журнал международного права и международных отношений 2013 — № 2
международные отношения — зарубежный опыт
официальный язык в американском гражданском обществе: эссенциалисты против утилитаристов
Рени Бур
Автор:
Бур Рени — доктор философии, профессор Университета Святого Томаса (Сент-Пол, Миннесота, США)
Какую роль играет язык в определении национальной принадлежности? Является язык отражением «души» нации или попросту инструментом межкультурного общения? В США между государством и гражданским обществом ведутся жаркие споры по этому поводу, и, видимо, они еще не скоро придут к общему знаменателю. С одной стороны, движение «Официальный английский язык» выступает за то, чтобы английский язык стал официальным государственным языком, и предупреждает о том, что многоязычие угрожает самому ядру американской национальной идентичности. С другой стороны, сторонники движения «Английский язык плюс» поддерживают идею многоязычия во всех сферах и выступают за обеспечение того, чтобы американские граждане свободно владели английским языком. Несмотря на то, что оба движения считают, что английский язык является и будет оставаться основным языком в Соединенных Штатах, они до сих пор не могут достичь единства взглядов для выработки согласованной политики в этом вопросе. В статье утверждается, что отсутствие единства во взглядах сторонников этих движений проистекает из гносеологических различий. На протяжении всей истории США движение «Официальный английский язык» и его предшественники рассматривали язык и национальную принадлежность через призму эссенциалистской трактовки. Движение же «Английский язык плюс» и его предшественники — отцы-основатели — использовали утилитаристский подход при определении роли, которую язык играет в обществе. Согласно ему, английский язык является не столько объектом патриотических чувств, сколько языком межкультурного общения. Данное тематическое исследование с описанными в нем эссенциалистским, конструктивистским и утилитаристским подходами способствует плодотворному изучению современной проблематики построения национальной идентичности.
Введение
На протяжении всей истории США учеными, политиками и общественными деятелями ведутся споры о роли английского языка в американском обществе. Является ли английский язык основополагающим элементом американской культуры — тем, что заставляет человека чувствовать себя «настоящим американцем»? Или же это просто инструмент, облегчающий общение граждан — выходцев из различных культур?
За последние 30 лет споры по этим вопросам обусловлены развитием двух общественных движений в США. С одной стороны, представители движения «Официальный английский язык» рассматривают язык как основной компонент американской национальной и культурной принадлежности. Сторонники этого движения утверждают, что для успешной ассимиляции иммигрантов в американское общество обязательно их включение в англоговорящую культуру. Они также заявляют, что правительство США должно предпринять соответствующие шаги и сделать английский официальным государственным языком, чего так и не было сделано за всю 236-летнюю историю американского государства, несмотря на все многочисленные попытки. Сторонники этой идеи считают, что придание английскому языку статуса государственного усилит американскую национальную идентичность и будет в полной мере стимулировать изучение английского иммигрантами.
С другой стороны, движение «Английский язык плюс» рассматривает язык как инструмент межкультурного общения, а вовсе не как объект патриотических чувств. Они утверждают, что изучение английского — ключ к успеху в американском обществе, однако опасаются, что использование исключительно английского языка (например, в официальных правительственных документах или в обучении) помешает иммигрантам участвовать в демократизации и получить доступ к образованию. «Плюс» в названии движения указывает на поддержку изучения английского иммигрантами с одновременным сохранением их родного языка. Последнее рассматривается как серьезный вклад в развитие многоязычного государства и глобализированной экономики.
Противостояние обеих точек зрения прослеживается на протяжении всей истории Соединенных Штатов Америки. Оба движения можно фактически рассматривать как отражение непрекращающихся споров о языковой политике в американском государстве. В представленной статье рассмотрена история языковой политики США и данных движений через призму научных источников двух основных типов. В материалах по национализму и социолингвистике различают два подхода к взаимодействию языка и национальной принадлежности, представленных эссенциалистской и конструктивистской трактовками. Автор статьи предлагает добавить к ним также и нетрадиционную утилитаристскую трактовку. Эссенциалистский и конструктивистский подходы нормативны по своей сути: в терминологии международных отношений они соответствуют «логике оправданности» в объяснении специфики социального поведения. Утилитаристский же подход является рационалистическим и соответствует «логике последствий». Рассматриваемые обоснования важны для выяснения причин того, почему сторонники движений «Официальный английский язык» и «Английский язык плюс» не могут достичь единства взглядов, несмотря на общий для них приоритет необходимости изучения английского языка гражданами США. В конечном счете становится очевидным, что здесь доминирует различная логика: в первом случае нормативная, а во втором — рационалистическая.
Национальный язык и национальная принадлежность
Роль языка в определении национальной принадлежности традиционно является объектом нескончаемых споров. Постепенно такие споры оформились в две философские школы. Эссенциалисты рассматривают язык как естественную основу национальной принадлежности, конструктивисты же считают, что национальная идентичность является создаваемой (или «воображаемой») группами, она изменчива и подвержена влиянию интеллектуалов и политиков в заданном обществе [см.: 1]. Источники по национализму и лингвистике свидетельствуют о том, что в обеих школах представлены взаимоисключающие направления мысли о месте и роли языка в национальной идентичности. Интересно и то, что сквозь призму теории международных отношений оба подхода акцентируют внимание на «логике оправданности» — на том, какой должна быть нация, на чем она должна основываться, а также является ли уместным поведение ее представителей.
Рассмотрев дискуссии эссенциализма и конструктивизма, обратимся к иному типу логики, обсуждаемому в теории международных отношений и относимому к рационалистическому направлению, а именно — к «логике последствий». Рационалистический подход (в данном случае утилитаризм) может оказаться несколько более эффективным для понимания оценок роли английского языка в американском национализме.
Эссенциализм против конструктивизма. Й. Фихте и Й. Гердера нередко считают философами-эссенциалистами [10; 16]. Оба полагали, что язык является элементом врожденной культуры первобытного человека и национальный язык является внешним отражением «национальной души» [см.: 20]. Он создает особые этнические чувства у населения с общей территорией, поскольку их жизнь постоянно связана с подобным общим языком и объяснима с его помощью. Считается, что глубокий смысл и тонкости могут быть утеряны, если люди не говорят на одном языке. Так возникает разграничительная линия между народами. Итак, у народа должен быть общий язык, и, следовательно, автор относит этот подход к нормативной теории.
