве случаев суды предпочитают обходить вопрос о юридическом статусе Декларации и о том, в каком качестве она ими используется. Но иногда суды совершенно четко определяют свою позицию. В 1949 г. Специальный кассационный суд Голландии отверг претензию обвиняемого на то, что процесс должен идти на основе Всеобщей декларации прав человека. По мнению суда, Декларация «не была предназначена быть обязательным международным актом» и поэтому не должна приниматься во внимание при принятии решения. В других решениях голландских судов был определен статус Декларации и других резолюций Генеральной Ассамблеи в международном праве и в национальном праве страны. Решение Верховного Суда от 7 ноября 1984 г. исходит из того, что Декларация не может пониматься как решение международной организации в смысле статьи 93 Конституции страны, поскольку такого рода резолюции Генеральной Ассамблеи не опираются на право принимать обязательные для Нидерландов решения. Декларация основана на праве давать рекомендации, которое предоставлено Генеральной Ассамблее Уставом ООН, поэтому суд не может отходить от закона, ссылаясь на Декларацию [14, с. 23].

Тем не менее, положения Декларации нашли широкое отражение в позитивном международном и национальном праве, а также в судебной практике, которая в общем придает им большое значение. Профессор И. Лукашук в этой связи приводит решение суда г. Таранто (Италия) 1954 г. по делу Товт. В нем, в частности, отмечалось: «Не обладая обязательной силой норм права, положения Декларации, тем не менее, представляют собой руководящие принципы высочайшей моральной ценности» [13, c. 187]. Суд отметил отсутствие у Декларации именно «обязательной силы норм права», а не обязательной силы вообще.

Другим путем обоснования применения судом положений резолюций Генеральной Ассамблеи является, как уже отмечалось, признание за ними статуса общепризнанных норм международного права или «общих принципов права, признанных цивилизованными нациями».

Так, например, согласно статье 10 Конституции Италии, ее правопорядок согласуется с общепризнанными нормами международного права [9, с. 245]. В области прав человека итальянские суды придерживаются относительно широкого толкования этого предписания, признавая, что Всеобщая декларация «с точки зрения итальянского внутреннего права нечто большее, чем простая декларация намерений. Напротив, она определяет общий правовой принцип, который следует считать частью нашего права...» [20]. Римский суд в своем решении от 2 июня 1958 г. определил содержащиеся во Всеобщей декларации положения как «общепризнанные нормы международного права», подлежащие применению в соответствии со статьей 10 Конституции Италии [13, с. 186]. А в решении по делу «Министерство внутренних дел против Кемали» (1962 г.) Кассационный суд в Риме квалифицировал Всеобщую декларацию прав человека как нечто «большее, чем декларация о намерениях с точки зрения итальянского внутреннего права». По мнению суда, речь идет об «общих принципах права, которые должны рассматриваться как ставшие частью нашего права» [13, с. 188]. В данном случае суд использовал резолюцию как доказательство международной правомерности национального закона и признал ее положения частью права страны на том основании, что они являются общими принципами права. Аналогичный подход присущ и судам других стран.

США до последнего времени не ратифицировали большинство международных договоров, касающихся защиты прав человека, и поэтому для американских истцов, оспаривавших судебные или административные решения, главным источником правопритязаний служили наряду с Конституцией нормы международного обычного права. В результате в судах США на Всеобщую декларацию ссылались, пожалуй, чаще, нежели в любых других. Однако вопрос о том, обладает ли сама по себе Всеобщая декларация обязательной силой в США, по-прежнему служит предметом споров.

Как правило, суды предпочитают избегать непосредственного применения положений Декларации. На нее ссылаются как на доказательство существования той или иной нормы, а также в обоснование решений, подтверждающих конкретное право, гарантируемое национальной конституцией или законами.

Таков опыт применения Всеобщей декларации Конституционным Судом Республики Беларусь, часто использующим ее положения при определении соответствия белорусского законодательства Конституции и международным стандартам в области прав человека. Например, в мотивировочной части заключений от 27 ноября 1997 г. № З-60/97 [4, с. 34] и от 1 июня 1999 г. № З-79/99 [5, с. 16] Конституционный Суд ссылался соответственно на статьи 22 и 23 Всеобщей декларации прав человека.

Велико влияние Декларации на развитие прав человека в мире. Именно в этом плане следует понимать принятие Генеральной Ассамблеей ООН 4 декабря 1950 г. резолюции, в которой она призвала все государства и заинтересованные организации день провозглашения Декларации — 10 декабря — ежегодно отмечать как День прав человека.

