журнал международного права и международных отношений 2009 — № 1


международные отношения

Деятельность Наркомата внешней торговли СССР по продаже памятников истории и культуры Беларуси (20—30-е гг. XX в.)

Николай Клепиков

Автор:
Клепиков Николай Евгеньевич — кандидат исторических наук, докторант кафедры истории России исторического факультета Белорусского государственного университета

Рецензенты:
Зелинский Петр Иосифович — доктор исторических наук, профессор кафедры истории нового и новейшего времени исторического факультета Белорусского государственного университета
Мартынюк Алексей Викторович — кандидат исторических наук, доцент, заведующий кафедрой историко-культурного наследия Беларуси Республиканского института высшей школы

Интерес к истории своего народа является обязательным законом развития, ведь культурное прошлое неразрывно связано с современностью. Бережное отношение к памятникам истории и культуры, глубокое их изучение, позволяющее дать правдивую оценку многим сложным историческим событиям, является важнейшим компонентом жизни общества. Проблема охраны историко-культурных памятников Беларуси в послереволюционные годы не стала темой специальных исследований. Вопросы сохранения историко-культурного наследия затрагивались лишь вскользь, в связи с общей характеристикой государственной политики в области культуры. Именно этой малоизученной теме посвящено данное исследование. При написании статьи использовались архивные материалы, впервые вводимые в научный оборот, сборники документов, периодические, статистические и энциклопедические издания.

На протяжении первых 15 лет существования советской власти вопросы охраны памятников истории и культуры Беларуси находились в ведении Наркомата просвещения республики. К этой работе были привлечены лучшие представители творческой интеллигенции — С. Некрашевич, Д. Жилунович, В. Игнатовский, В. Ластовский, А. Балицкий, В. Пичета, Н. Щекотихин, Б. Эпимах-Шипила, М. Довнар-Запольский и многие другие. Они хорошо понимали, что сохранение культурно-исторического наследия белорусского народа является основой возрождения самой Беларуси.

Советское правительство, оказавшись в те годы на грани финансовой катастрофы, было вынуждено помимо введения жестких налоговых мер и различных манипуляций с денежной массой искать источники пополнения бюджета валютой. Финансовые трудности сохранялись на протяжении всех лет гражданской войны. А голод 1921 г. подтолкнул правительство к созданию целой системы по изъятию памятников старины и дальнейшей продаже их на внешних рынках.

Именно в таких условиях в 1922 г. была проведена крупномасштабная операция по конфискации различных ценностей. 23 февраля было принято постановление ВЦИК № 46 об изъятии церковных ценностей для борьбы с голодом в Поволжских районах [6, с. 1]. ВЦИК постановил: «Местным Советам в месячный срок со дня опубликования сего постановления изъять из церковных имуществ драгоценные предметы из золота, серебра и камней…» [10, д. 450, л. 1]. Следует отметить, что разграблению подверглись не только церкви, но и музеи, в которых хранились церковные ценности. Этот факт подтверждает телеграмма от 17 марта 1922 г. № 913/94, подписанная заведующей Главмузеем Н. И. Троцкой. В телеграмме содержалось указание об осмотре музейных хранилищ. Причем обязательным было «из найденных в хранилищах вещей спорного порядка оставлять на месте только высокохудожественные хрупкие вещи, могущие быть поврежденными при пересылке, каковые держать на особом учете в губфинотделах» [10, д. 450, л. 19]. О сохранении ценностей при перевозках в Москву напоминал в своих телеграммах и М. И. Калинин: «Как можно строже следить за тем, чтобы при установке и перевозке музейно-исторических ценностей они бы предохранялись от всякой порчи и поломки» [10, д. 450, л. 21]. В другой телеграмме он добавлял: «Если снятие золотых или иных предметов церковной обстановки грозит разрушением большой музейно-художественной ценности и такая опасность явна и очевидна, местные комиссии, не снимая ценности,.. привлекают специалистов снятия» [10, д. 450, л. 185]. В этих депешах видна «забота» руководящих работников о товарном виде изымаемых церковных памятников.

