журнал международного права и международных отношений 2012 — № 1
международные отношения
Модернизация вооруженных сил в контексте реализации долгосрочной стратегии развития Китая
Автор:
Воронович Виталий Валерьевич — кандидат исторических наук, доцент Военной академии Республики Беларусь
Рецензенты:
Гронский Александр Дмитриевич — кандидат исторических наук, доцент кафедры гуманитарных дисциплин Белорусского государственного университета информатики и радиоэлектроники
Беляев Алексей Викторович — кандидат исторических наук, доцент кафедры истории, мировой и отечественной культуры факультета технологий управления и гуманитаризации Белорусского национального технического университета
События последнего десятилетия наглядно подтверждают мнение отечественных и зарубежных экспертов, полагающих, что «путь развития Китая, скорость и направление развития, мировидение этой страны в высокой степени структурируют состояние международных отношений» [8, с. 7], стабильность и безопасность не только в Азии, но и в мире в целом. С учетом резкого увеличения количества локальных вооруженных конфликтов различной природы и интенсивности, диверсификации угроз, вызовов и рисков безопасности практически на всех уровнях, а также вовлеченности КНР в наибольшее число неразрешенных территориальных споров по сравнению с другими государствами военная политика данной страны, ее особенности и трансформация в контексте реализации долгосрочной стратегии развития имеют несомненную актуальность и вызывают особый интерес.
При этом под военной политикой государства следует понимать упорядоченную совокупность концептуальных идей, конкретных решений и практических действий, направленных на создание, поддержание и совершенствование военной организации, средств вооруженного насилия для обеспечения национальной безопасности и решения иных политических задач. Одновременно напомним, что к основным аспектам разработки и реализации военной политики специалисты традиционно относят: оценку необходимости, условий и масштабов применения вооруженной силы для достижения политических целей; определение ориентиров и целей военного строительства; непосредственно политическое руководство применением вооруженной силы; установленный организационно-правовой механизм и прикладные (текущие и стратегические) параметры координации военной деятельности с союзными государствами.
Нельзя не отметить, что публикации по соответствующей тематике как в Республике Беларусь, так и за рубежом традиционно отличаются не только определенным количественным разнообразием, но и преимущественно узкоспециализированной направленностью, хотя данное обстоятельство отнюдь не умаляет в целом высокой оценки качества большинства из них. Среди работ общетеоретического свойства, сконцентрированных на комплексном анализе трансформации и сущностной модернизации системы международных отношений, междисциплинарном изучении различных концепций безопасности, выделим труды О. Н. Быкова [7], М. М. Лебедевой [14; 15], В. В. Михеева [16—18], В. Е. Петровского [19; 20], М. А. Троицкого [28].
Вопросы концептуального обоснования, практической реализации, изменения ключевых параметров и приоритетов внешней политики КНР, неизбежно интегрированных с ними в современных условиях военно-доктринальных взглядов руководства Китая, конкретных направлений международного военно-технического сотрудничества с участием упомянутого государства рассмотрены в трудах Е. П. Бажанова [1], В. Р. Борового [4—6], А. Ф. Клименко [11], В. А. Корсуна [13], Б. Д. Пядышева [21], М. Л. Титаренко [25—27] и зарубежных исследователей Б. Фредеркинга (B. Frederking) [32], У. Мэттьюза (W. Matthews) [34], Дж. Пака (J. Pak) [35].
Исключительно пристального внимания в контексте обозначенной темы заслуживают исследования П. Б. Каменнова [9; 10], А. А. Свешникова [22; 23] и В. В. Стефашина [24], направленные на детальный анализ развития конкретных сегментов военно-промышленного комплекса китайского государства, интегрированного с модернизацией внешнеполитических концепций КНР и актуальных военно-доктринальных взглядов руководства. Тем более, что, по мнению китайского руководства, на современном этапе и в среднесрочной перспективе «Китай впервые в новейшей истории получил возможность сосредоточить усилия на модернизации экономики и одновременно, по мере ее развития, укреплять ее оборону» [9, с. 15].