Тем не менее, у Й. Фихте и Й. Гердера имелись и оппоненты. В то время как первые развивали положение о том, что язык представляет собой естественное связующее звено между народами, Э. Ренан утверждал, что язык не является единственным возможным признаком национальной принадлежности. По его мнению, желание жить сообща, а также признание единой истории и судьбы могут превалировать над общностью языка. Э. Ренан также считал, что составным элементом нации является коллективное соглашение о «забвении» усилий по объединению в прошлом, а также об общности истории [28]. Такое мнение заложило основы конструктивистского понимания возможности выбора национального языка, что будет рассмотрено ниже.
Споры социолингвистов о роли языка в национальной идентичности продолжаются по сей день. При более подробном рассмотрении некоторых положений эссенциализма современные авторы утверждают, что язык служит основным маркером идентичности, так как он имеет определенные преимущества над другими потенциальными механизмами унификации. Большинство ученых, поддерживающих данную точку зрения, указывают, что общий язык позволяет людям участвовать в социальных процессах и точно описывать предметы и явления, специфичные для заданного общества. Это позволяет делиться опытом, воспитывающим в таком обществе дух единства [12; 15].
Конструктивисты же утверждают, что язык является ключевым в национальном самоопределении и связан при этом с преднамеренным конструированием национальной идентичности, а вовсе не с каким-либо естественным процессом. Конструктивисты, прежде всего, изучают роль власти в определении заданных характеристик нации.
По утверждению Э. Хобсбоума, национальные языки являются «виртуально созданными» [18, p. 54]. На некоторой территории представлены разнообразные, беспорядочно смешивающиеся языки, диалекты и наречия. Для того чтобы возник национальный язык, необходимо приведение их всех в соответствие посредством целенаправленного процесса стандартизации и унификации. Как считает С. Мэй, выбор национального языка обычно определяется самой влиятельной группой в обществе и мало соотносится с лингвистическими превосходствами одного языка или диалекта над другим [см.: 8; 23]. Такая группа выбирает свой язык и диалект, считая его «всеобщим» в государстве. Затем данный доминирующий язык проходит процесс легитимации и институционализации [26]. Легитимация — это признание языка официальным в Конституции или ином уставе. Институционализация — это принятие языка в различных сферах: как официальных, так и неофициальных. На этом этапе официальный язык систематизируется и конкретизируется для использования во всех областях, включая частную и государственную [23]. Как только язык проходит стадию институциализации, он становится частью повседневного общения, что окончательно обусловливает его принятие как «естественного» [см.: 2].
После завершения стадий легитимации и институциализации официального языка все остальные языки и диалекты на территории государства начинают подвергаться давлению. Одним из возможных результатов такого процесса может стать диглоссия, предполагающая наличие условий, в которых официальный язык имеет статус «высокого» и используется в государственных институтах, а все остальные языки приобретают статус «низких» и их использование ограничивается частной сферой [9; 11]. Низведение последних до уровня частной жизни ослабляет их значимость в официальной сфере, сводя тем самым к минимуму их возможность описывать важнейшие события и концепции общественной жизни, что в итоге приводит к языковому сдвигу [4; 6].
В научной среде возникают споры по поводу того, следует ли опасаться языкового сдвига и перехода языка в состав «мертвых». Некоторые социолингвисты полагают, что утрата языка национальных меньшинств не представляет собой ощутимой проблемы. Такие авторы, как К. Истман и Дж. Эдвардс, считают, что языковой сдвиг обусловлен рациональным выбором людей, говорящих на языке меньшинства и стремящихся овладеть основным языком для своей большей успешности в данном обществе [7; 8]. Другого мнения придерживаются те ученые, которые полагают, что утрата языка является огромной потерей для группы с общей идентичностью. Так как выбор национального языка зачастую связан с давлением власти и с тем, что язык в статусе официального имеет гораздо больше шансов на выживание, языковой сдвиг следует рассматривать не как согласованный процесс, а как процесс навязывания воли более влиятельной части общества по отношению к более слабой [6; 12; 23]. Такие исследователи подразумевают то, что власть не должна допускать доминирование сильного над слабым. По существу, данный подход также можно отнести к нормативной теории.
В целом в публикациях по национализму и социолингвистике предлагается ряд мнений относительно языка и идентичности. Эссенциалисты утверждают, что национальный язык возникает естественно и необходим для национального единства, а конструктивисты подвергают сомнениям связь между языком и нацией, объясняя существующие между последними связи как результат намерения и властных практик. Некоторые социологи утверждают, что язык становится официальным, благодаря своей естественности, другие же считают, что это определяется процессами развития одного языка и диалекта в ущерб всем остальным. Наконец, некоторые социолингвисты полагают, что языковой сдвиг является согласованной и рациональной реакцией на экономические и социальные предпосылки в данном обществе, в то время как другие утверждают, что в нем проявляется доминирование сильного над слабым. Взгляды эссенциалистов на язык и нацию помогают понять позицию движения «Официальный английский язык». Однако ни эссенциалистские, ни конструктивистские подходы не способны объяснить взгляды движения «Английский язык плюс». Для объяснения подобных противоборствующих направлений весьма полезным может оказаться рационалистский подход.
Утилитаризм: в чем отличие? При последующем описании фактов становится очевидным, что движение «Английский язык плюс», равно как и идеи американских отцов-основателей, не совсем коррелируют с подходами эссенциалистов и конструктивистов, несмотря на имеющиеся частичные связи. Наоборот, большая часть противников движения «Официальный английский язык» (и их предшественники) обращает внимание на «утилитарность» (или практичность) языка. В таком случае представляется необходимым предложить альтернативные теоретические подходы, которые в своей основе являются скорее рационалистскими, нежели нормативными. Один из таких подходов может быть представлен утилитаризмом. Предпочтение в нем отдается взгляду на язык не как на «естественный» или «доминирующий», а как на язык практичный («утилитарный»).
В утилитаризме ярко выражена «логика последствий». Другими словами, конечный результат действия здесь следует рассматривать с точки зрения его пользы и уместности. По мнению Дж. С. Мила, «когда мы стремимся к чему-либо, ясная и точная картина того, к чему мы стремимся, будет тем, что нам нужно в первую, а не в последнюю очередь» [25, p. 132]. Утилитарность в таком контексте рассматривается как то, что приносит наибольшее удовольствие и причиняет наименьший вред большинству людей. Человек, стремящийся вести себя этично, должен отдавать себе отчет в том, как его действия могут повлиять на счастье большинства (а в идеале — всего общества).