Церкви и монастыри, веками сохранявшие уникальные культурно-исторические памятники, опустели. Основательно были «почищены» и запасники музеев. Под прикрытием помощи голодающим проходил процесс конфискации церковных и музейных памятников для последующей продажи на внешнем рынке. В небезысвестном ленинском письме членам Политбюро ЦК РКП(б) от 19 марта 1922 г. нет ни слова о непосредственной помощи голодающим за счет реализации церковного имущества и музейных ценностей, а присутствуют рекомендации иного плана: «Нам во что бы то ни стало, — писал В. И. Ленин, — необходимо провести изъятие церковных ценностей самым решительным и самым быстрым образом, чем мы можем обеспечить себе фонд в несколько сотен миллионов золотых рублей. ...Без этого фонда никакая государственная работа вообще, никакое хозяйственное строительство в частности и никакое отстаивание своей позиции в Генуе в особенности совершенно немыслимо. Взять в свои руки фонд в несколько сотен миллионов золотых рублей (а может быть, и в несколько миллиардов) мы должны, во что бы то ни стало» [8, с. 191].

Еще в апреле 1918 г. СНК РСФСР принял декрет «О национализации внешней торговли», закрепивший за государством монополию на торговлю с другими странами. Он имел непосредственное отношение к памятникам истории и культуры, так как исключал всякую возможность для частных лиц продажи произведений искусства и старинных реликвий за границу [4, с. 158]. В соответствии с декретом СНК РСФСР от 19 сентября 1918 г. «О запрещении вывоза за границу предметов искусства и старины» Наркомат по внешней торговле (НКВТ) мог распорядиться о их вывозе только с разрешения Коллегии по делам музеев и охране памятников искусства и старины [3, с. 168].

В пределах Беларуси вопросами внешней торговли в то время ведало Управление уполномоченного Наркомвнешторга РСФСР при СНК БССР, начавшее функционировать 16 июня 1921 г. [15, д. 35, л. 20]. Уже 1 июля 1922 г. при Управлении была образована Государственная экспортно-импортная торговая контора (Госторгбел), в ведение которой отошли все внешнеторговые операции. Обнаруженные нами в архивах документы позволяют утверждать, что уже в 1922 г. Госторгбел занимался продажей памятников истории и культуры на внешнем рынке. В составляемых этой организацией отчетах «О заготовках экспортных товаров за 1922 г.» существовала отдельная графа «Художественные ценности». За первый квартал года их было «заготовлено» на сумму 1302,47 золотых руб., за второй — 5708,76, за третий — 6716,98. Всего за 1922 г. сумма составила 17 728,21 золотых руб. [2, д. 380, л. 32].

В отчетах комиссариата финансов БССР также появляются упоминания о подобных экспортно-финансовых операциях. В разделе «Собственные заготовки» под грифом «Секретно» была отведена специальная графа «Антикварные художественные ценности». Только за период с июля по октябрь 1922 г. на внешнем рынке было реализовано ценностей на сумму 54 915 руб., а весь экспорт республики (в основном продажа щетины) за тот же период составил 192 049 руб. Таким образом, антиквариат составлял 28,6 % от экспорта Беларуси [10, д. 1906, л. 18]. Аналогичные данные имеются и за период с октября 1922 г. по сентябрь 1923 г. На внешнем рынке было реализовано антикварных ценностей на сумму 56 270 руб., а весь экспорт составил 655 003 руб. [10, д. 1806, л. 18]. Сравнивая два упомянутых периода, мы видим, что, хотя доля антиквариата в объеме всего экспорта уменьшилась до 8,6 %, общее количество проданных ценностей выросло.

А ведь, согласно законодательным актам, вывоз памятников истории и культуры без санкции Наркомпроса воспрещался. Но обнаруженные нами документы убедительно свидетельствуют о том, что памятники истории и культуры Беларуси вывозилось за ее пределы в нарушение существующего законодательства. Одним из таких документов является акт от 4 августа 1922 г. о передаче сотрудникам отдела художественных ценностей Экспертного управления Наркомвнешторга РСФСР В. Л. Придорогину и П. И. Рабиновичу большого количества произведений искусства со склада Госторгбела для продажи за границей [12, д. 2215, л. 43—46]. Передача ценностей была совершена без санкции Наркомпроса на основании постановления коллегии Наркомвнешторга РСФСР от 17 июля 1922 г. и специального мандата от 19 июля № 233420/296, выданного В. Л. Придорогину. В документе перечислены многочисленные картины, фарфор, фаянс, изделия из золота, серебра и бронзы, старинные книги, гравюры. Среди этих 122 предметов упоминаются пейзажи голландской и фламандской школ живописи XVII в., картины школы Брейгеля также XVII в., акварельный семейный портрет художника Муратова, портрет молодой девушки на меди работы Ангелики Кауфман и многое другое.