В рамках данной статьи мы остановились на многих факторах, обусловливающих всеобщее признание Декларации на современном этапе. В итоге следует констатировать, что сложившаяся к настоящему времени государственная практика еще не позволяет обоснованно утверждать, что Декларация в целом признана в качестве документа обычного права. Однако почти ни одно государство прямо не отвергло принципы, провозглашенные во Всеобщей декларации, и она составляет сегодня важнейшую часть Международного билля о правах человека. Более того, вряд ли кто-то будет оспаривать тот факт, что многие положения Декларации сегодня действительно отражают нормы обычного международного права. Но сколько-нибудь определенные выводы о статусе любого положения Всеобщей декларации по отношению к международному обычному праву невозможны без всестороннего обследования государственной практики и исчерпывающего анализа каждого из прав, сформулированных во Всеобщей декларации.

Тем не менее, как бы мы ни рассматривали Всеобщую декларацию: как совокупность норм обычного права как таковую или всего лишь как доказательство существования обычая, вклад ее в содержание таких норм очевиден.

Литература

1. Венская декларация и Программа действий Конференции по правам человека 1993 г. // Право быть человеком: Всемирная конференция по правам человека (Вена, 1993). Тематич. сб. Минск, 1996. С. 201—204.
2. Всеобщая декларация прав человека // Права человека: сб. междунар. договоров. Нью-Йорк: ООН, 1989. С. 1—8.
3. Декларация о предоставлении независимости колониальным странам и народам // Международные акты о правах человека: сб. док. / сост. В. А. Карташкин, Е. А. Лукашева. М., 1998. С. 99—100.
4. Заключения и отдельные решения Конституционного Суда Республики Беларусь. 1997—1998 гг. Минск, 1999.
5. Заключения и решения Конституционного Суда Республики Беларусь. 1999 — июль 2000 гг. Минск, 2000.
6. Заключительный акт СБСЕ // Международные акты о правах человека: сб. док. / сост. В. А. Карташкин, Е. А. Лукашева. М., 1998. С. 641—645.
7. Карташкин, В. А. Вступительная статья // Международные акты о правах человека: сб. док. / сост. В. А. Карташкин, Е. А. Лукашева. М., 1998. С. 5—30.
8. Карташкин, В. А. Права человека в международном и внутригосударственном праве. М., 1995.
9. Конституции зарубежных государств: США, Великобритания, Франция, Германия, Италия, Япония, Канада: учеб. пособие / сост. В. В. Маклаков. М., 1996. С. 245—248.
10. Конституция Республики Беларусь 1994 года (с изм. и доп., принятыми на респ. референдумах 24 нояб. 1996 г. и 17 окт. 2004 г.). Минск: Амалфея, 2007.
11. Конституция Российской Федерации: принята всенарод. голосованием 12 дек. 1993 г. М., 1997.
12. Краткое изложение решений, консультативных заключений и постановлений Международного суда ООН. 1948—1991. Нью-Йорк: ООН, 1993.
13. Лукашук, И. И. Международное право в судах государств. М., 1993.
14. Лукашук, И. И. Резолюции Генеральной Ассамблеи ООН в практике судов государств // Государство и право. 1993. № 7. С. 22—28.
15. Мюллерсон, Р. А. Права человека: идеи, нормы, реальность. М., 1991.
16. Общая теория прав человека / под ред. Е. А. Лукашевой. М., 1996.
17. Павлова, Л. В. Современная концепция прав и свобод человека и ее трактовка Всеобщей декларацией прав человека 1948 г. // Бел. журн. междунар. права и междунар. отношений. 1998. № 5. С. 5—13.
18. Продолжение обсуждения проекта Всеобщей декларации прав человека: докл. Третьего комитета: док. ООН А/777 [Электронный ресурс] // Организация Объединенных Наций. Режим доступа: http://www.un.org/Depts/dhl/landmark/pdf/a-pv183r.pdf. Дата доступа: 04.11.2008.
19. Статут Международного суда // Устав Организации Объединенных Наций и Статут Международного суда. Нью-Йорк: ООН, 2001. С. 71—104.
20. Ханнум, Х. Статус Всеобщей декларации прав человека во внутреннем и международном праве [Электронный ресурс] // Институт прав человека. Режим доступа: http://www.hrights.ru/text/b11/Chapter8.htm. Дата доступа: 10.11.2008.
21. Yagawick, W. Hong Kong and the International Politic of Human Rights // Human rights in Hong Kong. Hong Kong, 1992. P. 158—163.