В данном случае трудно отрицать очевидное сходство обозначенного тезиса с положениями новой Концепции национальной безопасности Республики Беларусь, утвержденной в 2010 г. и закрепляющей в пункте 62 следующий постулат: «Система обеспечения национальной безопасности организуется и развивается на основе дальнейшего совершенствования имеющихся подсистем и механизмов, обеспечивающих надежность и устойчивость ее функционирования, а также с учетом реальных финансовых и материальных возможностей государства» [12]. В то же время при рассмотрении данной темы нельзя пренебрегать исключительно важным обстоятельством, связанным с невозможностью пока по объективным для КНР причинам в полной мере преодолеть негативные тенденции, связанные с моральным и физическим старением вооружения и военной техники, ухудшением состояния военной инфраструктуры, что также в определенной мере напоминает белорусскую ситуацию, четко обозначенную в пункте 24 упомянутого выше документа.
Помимо изложенного нельзя не признать, что и в Китае, и в Беларуси закрепленные официально теоретические основы военной безопасности государства ныне все же носят более реалистичный и аналитический, нежели декларативно-идеологизированный характер. В частности, об этом свидетельствует изучение ключевых параметров актуальной китайской концепции безопасности, основанной на тезисе, согласно которому главную опасность для Китая на данном этапе представляет не только и не столько неравномерность соотношения сил различных стран, сколько «конкретная политика, проводимая в отношении и в связи с этим процессом» [8, с. 17]. Соответственно, совершенно закономерным видится тот факт, что в современной военной стратегии КНР в качестве принципиально значимого для военно-политического руководства страны, личного состава Национально-освободительной армии Китая (НОАК), персонала профильных структур и научного сообщества зафиксировано комплексное, тщательно проработанное и скоординированное, обоснованное обеспечение сбалансированного соотношения видов вооруженных сил и родов войск. Будучи дополнен официально заявленным отказом от изначально пассивной, выжидательной парадигмы «реагирования на факт (идеологию)» в пользу явной интенсификации действий в рамках сочетающей защиту и наступательные действия теории «активной обороны», этот аспект ориентирован не на декларативное, а на реальное и долгосрочное усиление комплексной государственной мощи Китая (пока в региональном, а через несколько десятилетий — в глобальном масштабах).
Думается, и в ходе модернизации Вооруженных Сил Республики Беларусь, военной организации государства в целом отнюдь не бесполезным окажется использование опыта нашего стратегического партнера, руководство которого не только стремится, но и предпринимает практические шаги не для достижения паритета с развитыми в военном отношении государствами, что является зачастую и затратным, и не слишком эффективным, а для создания и перманентной модернизации систем, способных нейтрализовать качественное и технологическое преимущество средств и методов ведения войны со стороны противника. Указанное обстоятельство весьма убедительно подтверждает фактическое дополнение параметров упомянутой стратегии «активной обороны» концепциями «быстрого реагирования» и «ограниченной войны в условиях применения “высоких” (наукоемких) технологий».
В данном случае присутствуют как некие элементы преемственности профильной государственной политики КНР, так и попытки оперативного и даже упреждающего реагирования на изменения в международной обстановке, обострение традиционных и появление ранее неизвестных угроз, вызовов и рисков безопасности. Не случайно, если до середины 1980-х гг. в китайской военной стратегии и тактике наблюдался устойчивый акцент на предупреждение и противостояние масштабному вторжению Вооруженных Сил СССР в основные административные и промышленные центры Северного Китая, то после принятия июньского решения Центрального Военного Совета КПК 1985 г. страна в качестве наиболее вероятных форм конфликтов стала рассматривать именно локальные, ограниченные войны по периметру границ КНР [30].
С учетом перечисленных выше соображений, а также активно применяемых де-факто при реализации на практике стратегии долгосрочного развития страны принципов политической целесообразности и «минимакса» («минимум затрат при получении максимального результата») ныне китайская концепция исходит из возможности вступать в борьбу более чем с одним мощным противником при возможности без ущерба для обороноспособности при условии масштабного технико-технологического переоснащения одновременно сократить вооруженные силы до сравнительно небольшой высокотренированной постоянной армии с большим резервом. При этом следует учитывать, что новая военная доктрина КНР подразумевает системное совершенствование оперативной и боевой подготовки вооруженных сил с учетом специфики ведения, диверсификации форм, методов, видов современной войны, а также ускоренное формирование маневренных боевых единиц, способных оперативно и эффективно решать задачи по ликвидации серьезных внутренних беспорядков и внешних угроз для территориальной целостности государства [31].