13 ноября 1924 г. заместитель наркома внешней торговли СССР М. И. Хлоплянкин по согласованию с начальником Главного таможенного управления А. И. Потяевым подписал приказ № 140/т, в котором указывалось, что за границу на продажу могут вывозиться книги, иконы, бронза, фарфор, скульптуры и прочие художественные ценности [16, д. 314, л. 18]. Работы по «заготовке» и отправке на экспорт произведений искусства, начатые еще в 1922 г., проводились уже открыто. На ведомостях по «заготовкам» памятников культуры и искусства исчез гриф «Секретно».

Ход политических событий в стране оказывал огромное влияние на деятельность работников культуры. Курс на индустриализацию страны в качестве генеральной линии экономического строительства требовал постоянных «жертв», а потому в тяжелую промышленность переливались средства не только из сельского хозяйства, но и из легкой промышленности. Превышение ввоза товаров из-за границы над вывозом приводило к сокращению запасов иностранной валюты. Очень трудно было изыскать средства для оплаты зарубежных закупок, которые в годы первой пятилетки были весьма внушительными. Дж. Боффа в своей книге «История Советского Союза» пишет: «Для оплаты заграничных счетов продавались даже художественные произведения из музеев» [1, с. 341].

Экспорт музейных ценностей год от года становился все более важным элементом внешнеторговых операций. Наконец, 23 января 1928 г. заместитель председателя СНК СССР Я. Рудзутак подписал секретное постановление «О мерах к усилению экспорта и реализации за границей предметов старины и искусства» [5, с. 83—84]. Отныне судьбу музейных ценностей решали уже не профессионалы-искусствоведы, решали ее люди, весьма далекие от насущных проблем сохранения и изучения произведений искусства. Главная роль теперь отводилась особоуполномоченному Наркомторга СССР А. М. Гинзбургу, который являлся директором-распорядителем специализированного объединения по экспорту и импорту антикварно-художественных вещей «Антиквариат».

Начальник Управления заграничных операций (структурной части Наркомторга, занимавшейся экспортом) И. О. Шлейфер считал это дело «серьезным и заслуживающим внимания», а его помощник Л. Ф. Печерский заявлял: «Основное препятствие, которое нам придется преодолевать, заключается в совершенно непонятной косности так называемых "музейщиков", которые уже сейчас подняли большую кампанию против всяких попыток выделения совершенно ненужных вещей для музеев в качестве объектов экспорта… Знатоки дела утверждают, что можно, за редким исключением, весь музейный фонд реализовать без всякого ущерба для музейного дела» [5, с. 91].

Для таких работников произведения искусства теряли эстетическую категорию и становились имуществом, вещью, товаром. В сознании людей происходили страшные метаморфозы. Именно в те годы рождался такой феномен, как «советский человек». Чудовищная идеология, основанная на тезисе «морально все, что полезно делу пролетариата», и создавала таких людей, как Шлейфер и Печерский. Многие начинали жить двойной жизнью — чувствовали одно, говорили и делали совершенно другое. Примеров тому в советской истории несть числа. Подобные изменения происходили и с людьми, непосредственно занятыми сохранением историко-культурного наследия. Даже И. Э. Грабарь, один из основоположников музееведения, реставрационного дела и охраны памятников искусства и старины, в своей служебной записке от 20 сентября 1928 г., направленной в Госторг, предлагал организовать выставку икон в Берлине, Париже, Лондоне и Нью-Йорке. Он писал: «Выставка должна состоять как из экспонатов высшего музейного порядка, подлежащих возвращению обратно, так и из образцов высокого музейного значения, могущих быть по закрытии выставки реализованными... Для увеличения числа икон древнейших эпох, не имеющихся в государственных иконных фондах, следует купить их на частном рынке, на что достаточно ассигновать 10 000 руб., которые принесут тройное количество, притом в валюте» [11].