Данный принцип можно применить к правительству и обществу в целом. По мнению Дж. С. Мила,
«утилитарность, во-первых, требует, чтобы все законы и социальные правила ставили счастье или (говоря на более практичном языке) интересы каждого человека наравне с интересами всех; во-вторых, образование и общественное мнение, оказывающие столь огромное влияние на человека, должны использовать это влияние так, чтобы создать в сознании каждого неразрывную связь между личным счастьем и общим благом» [25, p. 148].
Что может представлять собой утилитарный подход к языковой политике? Из определения Дж. С. Мила следует, что, прежде всего, мы должны определить желаемый результат языковой политики. Исходя из этого возможность сделать максимальное число людей счастливыми (или отвечать интересам большинства) будет определять характер языковой политики в данном обществе. При проведении анализа противоборствущих сил в США с их различными взглядами на языковую политику этот подход представляется нам наиболее полезным для понимания позиций сторонников движения «Английский язык плюс» в сравнении с подходами эссенциалистов и конструктивистов.
Языковая политика в США и современные общественные движения
Вопрос соотношения английского языка и национальной идентичности всегда был в США непростым. С первых лет своего существования страна была многонациональной, что отчасти было связано с территориальными расширениями и отчасти с иммиграционной политикой. Ниже будет рассмотрена история дискуссий, официальных решений и законодательной практики, связанной со статусом языков национальных меньшинств.
Еще в предреволюционный период на территории, занимаемой сегодня США, существовало множество языков и наречий. Их перечисление следует начать с туземных языков, которые в доколонизационный период исчислялись сотнями. Некоторые из них до сих пор являются живыми языками — например, языки племен Навахо (Navajo), Сиуа (Sioux), Алгонквин (Algonquin), Пуэбло (Pueblo), Ирокез (Iroquois) наряду со множеством диалектов в рамках данной языковой семьи. Во время колонизации появились испанский, французский, голландский, немецкий и английский языки, распространявшиеся в местах, которые заселяли их носители (испанский на юге, французский на Среднем Западе и северо-востоке). Там эти языки распространены по сей день: коренные переселенцы говорят на испанском в Калифорнии, Нью-Мехико и в Техасе, на французском — в Луизиане и Мэне [27]. (Здесь термин «носители языка» употребляется для того, чтобы провести различие между людьми, которые долгое время живут в лингвистическом сообществе, которое когда-то было частью иного государственного устройства с другим общим языком (например, носители испанского языка в Нью-Мехико, который когда-то был частью испанских колониальных владений), и иммигрантами, которые разговаривают на языке, отличном от английского.). Ученым часто приходится напоминать среднему американцу, что с учетом исторического факта расширения государства «не поселенцы пришли в Америку, а Америка пришла к ним» [см.: 30].
Вышесказанное свидетельствует о давнем языковом разнообразии, типичном для США. При этом научные исследования позволяют глубже понять политические и идеологические обоснования языковой политики отцов-основателей. Нередко в качестве примера приводят решение, принятое на Континентальном конгрессе 1774 г., о распространении революционных документов на нескольких языках, включая французский, немецкий и голландский [14]. Обоснование данного факта было двояким. Во-первых, распространенным было мнение о том, что революция не признает языковых границ. И действительно, разве могли отцы-основатели посчитать французский язык чуждым самому понятию революции? Они также понимали, что в войне против Британии за независимость им нужны люди, говорящие на различных языках. Среди поборников революции были те, кто говорил на немецком, французском, шведском и других языках [см.: 27]. Исключать их на языковом основании было неуместным шагом в условиях войны и «борьбы за сердца и умы» во имя революции.
После революции отцам-основателям пришлось принимать решение относительно целесообразности официальной языковой политики в США. Либерализму как основной идеологии новой страны не было присуще понятие «государственного» языка. Центральное понятие приоритета личности в либерализме подразумевало ограничение вмешательства правительства в жизнь граждан. Дискуссии основателей об английском языке, как правило, затрагивали вопросы его стандартизации и проведения четких различий между американским и британским вариантами английского, однако все-таки эти попытки (например, предложение Дж. Адамса об учреждении Государственной языковой академии в 1780 г.) рассматривались как злоупотребление властью и чрезмерное давление государства на права граждан [см.: 14]. В результате не правительство, а частные лица — такие, например, как Н. Вебстер (первый составитель словаря американского английского языка, текстов по грамматике и классному чтению) — занялись стандартизацией американского варианта английского языка [34].
Однако уже в период становления государства было положено начало спорам по поводу всеобщего английского языка и его роли в развитии национального единства. В то время как Т. Джефферсон и Б. Раш подчеркивали либеральные ценности, лежащие в основе государства, и даже призывали своих сограждан изучать иностранные языки, Н. Вебстер считал, что национальная идентичность требует более глубокого изучения американского английского языка [34].
Н. Вебстер указывал на два основополагающих фактора в пользу распространения английского в США. Во-первых, еще во время революции английский совершенно естественно воспринимался как главный государственный язык. Во-вторых, всеобщий язык необходим как основа национальной гармонии. Далее мы более подробно остановимся на использовании доводов Н. Вебстера сторонниками современного движения «Официальный английский язык», равно как и идей отцов-основателей в рамках движения «Английский язык плюс».
В большинстве случаев именно точка зрения отцов-основателей, а вовсе не позиция Н. Вебстера преобладала до конца XIX в. По мере прибытия в США новых иммигрантов все больше новых языков появлялось на их территории, а с присоединением таких территорий, как Луизиана (1803), Нью-Мехико (присоединение в 1850 г., обретение статуса штата в 1912 г.), Техас (присоединен в 1844 г.) и Пуэрто-Рико (отдан США в 1898 г.), значительно расширилось число носителей испанского и французского языков. В это время обычным явлением в США стали школы с обучением на двух языках [14; 31]. В некоторых штатах (Луизиана, Калифорния и Нью-Мехико) на равных позициях официально использовались два языка. И хотя в области коммерции и законотворчества преобладал английский, на котором с большим или меньшим успехом разговаривали все, в XVIII—XIX вв. граждане США свободно выбирали язык для своего повседневного общения [31].