Достижению заявленных целей и задач военной политики Китая, помимо ускоренного перевооружения и оптимизации структуры управления и военной организации, постоянного повышения квалификации личного состава и диверсификации форм присутствия вооруженных сил КНР за пределами ее границ, призваны содействовать многочисленные и довольно регулярные тренинги оборонительных операций с применением высокоточных, высокотехнологичных видов вооружения, а также совместных операций с привлечением различных видов вооруженных сил, родов
войск [см.: 9; 10].
Что касается непосредственно реформирования управленческой структуры в сфере защиты китайского государства, то следует признать в целом удачной, оправданной и действительно целесообразной одобренную Всекитайским собранием народных представителей схему постепенного совершенствования системы вооруженных сил, состоящих из собственно НОАК (включает стратегические ракетные войска, сухопутные войска, ВВС, ВМС), народной вооруженной полиции и народного ополчения, в направлении создания комбинации сравнительно небольшой, но прекрасно оснащенной армии с мощными силами резерва. Не менее ответственная роль в укреплении безопасности Китая будет отведена и спецслужбам — Министерству общественной безопасности, Министерству государственной безопасности КНР, Главному разведывательному управлению Генерального штаба НОАК, разведывательным управлениям ВВС, ВМС, военных округов и гарнизонов.
Согласно утвержденной в конце 2006 г. новой программе модернизации национальной обороны, в течение ближайших 40 лет КНР намерена завершить процесс оптимизации и придания дополнительной гибкости структуре управления, создания «информатизированных вооруженных сил, способных успешно действовать в войнах с применением информационных технологий» [9, с. 17], в том числе с помощью собственных инновационных систем противоспутниковой борьбы, разведки, командования, управления, связи, наблюдения и рекогносцировки даже в космическом пространстве. Если на первой стадии (рассчитана на период до 2010 г.) большая часть мероприятий оказалась сконцентрирована на создании фундаментальных основ предполагаемых масштабных преобразований, оптимизации и качественном совершенствовании организационно-штатной структуры вооруженных сил, постепенном увеличении доли современных образцов техники и вооружений, то на второй (до 2020—2025 гг.) и третьей (до 2040—2050 гг.) стадиях акцент будет сделан на энергичном завершении комплексной модернизации инфраструктуры, создании собственной космической навигационной системы, технико-технологического и информационного обеспечения, компьютеризации и оснащении вооруженных сил самыми перспективными и уникальными средствами вооруженной борьбы, повышении потенциала ядерного сдерживания для закрепления статуса Китая в качестве принципиально значимого актора в международных отношениях.
Однако особое внимание, помимо собственно технологических аспектов, китайское политическое и военное руководство предполагает уделить подготовке высококвалифицированных кадров нового поколения, налаживанию более плотного и системного взаимодействия видов вооруженных сил и родов войск от стратегического до оперативно-тактического уровней, его перманентному совершенствованию для надлежащей защиты не только критически важных для устойчивого развития страны восточных и приморских районов, но и всей территории государства в случае вынужденного участия в современных высокотехнологичных войнах различного масштаба, равно как эффективного решения задач по проведению антитеррористических операций.
Многие ученые и военные специалисты уже сегодня предупреждают, что «в недалеком будущем следует ожидать появления качественно новых видов и систем оружия, в том числе и оружия массового поражения» [2, с. 105], основанных на развитии технологий двойного назначения, качественно новых фундаментальных исследований (в частности, геофизического, лазерного, пучкового, разночастотного, акустического, уже теперь дозированно применяющегося информационного, психотронного и других видов). По мнению экспертов, это позволит в значительной степени перейти от прямых боестолкновений армий к адресно-избирательным методам скрытной войны, что надлежит учитывать в процессе разработки и непосредственно реализации военной политики любому государству, в том числе такому крупному, как КНР. Например, разночастотное оружие с использованием мощного электромагнитного импульса (ЭМИ), справедливо рассматриваемое в качестве стратегического в среднесрочной перспективе, «может быть использовано для выведения из строя ключевых объектов системы государственного и военного управления…» [2, с. 114]. Напомним, что только одна ЭМИ-бомба в 2003 г. вывела из строя всю электронную аппаратуру телевизионного центра в Багдаде. Довольно эффективным является тепловое и нетепловое воздействие микроволнового оружия на человека.