Эти процессы, происходившие в советском обществе, не обошли стороной и Беларусь, так как Народный комиссариат внешней торговли был единым для всего Союза ССР, а в республике активно действовало его отделение — Госторгбел. В октябре 1928 г. работники Госторгбела поставили в известность руководство Наркомпроса БССР о необходимости подготовки древних икон «для отправки их за границу в качестве пробной партии». Они сообщили, что представители зарубежных стран интересуются, в частности, иконами с изображением Богоматери и Спасителя [9, д. 1957, л. 5]. Операции по продаже памятников старины были санкционированы председателем Совнаркома СССР.

Весной 1928 г. в прессе развернулась кампания, направленная против музейных работников. Даже из заголовков многочисленных газетных статей явствовало, что в музеях «засели» жулики и вредители, продающие за бесценок иностранцам национальное достояние. Смысл этих статей сводился к тому, что исключительно по вине Наркомпроса, Главнауки и музеев продавались за рубеж произведения искусства и старины. Общественное мнение подогревалось. Но по какой причине все это делалось? Почему? Да потому, что предстояли огромные «чистки» музейных фондов.

О предстоящих разграблениях музеев знал А. В. Луначарский. В конце сентября он встретился с наркомом внешней торговли СССР А. И. Микояном и настоял на немедленном утверждении «Списка предметов старины и искусства, не разрешаемых к вывозу за границу» [5, с. 103]. В тринадцати параграфах этого документа четко определялось то, что может вывозиться за границу в качестве экспортного товара, а что представляет собой национальное достояние и, соответственно, вывозу не подлежит. Это была последняя попытка Наркомпроса остановить процесс крупнейшей распродажи памятников истории и культуры. А. И. Микоян подписал документ, но чуть позже сделал
приписку, гласившую: «Настоящий список запрещенных к вывозу предметов старины и искусства не распространяется на главную контору Госторга РСФСР по скупке и реализации антиквариата, которой предоставлено монопольное право экспорта предметов старины и искусства по лицензии органов Наркомторга». Приведенная цитата перечеркнула весь документ. С Луначарским можно было уже не считаться, так как дни его на посту наркома просвещения были сочтены. В 1929 г. его удалили из Наркомпроса.

На первом этапе музеям просто доводился план поставок на экспорт музейных ценностей, но при этом, правда, предметы на продажу предлагалось отбирать самим сотрудникам музеев. Естественно, они пытались отстоять лучшее даже в тех условиях начинавшихся политических «чисток», которые в Беларуси проходили под видом борьбы с нацдемами. Так, директор Белгосмузея В. Ю. Ластовский в ответ на требование Госторгбела относительно подготовки к продаже партии икон согласился их выделить из запасников, но только действительно те, «которые не имеют музейной ценности» [9, д. 1957, л. 5]. Однако уже осенью 1928 г. сотрудники Госторгбела, без уведомления Наркомпроса, самостоятельно описали и опломбировали в Гомельском музее и 1-м Белгостеатре гобелены XVIII в., которые имели для Беларуси не только музейное, но и просто уникальное значение. В. Ю. Ластовский срочно обратился в Наркомпрос с просьбой о снятии пломб и передаче гобеленов в государственный музей [9, д. 1939, л. 2]. Но на подобные требования никто уже не обращал внимания. Роль эксперта брал на себя Наркомторг.

В планах по «заготовкам сырья» на экспорт регулярно упоминались художественные ценности, антикварные изделия, старинные книги. Год от года плановые цифры увеличивались. Если в ведомости за 1928—1929 гг. указано, что музейных ценностей было «заготовлено» на сумму 1015 руб. [2, д. 41, л. 19], то уже в первом квартале 1929—1930 гг. планировалось «заготовить» их на сумму 5000 руб. [2, д. 48, л. 126]. Но даже этот план перевыполнили. Только за декабрь 1929 г. для продажи за границей из Беларуси было вывезено старинных книг на сумму 10 780 руб. [2, д. 48, л. 52]. А весь экспортный план на 1929—1930 гг. по антиквариату составил 50 000 руб. [13, д. 70, л. 39].