Переломным моментом подобной толерантности властей в отношении языка стали 1880-е гг. Именно в то время федеральное правительство предприняло попытку насильственно ассимилировать некоренное население через обучение детей иммигрантов исключительно на английском языке в школах-интернатах, где они были изолированы от родителей и где им запрещалось говорить на родном языке [29]. Потоки мигрантов начали восприниматься отрицательно в обществе и правительственных кругах, поскольку их масштабы росли и их этнический состав изменился. Считалось, что новые группы, особенно восточные и южно-европейские католики и евреи, а также все возраставшее число иммигрантов из Азии, сложнее, чем северные европейцы, поддаются ассимиляции, поэтому общественное мнение стало склоняться в сторону их быстрой ассимиляции в ущерб языковой толерантности и сохранению родных языков [31].
Во время Первой мировой войны в обществе проявилась боязнь чужеземных элементов, свойственных традиционно терпимо воспринимавшимся языковым группам (особенно германоговорящим согражданам). Кампании по американизации общественной и частной сфер общения были развернуты в полном объеме. Их целью было искоренение других языков и культур и внушение преданности американской истории, культуре и английскому языку. Наряду с опасениями наличия «пятой колоны» среди говорящих на других языках присутствовало также понимание тяжелого экономического и социального положения неассимилированных мигрантов. Так, Дж. Хайхэм описывал политику «американизации» как ведомую «импульсом страха и порывом любви» [17, p. 75]. Американизация проводилась на государственном уровне путем изменений в школьных программах за счет вытеснения двуязычного образования. В частной сфере американизация велась гражданскими общественными организациями. Такие группы, как «Дочери американской революции», «Христианская ассоциация молодых мужчин» и «Североамериканская гражданская лига иммигрантов», проводили разовые уроки или давали постоянные занятия для иммигрантов на английском языке. Работодатели, к примеру автомобильная компания Форда, открыто поддерживали политику американизации, организовывая для своих работников-мигрантов ночные курсы по английскому языку, а также занятия по основам гражданского права [17].
Однако даже в рамках этой фазы американизации возникали явные противоречия вокруг политики приоритета английского языка. В частности, дело Мейер против Небраски (1923 г.) сыграло важную роль в вопросе об англоязычном школьном образовании. В 1919 г. в штате Небраска был принят закон Саймона, предписывавший обучать всех детей в возрасте до 12 лет исключительно на английском языке. В 1923 г. Р. Мейер, учитель лютеранской школы, якобы нарушил закон тем, что начал на немецком языке объяснять Библию своим германоязычным ученикам. Верховный Суд Небраски вынес обвинительный приговор, апеллируя к тому, что дети, обучаемые на языке их родителей, «всегда будут думать на этом языке.., что, в свою очередь, привьет им идеи и настроения, чуждые государственным интересам» [24].
Верховный Суд США не согласился с приговором. Его решение гласило, что законодательство штата Небраска нарушило Конституцию и, в частности, права граждан на жизнь, свободу и стремление к счастью. В постановлении Верховного Суда указывалось:
«Очевидно, что законодательная власть штата Небраска пыталась существенно помешать учителям в их стремлении обучать на современных языках, дающим школьникам возможность получать знания и с помощью родителей контролировать процесс обучения... Каждый человек имеет основные права, которые необходимо уважать. Конституция защищает права всех — как тех, кто говорит на иностранном языке, так и тех, кто от рождения владеет английским» [24].
Важность данного постановления имела двойное значение. Во-первых, оно определило то, что проводившаяся политика «одного языка» являлась нарушением Конституции, и это отражало либеральные взгляды отцов-основателей. Во-вторых, данное дело и вынесенное по нему постановление стали прецедентом для последующих случаев, связанных с языком и конституционными правами.
Несмотря на вынесение данного постановления, во время «американизации» вплоть до 1970-х гг. в государственных школах было предусмотрено преподавание исключительно на английском языке. Другие сферы общественной жизни, включая голосование, также были сведены к употреблению английского. Однако в 1970-х гг. общественное мнение и официальная политика вновь начали отдавать приоритет многоязычию. Благодаря законодательным актам о гражданских правах и первичным прецедентам Верховного Суда, права не говорящих на английском языке американцев начали признаваться в политической сфере, в сфере образования и трудоустройства.
В отношении сферы политики в разделе VI Закона «О гражданских правах» (1964 г.) указано, что при оказании общественных услуг, финансируемых на федеральные средства, ни одно лицо не может подвергаться дискриминации по причине расовой принадлежности, цвета кожи или национального происхождения. С этого времени «национальное происхождение» стало определяться Верховным Судом США как имеющее лингвистические характеристики [см.: 31]. Закон 1964 г. также запрещал требовать от потенциальных избирателей обязательной сдачи теста на грамотность как непременное условие для участия в выборах. Требования проверки грамотности могли без труда лишать права голоса неимущих, афроамериканцев и носителей иностранных языков в тех штатах, где требовались подобные тесты. В 1975 г. Конгресс США постановил необходимым использование двуязычных или многоязычных бюллетеней во избежание дискриминации голосующих по языковому принципу [30]. Основания для выдачи двуязычных бюллетеней схожи с основаниями для обеспечения двуязычного образования: конкретная языковая группа в весомом количестве (5 % населения) должна проживать на территории избирательного округа. В конце 1980-х гг. попытки облегчить некоторые правила для населения, не говорящего на английском языке, были подвергнуты жесткой критике в ряде штатов со стороны сторонников Республиканской партии. В качестве аргументов выдвигались финансовые издержки и проблемы выпуска двуязычных и многоязычных бюллетеней, укомплектование избирательных участков необходимым персоналом, а также убежденность в том, что для полноценного участия в американской демократии по собственному желанию необходимо говорить на английском языке [32].