В данном контексте и сейчас заслуживает исключительно положительной оценки внушительный прогресс ВВС и ВМС Китая, эволюционировавших к участию в проекте европейской навигационной системы Галилей (Galileo) и созданию собственной навигационной системы Бэйду (Beidou), эксплуатации самолетов четвертого и «четвертого плюс» поколений, тестовому использованию противокорабельных ракет и совокупному наращиванию корабельной ПВО, ощутимому количественному (до трех амфибийных пехотных дивизий и двух бригад) и качественному развитию морской пехоты и т. д. По сведениям английских и американских источников, с 1995 г. Китай самостоятельно ввел в строй более 36 новых субмарин четырех классов [33], оснащенных ракетами с дальностью до 8000 км, в то время как в России закупает лишь подводные лодки класса «Kilo». Помимо изложенного, совсем недавно КНР спустила на воду несколько противолодочных ракетонесущих кораблей нового класса по технологии «Стэллс 2208», продемонстрировала ряд антиспутниковых систем и программ, продолжила серьезное обновление самолетного парка ВВС (заменив более 3000 устаревших бомбардировщиков «Хун-5» (Н-5), истребителей «Цзянь-5», «Цзянь-6» значительно меньшим количеством многоцелевых летальных аппаратов последних поколений собственного и зарубежного производства). Упрочили и технологическое обеспечение войск ПВО за счет постановки на боевое дежурство собственно китайских зенитно-ракетных систем большой дальности FT-2000, приобретенных в России комплексов С-300/МПУ-1, С-300П/ПМХ-2, ЗРС малой дальности «Тор-М1». В свою очередь, повышению боевых возможностей и мобильности сухопутных войск способствовало создание в составе последних 20 мотопехотных дивизий, дополненное увеличением количества механизированных дивизий с двух до пяти [10, с. 50].
Принимая во внимание вышеизложенное, полагаем целесообразным согласиться с мнением ряда экспертов, справедливо полагающих, что «“русский с китайцем — братья навек” — это хорошо, но слишком высоко в небесах, далеко от грешной земли, на которой должны складываться взаимные интересы» [21, с. 72]. Думается, данная фраза вполне применима и к белорусско-китайским отношениям, нуждающимся в постоянном развитии и дополнительном насыщении соответствующей «повестки дня» новыми компонентами, выгодными обоим государствам, проектами и направлениями в экономической, политической, собственно военной, культурной, научной сферах.
В частности, в пункте 49 Концепции национальной безопасности Республики Беларусь среди наиболее эффективных мер по защите от внешних угроз зафиксировано в качестве одного из принципиально важных приоритетов «последовательное углубление отношений стратегического партнерства с Китаем, Венесуэлой, развитие всестороннего сотрудничества с другими государствами Азии, Латинской Америки и Африки, прежде всего с Индией, Вьетнамом, Бразилией, приведение масштабов экономического взаимодействия с ними в соответствие с уровнем политических отношений» [12]. Хотя, представляется, что в отличие от политического и экономического сотрудничества Республики Беларусь с КНР сегмент военного и военно-технического взаимодействия в двусторонних отношениях пока был задействован в сравнительно незначительной, даже неоправданно малой степени. Схожими для руководства обеих стран видятся и проблемы в идеологической сфере, связанные, по мнению политологов, с тем «как сочетать установку на модернизацию и глобализацию... со сбережением традиционных ценностей и традиционной культуры» [3, с. 11].