В одном из писем уполномоченного НКВТ по Беларуси И. Редера к председателю правления всесоюзного объединения «Международная книга» есть строки, подтверждающие тот факт, что антикварные книги были предметом экспорта из БССР также и в 1930—1931 гг. [15, д. 176, л. 9]. А в объяснительной записке к плану сдачи товаров по БССР за IV квартал 1931 г. И. Редер прямо указал, что в 1-м полугодии их было сдано и отгружено в Америку на сумму 33 100 руб. Из годового отчета за 1931 г. явствует, что антикварных книг было сдано на сумму 44 600 руб. При этом в апреле 1931 г. дополнительно было «экспортировано вне преподанного НКВнешторгом плана… антикв. (книги) — 8450 шт. на сумму 22 т. р.» [15, д. 189, л. 13, 222, 269].

«Заготовки» антикварных книг в Беларуси пошли такими ускоренными темпами, что заместитель председателя объединения «Международная книга» Ф. Бергман вынужден был в марте 1932 г. сообщить уполномоченному НКВТ по БССР И. Редеру о том, что на московских складах скопилось огромное количество книг на сумму «приблизительно 65 000 руб. и приблизительно 180 ящиков книг неразобрано». Он предупредил И. Редера, что объединение имеет достаточный «запас товара» [15, д. 176, л. 8].

Из запасников музеев исчезали шедевры европейских художников, редкие ювелирные изделия, старинная мебель, памятники культового характера и многое другое. В 1929 г. вывоз музейных ценностей достиг такого уровня, что возникла необходимость создания в Минске экспортного музейного фонда Госторгбела, который разместился по адресу: улица Красноармейская, дом 3. Уже в январе 1929 г. было принято решение о создании специальной комиссии, призванной решать вопросы, связанные с отбором «из музеев БССР вещей для экспорта» [15, д. 176, л. 10].

В конце 1931 г. в Беларусь прибыл член правления объединения «Антиквариат» А. Брук, организовавший «инспекторскую проверку» музеев с целью выявления ценностей для продажи на внешнем рынке [7, с. 39]. После осмотра экспозиций А. Брук направил уполномоченному НКВТ И. Редеру составленные им акты на выделение экспонатов и просил сообщить об отправке отобранных ценностей в Ленинград, причем ответственность за их тщательную упаковку он возлагал на директоров музеев [15, д. 176, л. 11]. Нет необходимости полностью приводить тексты этих актов, так как объем их довольно значительный. Следует лишь отметить, что многие произведения искусства, попавшие в упомянутые списки, имели уникальный характер и являлись, безусловно, национальным достоянием белорусского народа. Среди них: «Гобелен фламандской работы наборный 3,9 х 3,19… Две гравюры Дюрера… Персидская гравюра в красках… Две гобеленовых портьеры с польскими гербами», 17 слуцких поясов, 75 старинных церковных риз и многое другое. В составленных актах напротив каждого из перечисленных предметов была проставлена сумма, а в конце сделана
приписка: «Указанные в настоящем акте цены являются ориентировочными, окончательная оценка будет произведена по прибытии вещей в г. Ленинград Правительственной Оценочной Комиссией» [15, д. 176, л. 12—19].

11 марта 1932 г. А. Брук сообщил из Ленинграда о получении им ценностей из белорусских музеев [15, д. 176, л. 7]. Однако после проверки груза он направил в Минск дополнительный список «недополученных» экспонатов (8 слуцких поясов и 14 старинных риз с указанием инвентарных музейных номеров). По всей видимости, работники Белгосмузея приняли самостоятельное решение не отсылать указанные предметы, ведь даже в акте от 2 ноября 1931 г. представитель музея (его подпись неразборчива) отметил: «Из перечисленных в акте экспонатов не все могут быть переданы без ущерба для экспозиции музея» [15, д. 176, л. 20]. Позже, объединение «Антиквариат» все-таки настояло на присылке указанных экспонатов.

В марте 1932 г. по требованию А. Брука в Ленинград были высланы картины А. А. Антокольского, Я. М. Кругера, Ю. М. Пэна и многих других художников [15, д. 176, л. 4]. В октябре того же года участники экономического совета Беларуси по предложению И. Редера приняли решение о создании комиссии «для проверки ковров в музеях и выявления таких, которые… могут быть экспортированы» [15, д. 176, л. 1].