Некоторые результаты постоянных дебатов о необходимости приспосабливать сферу обслуживания к возможностям носителей других языков довольно противоречивы. Дело Соберал-Переза против Хеклера (1982 г.), связанное с требованием получить документы на социальное страхование на испанском языке, было вынесено за пределы законов о запрете всех форм дискриминации, поскольку требование выдать двуязычный документ не подпадало под все имевшиеся постановления. С другой стороны, в деле Негрон против Нью-Йорка (1970 г.) 2-й окружной апелляционный суд США признал, что не говорящие на английском языке обвиняемые не были в состоянии понять обвинения на английском языке и не понимали показания свидетелей во время перекрестного допроса. В 1978 г. Конгрессом был принят Закон о судебных переводчиках — частично для решения возникшей проблемы [см.: 19]. Законом предусматривалось предоставление не говорящим на английском языке обвиняемым сертифицированных переводчиков и ведение синхронного перевода [33]. Указ № 13166 Президента Б. Клинтона требовал от федеральных правительственных агентств предоставления плана по улучшению доступа людей с ограниченным знанием английского языка к услугам, финансируемым из федерального фонда. Несмотря на приход к власти республиканцев и Дж. Буша-мл., Министерство юстиции одобрило данное решение и федеральные агентства разработали соответствующие планы облегченного доступа к услугам для определенной категории населения.
В области образования языковой политикой вновь стало поддерживаться многоязычие: в конце 1960-х — начале 1970-х гг. Закон о двуязычном образовании 1968 г., предложенный сенатором от Техаса Р. Ярборо, призывал расширить двуязычное начальное образование в целях устранения разрыва в обучении испано- и англоязычных школьников и облегчения изучения английского языка [35]. Поскольку конечной целью обучения не говоривших по-английски школьников было беглое владение английским языком, их родной язык стал рассматриваться как средство достижения поставленной цели. Это в корне отличалось от более ранних подходов, когда Бюро по проблемам индейцев настаивало, чтобы их дети обучались исключительно на английском языке без использования родного [29].
Дело Федерального суда Лоу против Николса (1974 г.), хотя и косвенно, но также внесло свой вклад в одобрение двуязычного школьного образования. Это был судебный иск от лица 1800 китайскоязычных детей, обучавшихся в школах района Юнифильд Сан-Франциско. Жалоба касалась методик, неприемлемых для их эффективного обучения в англоязычных классах. Федеральный суд предписал Школьному району Юнифильд исправить ситуацию: использовавшийся в обучении подход был квалифицирован как «дискриминация по происхождению и нарушение статьи 6 Закона о правах человека» [21]. Суд постановил, что школам следовало исправить положение на свое усмотрение, после чего в районе было принято решение о двуязычном обучении [27; 35].
Если в 1970-е гг. «маятник» сдвинулся в сторону многоязычного подхода к обучению, то в конце 1980-х гг., и на протяжении 1990-х гг. он вновь качнулся в сторону одноязычия. Проблема использования двух языков в обучении была поднята на государственном уровне. В штате Калифорния двуязычное образование было запрещено в 1998 г. после референдума, известного как Проект-227. Несмотря на все усилия со стороны государства, данный запрет оказался неэффективным в общеобразовательных калифорнийских школах, так как федеральное правительство продолжало отдавать приоритет делу Лоу [35]. Закон о двуязычном образовании 1968 г. утратил силу в 2002 г. и не был обновлен Конгрессом. Намерение республиканцев в 1996 г. придать английскому статус официального языка противоречило языковым аспектам Закона об избирательных правах 1965 г. Попытка провести закон прошла в Палате представителей, однако Сенат предпочел не голосовать по данному вопросу. В итоге 23 штата приняли английский язык в качестве официального, хотя судебные органы США, как правило, находили такие законы неконституционными. В целом борьба между сторонниками многоязычия и одноязычия продолжается, и надежды на решение проблемы в ближайшем будущем по-прежнему нет.
Гражданское общество и вопрос об официальном языке: эссенциалистский и утилитарный подходы. В таблице показаны различия между эссенциалистским, конструктивистским и утилитарным подходами к языку и национальной идентичности, а также их связь с историей США и с теми организациями, которые выступают в настоящее время в защиту теоретических подходов. При подобном рассмотрении движение «Официальный английский язык» представляется непосредственно связанным с трактовкой языка и идентичности в рамках эссенциалистского подхода. С другой стороны, движение «Английский язык плюс» и большинство понятий, введенных основателями США в отношении языковой политики, более соответствует утилитаризму. Причины, по которым автор рассматривает указанные подходы в таком ракурсе, будут указаны ниже.
Теоретические подходы в области языковой политики США
Теоретический подход |
Связь нации |
Предполагаемые результаты |
Происхождение |
Современные сторонники |
Эссенциалистский |
По своей природе |
Единство среди говорящих на одном языке |
Н. Вебстер |
«Официальный английский язык» |
Конструк- |
Законом |
Доминирование преобладающего большинства над меньшинством |
Основатели США(?) |
Приверженцы Закона об избирательных правах (1965 г.), некоторые судебные постановления |
Утилитарный |
Практичностью |
Максимум счастья для одноязычных и двуязычных граждан |
Основатели США |
«Английский язык плюс» |
Движение «Официальный английский язык» включает в себя ряд структур, наиболее известной из которых является организация «Американский английский язык», основанная сенатором С. И. Хаякава и Дж. Тантоном в 1983 г. В 1981 г. С. И. Хаякава предложил первую поправку к Конституции, призывающую признать английский язык в качестве официального. Поскольку в 1983 г. он ушел из Сената, организацией «Американский английский язык» были найдены конгрессмены-единомышленники в Палате представителей и в Сенате, которые вновь внесли предложение о введении поправки к Конституции США. Они также предприняли определенные шаги к признанию английского официальным языком в отдельных штатах (Калифорния, Аризона) и содействовали планированию референдумов о запрете двуязычного обучения [см.: 19].
Логическое обоснование идей организации «Американский английский язык» исходит из убеждения эссенциалистов в существовании связи между языком и национальным самосознанием. В своей речи 1985 г. сенатор С. И. Хаякава четко сформулировал, что «официальным может быть лишь один язык, чтобы мы могли стать едины как нация» [13, p. 100]. Его опасения разобщения нации проявились и в утверждении, что «именно с общим языком мы уничтожим сомнения и опасения» общества «из массы национальностей, цветов и рас в толпе мигрантов, создающих нашу нацию» [13, p. 94].