Таким образом, не вызывает сомнений, что перманентная модернизация военной организации государства (в том числе непосредственно вооруженных сил) является одним из приоритетов и одновременно условий реализации долгосрочной стратегии развития, в качестве цели которой руководством КНР и специалистами-международниками обозначается достижение к столетней годовщине образования страны «статуса сильной, модернизированной, объединенной… державы, занимающей доминирующее положение в Азиатско-Тихоокеанском регионе (АТР) и равной по своему политическому влиянию, экономической и военной мощи другим державам мира» [10, с. 40]. Китайские ученые рассуждают о возникновении под воздействием модернизации, глобализации и грядущих вызовов качественно «новой философии» у китайской нации, отражающей тот факт, что она «стала глобальной» и вынуждена была уже неоднократно участвовать в «защите мира и стабильности на планетарном уровне и построении лучшего будущего для человечества» [29, p. 4].
Безусловно, указанное обстоятельство оказывает довольно серьезное влияние на разработку и дальнейшее осуществление военной политики КНР в средне- и долгосрочной перспективе, хотя по-прежнему у белорусской стороны не вызывает сомнений тот факт, что Китай во всех международных контактах продолжает придерживаться заявленных официально «принципов мира, развития, сотрудничества, независимой мирной внешней политики, …неизменно открытой стратегии обоюдной выгоды» [29, р. 210].
Литература
1. Бажанов, Е. П. Китай: от Срединной империи до сверхдержавы XXI века / Е. П. Бажанов. — М.: Известия, 2007. — 352 с.
2. Белоус, В. С. Оружие XXI века / В. С. Белоус // Междунар. жизнь. — 2009. — № 1. — С. 104—129.
3. Бергер, Я. М. КНР. Десятилетия поисков и свершений / Я. М. Бергер // Азия и Африка сегодня. — 2009. — № 10. — С. 7—13.
4. Боровой, В. Р. Возникновение Шанхайской организации сотрудничества и стратегия КНР в Центральной Азии / В. Р. Боровой // Вестн. БГУ. Сер. 3. — 2004. — № 3. — С. 35—40.
5. Боровой, В. Р. 11 сентября и политика Китая в Центральной Азии: новые приоритеты и акценты / В. Р. Боровой // Белорус. журн. междунар. права и междунар. отношений. — 2004. — № 4. — С. 57—60.
6. Боровой, В. Р. Региональная политика во внешнеполитической стратегии КНР после окончания «холодной войны» / В. Р. Боровой // Там же. — № 1. — С. 55—60.
7. Быков, О. Н. Международные отношения: трансформация глобальной структуры / О. Н. Быков. — М.: Наука, 2003. — 571 с.
8. Воскресенский, А. Д. Азиатский азимут внешней политики России конца ХХ — начала XXI в. / А. Д. Воскресенский // Россия — Центральная Азия: проблемы миграций и безопасности. – Барнаул: Изд-во Алт. ун-та, 2002. — С. 7—22.
9. Каменнов, П. Б. Военно-промышленный комплекс КНР: достижения и проблемы / П. Б. Каменнов // Азия и Африка сегодня. — 2009. — № 1. — С. 15—23.
10. Каменнов, П. Б. Китай: принципы активной обороны / П. Б. Каменнов // Междунар. жизнь. — 2010. — № 4. – С. 40—56.
11. Клименко, А. Ф. Военные доктрины и концепции стран АТР / А. Ф. Клименко // Россия и АТР: безопасность, сотрудничество, развитие. — М.: ИДВ РАН, 2002. — С. 39—47.
12. Концепция национальной безопасности Республики Беларусь: утв. Указом Президента Респ. Беларусь 9 нояб. 2010 г. № 575 [Электронный ресурс] // Национальный правовой Интернет-портал Республики Беларусь. — Режим доступа: <http://www.pravo.by/webnpa/text.asp?RN=P31000575>. — Дата доступа: 22.11.2010.
13. Корсун, В. А. Дипломатия КНР в борьбе за постсоветское наследство в Центральной Азии / В. А. Корсун // Северо-Восточная и Центральная Азия: динамика международных и межрегиональных взаимодействий / под ред. А. Д. Воскресенского. — М.: МГИМО: РОССПЭН, 2004. — С. 402—425.
14. Лебедева, М. М. Политическое урегулирование конфликтов / М. М. Лебедева. — 2-е изд. — М.: Аспект-пресс, 1999. — 270 с.