На основании изложенных фактов можно сделать вывод о том, что в конце 1920-х — начале 1930-х гг. была проведена широкомасштабная операция по распродаже музейных ценностей, уникальных памятников культуры, являющихся национальным достоянием. И в этом контексте конкретный и издевательский смысл приобретают рассуждения И. В. Сталина о советской торговле: «Это особого рода торговля, которой не знала до сих пор история и которую практикуем мы, большевики, в условиях советского развития» [14, с. 390]. Действительно, торговли национальными памятниками культуры история еще не знала.

Попытки работников Наркомпроса и Академии наук БССР остановить процесс распродажи музейных ценностей не имели успеха. Любые выступления представителей интеллигенции против экспорта памятников истории и культуры пресекались властями. Сразу же обнаруживалась «политическая незрелость» всех причастных к музейному делу, к охране культурно-исторического наследия. Под оглушительный шум «нацдемовской» кампании на многочисленных аукционных рынках за границей в тот период были проданы тысячи ценнейших музейных экспонатов и огромное количество древних книг и рукописей. Защищать их было небезопасно. Да и некому уже было заниматься сохранением культурно-исторических памятников. Подавляющее большинство представителей интеллигенции, тех, кто в самые тяжелейшие послереволюционные годы выступал за сохранение культурно-исторического наследия белорусского народа, были объявлены «нацдемами», «врагами народа» и репрессированы. А на смену им пришли люди, в большинстве своем лишенные всяких моральных принципов, «выдвиженцы». Комиссия по охране памятников старины, искусства и быта при Наркомпросе БССР практически перестала существовать.

Литература

1. Боффа, Дж. История Советского Союза: в 2 т. Т. 1: От революции до второй мировой войны. Ленин и Сталин. 1917—1941 / Дж. Боффа. М.: Междунар. отношения, 1990.
2. Госторгбел Народного комиссариата торговли // Нац. архив Респ. Беларусь. Фонд 491. Оп. 3.
3. Декреты Советской власти: в 5 т. Т. 1: 25 октября 1917 г. — 16 марта 1918 г. (подгот. к печ. д-р ист, наук Н. В. Валк и др.) / ред. кол.: Г. Д. Обичкин [и др.]. М.: Госполитиздат, 1957.
4. Декреты Советской власти: в 5 т. Т. 2: 17 марта — 10 июля 1918 г. (подгот. к печати д-р ист. наук, проф. Н. В. Валк и др.) / ред. кол.: Г. Д. Обичкин [и др.]. М.: Госполитиздат, 1959.
5. Жуков, Ю. Тайна операции «Эрмитаж» / Ю. Жуков // Смена. 1992. № 1. С. 80—107.
6. Известия ВЦИК. 1922. 26 февр.
7. Клепiкаў, М. Гандляры ў храме / М. Клепiкаў // Бел. мiнуўшчына. 1995. № 2. С. 38—39.
8. Ленин, В. И. Письмо В. М. Молотову для членов Политбюро ЦК РКП(б) / В. И. Ленин // Известия ЦК КПСС. 1990. № 4 (303). С. 190—195.
9. Наркомпрос БССР // Нац. архив Респ. Беларусь. Фонд 42. Оп. 1.
10. Наркомфин БССР // Там же. Фонд 93. Оп. 1.
11. Николаев, А. Грабеж / А. Николаев // Смена. 1988. № 18. С. 18.
12. Рабоче-крестьянская инспекция БССР // Нац. архив Респ. Беларусь. Фонд 101. Оп. 1.
13. Совет Народных Комиссаров БССР // Там же. Фонд 7. Оп. 1.
14. Сталин, И. В. Вопросы ленинизма / И. В. Сталин. 11-е изд. М.: Госполитиздат, 1953.
15. Управление Уполномоченного Народного комиссариата внешней торговли РСФСР при СНК БССР // Нац. архив Респ. Беларусь. Фонд 126. Оп. 1.
16. Центральный Исполнительный Комитет БССР // Там же. Фонд 6. Оп. 1.


Если заметили ошибку, выделите фрагмент текста и нажмите Ctrl+Enter

Сообщество

  • (029) 3222740
  • Этот адрес электронной почты защищён от спам-ботов. У вас должен быть включен JavaScript для просмотра.
© 2025 Международное общественное объединение «Развитие». All Rights Reserved.