С. И. Хаякава утверждал, что английский язык необходимо признать официальным сегодня, поскольку его сторонники опасаются все увеличивающегося разделения общества по языковому и этническому принципам. Они боятся, что языковое разделение ослабит американскую нацию, и утверждают, что двуязычное голосование и обучение лежит в основе программ этнических лидеров — противников ассимиляции, — которые, настаивая на использовании родного языка, раскалывают американскую нацию [см.: 13]. Больше всего опасений у С. И. Хаякавы вызывали испаноязычные политические лидеры, которых он рассматривает как противников ассимиляции и «этнических шовинистов», намеренных создать политическую силу из испаноговорящих граждан в противовес носителям английского языка [см.: 13].
В Конгрессе сторонники конституционной поправки об английском языке внесли аналогичное требование о необходимости защищать и расширять использование английского языка как связующего элемента нации. В одном из таких заявлений в Конгрессе о связи между английским языком и национальной преданностью сенатор от штата Айова С. Кинг отмечал:
«...Если они за три поколения еще не выучили язык в такой степени, чтобы работать на фабрике, то как мы можем убедить остальную часть общества и как я сам могу быть убежден в том, что они уже ассимилировались, что они придерживаются американской мечты, они уважают флаг, знают Клятву на верность флагу и произносят эту клятву? Как мы можем знать, что они наденут военную форму нашей страны и будут защищать Америку?» [5].
Меры, которые предлагаются для снятия языковых разграничений, изложены в Законе о единстве английского языка. В 2011 г. подобные меры были определены резолюцией Сената № 503 и резолюцией Палаты представителей № 997. Законопроект включает следующие положения: 1) провозглашение английского языка официальным языком; 2) «единый стандарт проверки знания языка» для иммигрантов, основанный на их умениях понимать Декларацию независимости, Конституцию и законы, толкующие Конституцию; 3) введение правил использования исключительно английского языка в общественной и частной сферах (например, на предприятиях) в соответствии с законодательством США. Третье положение могло бы содействовать прекращению судебных споров об использовании английского языка как единственно возможного в школах и на рабочих местах.
Итак, движение «Официальный английский язык» идеально вписывается в интеллектуальные традиции Н. Вебстера и теоретиков-эссенциалистов. В их заявлениях четко выдвигается положение о том, что официальный язык будет способствовать национальному единству. И хотя они менее склонны обсуждать естественные аспекты доминирования английского языка в Соединенных Штатах, они часто напоминают своим противникам, что отцы-основатели (возможно, первые «настоящие американцы») говорили именно по-английски. Они не обращают должного внимания на то, что и у основателей существовали оппоненты по вопросу всеобщего признания английского языка, утверждая, что нынешняя ситуация коренным образом отличается от того, что имело место в прошлом вследствие активности испаноязычного партийного руководства. История американского языка и языковой политики, как говорилось выше, не ограничивается подобными утверждениями, однако в данном случае соответствие американской истории важно гораздо менее, чем ее «создание» сторонниками движения «Официальный английский язык».
У конструктивистской теории в США также имеются последователи, но, что довольно странно, ее положения не отражены в идеях движения «Английский язык плюс». Некоторые взгляды отцов-основателей соответствуют позиции конструктивистов, о чем свидетельствуют их опасения по поводу насильственного насаждения официального языка среди многоязычного населения. Однако основные доводы основателей о равнодушии к национальному языку не могут быть в полной мере объяснены с позиций конструктивизма, о чем будет сказано ниже.
Многочисленные дискуссии в Конгрессе (к примеру, споры вокруг Закона об избирательных правах 1965 г. и его повторного одобрения в Конгрессе в 1975 г.) и судебные решения фактически затрагивают вопрос доминирования англоговорящих граждан — и именно в этом можно заметить конструктивистскую позицию в языковой политике США. В обсуждениях Закона об избирательных правах исключительное использование английского языка рассматривалось как форма притеснения и исключения из общества иммигрантов и представителей национальных меньшинств. Основной целью споров было содействие голосованию представителей языковых меньшинств и их участию в политической жизни американского общества.
В судебных решениях поднималось несколько таких вопросов. Конструктивистская точка зрения была отчетливо выражена судьей Апелляционного суда 2-го округа И. Кауфманом в его судебном решении по делу Негрон против Нью-Йорка:
«В стране, где говорят на многих языках, особенно недопустимо бессердечие по отношению к языковым затруднениям новоприбывших, чью жизнь и свободу государство своими уголовными процессами ставит под угрозу».
Несогласие гражданского общества с призывами движений «Официальный английский язык» и «Английский язык плюс» гораздо труднее вписывается в эссенциалистские или конструктивистские рамки. «Английский язык плюс» представляет собой головную организацию, состоящую из множества мелких структур — главным образом, занимающихся гражданскими правами, проблемами этнических меньшинств и выступающих против идей движения «Официальный английский язык». Вероятно, что среди структурных единиц движения «Английский язык плюс» имеются и такие, которые выражают конструктивистскую позицию по поводу языкового доминирования. Однако, если данное предположение и верно, то оно в любом случае не отражено в официальных документах головной организации. Сторонники «Английского языка плюс» утверждают, что английский есть язык успеха в США и убеждают федеральные правительства и правительства штатов облегчить его изучение теми, кто говорит на других языках. Они действительно выступают за лингвистическое содействие в политической, юридической и образовательной сферах до тех пор, пока человек сам не сможет общаться на английском языке, но рассматривают такое содействие как временное. Резолюция движения «Английский язык плюс», представленная в Палату представителей в 2011 г. (параллельная резолюция Палаты представителей № 8):
«Английский язык — это язык Соединенных Штатов, и все члены общества признают его значение в жизни нации и в совершенствовании личности» [3].
Вместо того чтобы утверждать, что доминирование английского подавляет языковые меньшинства в США (что естественно в рамках конструктивистского подхода), они принимают естественность преобладания английского языка.
Говоря о помощи тем, кто данным языком не владеет, они также требуют от неанглоязычных сограждан сохранять свои родные языки. Их доводы «за» объясняются следующим образом: 1) билингвизм — это ценное явление, которым США могут воспользоваться в сфере международной экономики и международных отношений, 2) США следует сохранять свою традицию поддержки гражданских прав и культурного многообразия. В отношении практического использования многоязычия упомянутая резолюция гласит:
«Многоязычие — грандиозный ресурс Соединенных Штатов, так как оно увеличивает американскую конкурентоспособность на мировом рынке, обеспечивая более глубокое общение и транскультурные связи производителей и поставщиков, продавцов и покупателей... [оно] повышает эффективность дипломатических усилий Соединенных Штатов... [и] на протяжении всей нашей истории является одним из ведущих элементов национальной безопасности» [3].