16. Михеев, В. Восточноазиатская «многополярность»: треугольник Россия—Китай—США / В. Михеев // Мировая экономика и междунар. отношения. — 2009. — № 1. — С. 17—25.
17. Михеев, В. В. Глобализация и азиатский регионализм / В. В. Михеев. — М.: ИДВ РАН, 2001. — 219 с.
18. Михеев, В. В. Северо-Восточная Азия после 11 сентября: новые возможности в сфере безопасности и сотрудничества / В. В. Михеев // Северо-Восточная и Центральная Азия: динамика международных и межрегиональных взаимодействий / под ред. А. Д. Воскресенского. — М.: МГИМО: РОССПЭН, 2004. — С. 17—42.
19. Петровский, В. Е. Азиатско-тихоокеанские режимы безопасности после «холодной войны»: эволюция, перспективы российского участия / В. Е. Петровский. — М.: Памятники ист. мысли, 1998. — 261 с.
20. Петровский, В. Е. Россия и трансрегиональные режимы безопасности в Евразии / В. Е. Петровский // Северо-Восточная и Центральная Азия: динамика международных и межрегиональных взаимодействий / под ред. А. Д. Воскресенского. – М.: МГИМО: РОССПЭН, 2004. — С. 56—81.
21. Пядышев, Б. Д. Пекин выбирает «ось удобства» / Б. Д. Пядышев // Междунар. жизнь. — 2009. — № 9. — С. 67—72.
22. Свешников, А. А. Внешнеполитические концепции КНР и концептуальные представления китайских специалистов-международников / А. А. Свешников. — М., 1999. — 180 с.
23. Свешников, А. А. Концепции КНР в области внешней политики и национальной безопасности / А. А. Свешников // Китай в мировой политике: сб. ст. — М.: РОССПЭН, 2001. — С. 93—143.
24. Стефашин, В. В. Современные военно-доктринальные взгляды руководства КНР / В. В. Стефашин // Китай, китайская цивилизация и мир. — М.: ИДВ РАН, 1993. — Ч. 1. — С. 178—182.
25. Титаренко, М. Китай: цивилизация и реформы / М. Титаренко. — М.: Республика, 1999. — 240 с.
26. Титаренко, М. Л. Россия, Китай, Индия в глобальном мире / М. Л. Титаренко // Междунар. жизнь. — 2002. — № 6. — С. 54—64.
27. Титаренко, М. Л. XVII съезд КПК. «Перспективы светлые, но путь извилистый» / М. Л. Титаренко // Там же. — 2007. — № 12. — С. 60—75.
28. Троицкий, М. А. Международная и национальная безопасность: современная концепция и практика / М. А. Троицкий. — М.: МГИМО, 2006. — 50 с.
29. Cao Dawei. China’s History / Cao Dawei, Sun Yanjing. — Beijing: China Intercontinental Press, 2010. — 211 p.
30. Central Military Commission (China) [Electronic resource] // Wikipedia: the Free Encyclopedia. — Mode of access: <http://en.wikipedia.org/wiki/Central_Military_Commission_(China)>. — Date of access: 01.02.2011.
31. Doctrine Overview [Electronic resource] // Federation of American Scientists. — Mode of access: <http://www.fas.org/nuke/guide/china/doctrine/overview.htm>. — Date of access: 01.02.2011.
32. Frederking, B. Constructing Post-Cold War Collective Security / B. Frederking // American Political Science Review. — 2003. — Vol. 97, N 3. — Р. 363—378.
33. Goldstein, L. J. Cold Wars at Sea / L. J. Goldstein [Electronic resource] // Armed Forces Journal. — 2008. — April. — Mode of access: <http://www.afji.com/2008/04/3373649>. — Date of access: 20.06.2008.
34. Matthews, W. Pumping up the numbers / W. Matthews [Electronic resource] // Armed Forces Journal. — 2008. — April. — Mode of access: <http://www.afji.com/2008/04/3392707>. — Date of access: 20.06.2008.
35. Pak, Jin H. China’s pragmatic rise and U.S. interests in East Asia / Jin H. Pak // Military Review. — 2007. — November/December. — Р. 56—69.