Конструктивистский подход при этом не соответствует данному заявлению. Как следствие, утилитарный подход представляется нам более подходящим для объяснения позиции движения «Английский язык плюс». Утилитаризм требует обдуманного плана действий с учетом желаемой конечной цели. Такая цель для движения «Официальный английский язык» — это общество, в котором все хорошо владеют английским. И «Английский язык плюс» преследует такую же цель. Многие могут утверждать, что желаемыми здесь являются экономическая конкурентоспособность и демократические ценности, что также можно считать потенциальной целью. Утилитаризм при этом требует действий, обеспечивающих максимум счастья (или максимального соответствия интересам) наибольшего количества людей.
Движение «Английский язык плюс», преднамеренно или нет, придерживается утилитаристской линии в своих рекомендациях в области языковой политики. Его сторонники подчеркивают те преимущества, которую могут получить и отдельные американцы, и государство в целом от политики «английский плюс». Иноязычные американцы смогут лучше реализовать свои гражданские и культурные права и одновременно извлечь пользу из владения английским как языком образования и коммерции. Англоязычные граждане же будут уверены, что остальные смогут легко общаться с ними, несмотря на различия в родном языке. Англофоны также смогут воспользоваться возможностью изучения другого языка или же экономическими и дипломатическими преимуществами, преимуществами в области безопасности, проистекающими из владения несколькими языками. Сторонники движения «Английский язык плюс» утверждают, что американское общество выиграет от того, что граждане, владеющие несколькими языками, повысят конкурентоспособность США в глобальной экономике. Основная идея всех их утверждений сводится к практичности владения языком и реализации гражданских свобод в демократическом обществе — довод, который Дж. С. Милл вряд ли смог бы оспорить.
Утилитаристский взгляд, как выясняется, также совпадает с позицией отцов-основателей. Как Т. Джефферсон, так и Б. Раш ратовали за изучение американцами иностранных языков. Джефферсон велел своим дочерям изучать французский язык для дипломатических целей и чтения научных журналов, а Б. Раш считал, что иностранные языки должны обязательно преподаваться в англоязычных школах. Последний также выступал в поддержку обучения на иностранном языке, например в германоязычных школах Пенсильвании, для того чтобы облегчить образование иноязычных сограждан и постепенно способствовать развитию их владения английским [14]. Оба деятеля подчеркивали практические цели лингвистического развития, не придавая большого значения языковому разнообразию, необходимому для развития национального самосознания в новом государстве.
Заключение
В то время как американская национальная идентичность нередко рассматривается как утвердившаяся и статичная по своей природе, споры вокруг официального статуса английского языка указывают на то, что она до сих пор находится в процессе активного становления. Ставки в подобных спорах высоки. США зачастую рассматривались как гражданское государство, в котором человек может стать частью нации, придерживаясь ее ценностей и признавая ее правительство, даже если он и является выходцем из другой страны и общается на родном языке, отличающемся от типично американского. Если же умение говорить по-английски станет одним из ключевых признаков американца, то мы станем свидетелями сдвига от добровольной гражданской формы национального самоопределения в сторону более неоднозначной этнолингвистической. Кто-то поддержит такой сдвиг, а кто-то увидит в нем нарушение сложившейся традиции интегрирования мигрантов в американское общество.
На протяжении двух с половиной веков истории США на уровне правительства и гражданского общества продолжается обсуждение преимуществ официального статуса английского языка. Множество факторов способствовали подобному поиску. В некоторых случаях вопрос об английском языке становился реакцией на возникновение внешних угроз (например, ксенофобия времен Первой мировой войны), в других — возникали дискуссии о справедливости и доступности. И наконец, сегодня ведутся споры о том, что делает человека «подлинным американцем» — и границы этого понятия определяются тем, считается ли национальная идентичность этнолингвистической или гражданской по своей сути. Если язык — это всего лишь инструмент межкультурной коммуникации, то утилитаризм открывает нам путь к новой оценке роли английского языка в американском обществе и движение «Английский язык плюс» должно стать доминирующим. Если же язык — один из компонентов «души» нации, то первенство получит государственный английский язык. В этих спорах перед США, подобно многим другим государствам, возникает вопрос о том, что определяет нацию и какую роль в этом играет язык. Американская нация еще должна дать свой ответ на этот вопрос, но уже имеющиеся наработки способствуют плодотворному исследованию современной проблематики построения национальной идентичности.
Литература
1. Anderson, B. Imagined Communities: Reflections on the Origin and Spread of Nationalism / B. Anderson. — London: Verso, 1991. — 224 p.
2. Billig, M. Banal Nationalism / M. Billig. — London: Sage, 1995. — 208 p.
3. Bill Text, 112th Congress (2011—2012), H.CON.RES.8.IH [Electronic resource] // U.S. Library of Congress’s Thomas system. — Mode of access: <http://thomas.loc.gov/cgi-bin/query/z?c112:H.CON.RES.8:>. — Date of access: 06.06.2012.
4. Clyne, M. Managing Language Diversity and Second Language Programmes in Australia / M. Clyne // Managing Language Diversity / S. Wright, H. Kelly-Holmes (eds.). — Clevedon: Multilingual Matters, 1998. — P. 4—29.
5. Congressional Record, 110th Congress (2007—2008) [Electronic resource] // U.S. Library of Congress’s Thomas system. — Mode of access: <http://thomas.loc.gov/cgi-bin/query/F?r110:1:./temp/~r110jXDQWW:e0:>. — Date of access: 06.06.2012.
6. Coulmas, F. Language and Economy / F. Coulmas. — Oxford: Blackwell Publishers, 1992. — 377 p.
7. Eastman, C. Language, Ethnic Identity and Change / C. Eastman // Linguistic Minorities, Policies and Pluralism / J. Edwards (ed). — Orlando: Academic Press Inc., 1984. — P. 259—276.
8. Edwards, J. Language, Diversity and Identity / J. Edwards // Linguistic Minorities, Policies and Pluralism / J. Edwards (ed.). — Orlando: Academic Press Inc., 1984. — P. 277—310.
9. Ferguson, C. A. Diglossia / C. A. Ferguson // Word. — Vol. 15. — P. 325—340. (Reprinted in Language in Culture and Society / Dell Hymes (ed.). — New York: Harper and Row, 1964. — P. 429—439.)
10. Fichte, J. G. Addresses to the German Nation: Eighth Address: What is a People in the Higher Meaning of the Word, and What is Love of Fatherland? / J. G. Fichte. — Cambridge: Cambridge University Press, 2009. — 202 p.
11. Fishman, J. Bilingualism With and Without Diglossia: Diglossia With and Without Bilingualism / J. Fishman // Journal of Social Issues. — 1967. — Vol. 23, N 2. — P. 29—38.
12. Fishman, J. Reversing Language Shift: Theoretical and Empirical Foundations of Assistance to Threatened Languages / J. Fishman. — Clevedon: Multilingual Matters, 1991. — 431 p.
13. Hayakawa, S. I. The Case for Official English / S. I. Hayakawa // Language Loyalties: A Source Book on the Official English Controversy / J. Crawford (ed.). — Chicago: University of Chicago Press, 1992. — P. 94—100.
14. Heath, S. B. A National Language Academy? Debate in the New Nation / S. B. Heath // International Journal of the Sociology of Language. — 1976. — Vol. 11. — P. 9—43. (Reprinted as Heath, S. B. Why No Official Tongue? / S. B. Heath // Language Loyalties: a Source Book on the Official English Controversy / J. Crawford (ed.). — Chicago: University of Chicago Press, 1992. — P. 20—31.)
15. Heller, M. The Role of Language in the Formation of Ethnic Identity / M. Heller // Children’s Ethnic Socialization: Pluralism and Development / J. Phinney, M. Rotheram (eds). — Newbury Park, CA: Sage, 1987. — P. 180—200.
16. Herder, J. G. SamtlicheWerke / J. G. Herder. — Vol WWW. — Stuttgart and Tubingen: Cotta, 1853. (Reprinted in Hans Kohn, Nationalism: Its Meaning and History. an Nostrand Company.)
17. Higham, J. Strangers in the Land: Patterns of American Nativism: 1860—1925 / О. Higham. —New Brunswick, N. J.: Princeton University Press, 1988. — xii, 447 p. (Excerpt provided Heath // Language Loyalties: a Source Book on the Official English Controversy / J. Crawford (ed.). — Chicago: University of Chicago Press, 1992. — P. 72—84.)
18. Hobsbawm, E. Nations and Nationalism Since 1780: Programme, Myth and Reality / E. Hobsbawm. — Cambridge: Cambridge University Press, 1990. — 206 p.
19. Language Loyalties: a Source Book on the Official English Controversy / J. Crawford (ed.). — Chicago: University of Chicago Press, 1992. — 432 p.
20. Language, Nation, and State: Identity Politics in a Multilingual Age / T. Judt, D. Lacorne (eds.). — New York: Palgrave Macmillan, 2004. — 249 p.
21. Lau v. Nichols (N 72-6520) [Electronic resource] // Cornell University Law School. — Mode of access: <http://www.law.cornell.edu/supct/html/historics/USSC_CR_0414_0563_ZO.html>. — Date of access: 01.11.2012.
22. Leith, D. Modernity and English as a National Language / D. Leith, D. Graddol // English History, Diversity and Change / D. Graddol, E. Leith, J. Swann (eds). — London: Routledge, 1996. — P. 136—179.
23. May, S. Language and Minority Rights: Ethnicity, Nationalism and the Politics of Language / S. May. — London: Routledge, 2008. — xv, 384 p.
24. Meyer v. State of Nebraska (N 325). 107 Neb. 657, reversed [Electronic resource] // Cornell University Law School. — Mode of access: <http://www.law.cornell.edu/supct/html/historics/USSC_CR_0262_0390_ZO.html>. — Date of access: 01.11.2012.
25. Mill, J. S. On Liberty and Other Essays / J. S. Mill. — Oxford, UK: Oxford World Classics, 1991. — 592 p. (Original printing 1861.)
26. Nelde, P. Euromosaic: The Production and Reproduction of the Minority Language Groups in the European Union / P. Nelde, M. Strubell, G. Williams. — Luxembourg: Office for Official Publications of the European Communities, 1996.
27. Piatt, B. ¿Only English? Law and Language Policy in the United States / B. Piatt. — Albuquerque, N.M.: University of New Mexico Press, 1990. — 199 p.
28. Renan, E. Qu’est-cequ’un nation?: Lecture delivered at the Sorbonne, 11 March 1882 / E. Renan // Oeuvres Completes. — 1882. — Vol. 1. — P. 887—907.
29. Reyhner, J. Policies Toward American Indian Languages: A Historical Sketch / J. Reyhner // Language Loyalties: a Source Book on the Official English Controversy / J. Crawford (ed). — Chicago: University of Chicago Press, 1992. — P. 41—47.
30. Schmidt, R. Language Policy and Identity Politics in the United States / R. Schmidt. — Philadelphia: Temple University Press, 2000. — 296 p.
31. Spolsky, B. Language Policy / B. Spolsky. — Cambridge: Cambridge University Press, 2004. — 250 p.
32. Trasvina, J. Bilingual Ballots: Their History and a Look Forward / J. Trasvina // Language Loyalties: a Source Book on the Official English Controversy / J. Crawford (ed.). — Chicago: University of Chicago Press, 1992. — P. 257—263.
33. 28 USC § 1827 — Interpreters in courts of the United States [Electronic resource] // Cornell University Law School. — Mode of access: <http://www.law.cornell.edu/uscode/html/uscode28/usc_sec_28_00001827----000-.html>. — Date of access: 01.11.2012.
34. Webster, N. Dissertations on the English Language: With Notes, Historical and Critical / N. Webster. — Boston: Isaiah Thomas, 1789. — 410 p. (Excerpt provided in Language Loyalties: a Source Book on the Official English Controversy / J. Crawford (ed.). — Chicago: University of Chicago Press, 1992. — P. 33—36.)
35. Wong Fillmore, L. Language in Education / L. Wong Fillmore // Language in the USA: Themes for the Twenty-First Century / E. Finegan, J. Rickford (eds.). — Cambridge: Cambridge University Press, 2004. — P. 339—360.