журнал международного права и международных отношений 2013 — № 2


международное право — международное частное право

Экспроприация: генезис понятия в дореволюционном и советском гражданском праве

Алексей Зеньков

Автор:
Этот адрес электронной почты защищён от спам-ботов. У вас должен быть включен JavaScript для просмотра. — аспирант кафедры международного частного и европейского права факультета международных отношений Белорусского государственного университета

Рецензенты:
Бабкина Елена Васильевна — кандидат юридических наук, доцент, заведующая кафедрой международного частного и европейского права факультета международных отношений Белорусского государственного университета
Барбук Алексей Владимирович — кандидат юридических наук, советник главного договорно-правового управления Министерства иностранных дел Республики Беларусь


В статье рассматривается проблематика правового регулирования вопросов экспроприации в дореволюционном и советском гражданском праве на основе нормативных и доктринальных источников времен Российской Империи конца XIX — начала ХХ в. и советского периода. Статья ориентирована на выявление основных подходов к определению и регулированию экспроприации и, как результат, выделение основных элементов понятия «экспроприация», присутствовавших в праве Беларуси в рассматриваемые периоды.

Необходимость изучения данного вопроса диктуется существующей потребностью формулирования понятия экспроприации, которое могло бы рассматриваться в качестве основы для закрепления соответствующей нормы в гражданском законодательстве Республики Беларусь в целях совершенствования правового регулирования отношений собственности, в том числе с участием иностранного элемента.

На основе анализа законодательства исследуемых периодов, трудов дореволюционных цивилистов и советских ученых автором выделен ряд закономерностей развития правовых форм принудительного изъятия собственности, их трансформации в контексте развития отечественной правовой системы вплоть до 1991 г.


В современной правовой литературе белорусскими и российскими юристами, исследующими вопросы принудительного изъятия государством частной собственности, неоднократно высказывалось мнение о целесообразности закрепления в законодательстве термина «экспроприация» [см., напр.: 1; 14; 20].

Разделяя указанное мнение, полагаем, что институт экспроприации должен содержать в себе правовой стандарт, надлежащим образом сбалансированный с точки зрения соотношения суверенного права государства на экспроприацию и гарантированной Конституцией Республики Беларусь неприкосновенности частной собственности, приобретенной на законных основаниях, в том числе принадлежащей иностранным лицам на территории нашей страны.

Ключевой задачей в данной связи становится формулирование понятия экспроприации, которое могло бы рассматриваться в качестве основы для закрепления соответствующей нормы в гражданском законодательстве Республики Беларусь в целях совершенствования правового регулирования отношений собственности, в том числе с участием иностранного элемента. При этом представляется необходимым провести разграничение между экспроприацией и смежными формами возмездного принудительного изъятия государством имущества частных лиц (национализацией, реквизицией), в том числе путем уточнения соответствующих законодательных определений.

Важным аспектом исследования, направленного на решение данной задачи, является изучение понятия «экспроприация» в контексте развития законодательства и правовой науки на основе нормативных и доктринальных источников времен Российской Империи конца XIX — начала ХХ вв., в состав которой входили земли современной Беларуси, а также советского периода нашей истории.

Целью настоящей статьи является выявление основных подходов к определению и регулированию экспроприации и, как результат, выделение основных элементов понятия «экспроприация», присутствовавших в праве Беларуси в рассматриваемые периоды. При подготовке статьи автором изучены труды дореволюционных цивилистов, в частности М. В. Венецианова [7], Ю. С. Гамбарова [8], Н. П. Шалфеева [36], Г. Ф. Шершеневича [37], советских ученых Н. Г. Вавина [5], А. В. Венедиктова [6], М. В. Зимелевой [12; 13], Т. А. Игнатенко [15], О. С. Иоффе [16], А. С. Невзорова [24], И. Б. Новицкого [26], К. Д. Тюрина [35] и др., а также соответствующие нормы Свода законов Российской Империи и актов советского законодательства 1917—1991 гг. С учетом специфики правового регулирования в период с 7 ноября 1917 г. по 17 августа 1923 г. (дата принятия постановления Президиума ЦИК БССР «О силе для БССР декретов и постановлений правительства Союза СССР и о времени вступления их в силу» [33]) настоящее исследование также основывается на нормативных правовых актах РСФСР указанного периода.

Гражданскому праву Российской Империи институт экспроприации наряду с другими правовыми формами принудительного изъятия или ограничения частной собственности был хорошо известен [см., напр.: 3, с. 290—295; 7; 8, с. 87—91; 27, с. 386—390; 37, с. 208—213].

При этом, однако, следует отметить, что законодательного закрепления термин «экспроприация» не имел, хотя нормы, регулирующие порядок и условия принудительного возмездного изъятия недвижимого имущества или имущественных прав либо их ограничения, в том числе путем временного изъятия, в государственных или общественных интересах, в законодательстве Российской Империи имелись. Комплекс указанных вопросов регулировался положениями статей 575—608 части 1 тома X «Свод Законов Гражданских» Свода законов Российской Империи, объединенных в правила «О вознаграждении за принудительное отчуждение недвижимых имуществ, временное занятие их и установление права участия в пользовании ими» главы VI «О праве вознаграждения за понесенные вред и убытки» [17, с. 202—212]. К правилам о принудительном отчуждении недвижимого имущества, содержавшимся в статьях 575—601, в соответствии с правовой терминологией того времени Сенатом применялся термин «экспроприация» [6, с. 204, прим. 105].

Статьей 575 устанавливалось общее правило, согласно которому «принудительное отчуждение недвижимых имуществ, равно как и временное занятие их, или же установление права участия в пользовании ими, когда cиe необходимо для какой либо государственной или общественной пользы, допускается не иначе, как за справедливое и приличное вознаграждение» (выделено нами. — А. З.).

Согласно статье 576, указанные меры могли осуществляться только на основании Именных Высочайших указов (лично подписываемых монархом. — А. З.), при представлении проектов которых должны были излагаться «данные, указывающие на общеполезное значение предприятия и на необходимость принудительного отчуждения или ограничения права на недвижимое имущество».

Статьи 577—601 были объединены в правила «О вознаграждении за имущества, отчуждаемые для государственной и общественной пользы» и подробно регулировали вопросы определения размеров компенсации, которая выплачивалась собственнику, в частности, предусматривая:

  • обязанность предварительного согласования цены имущества с собственником: «сношение с собственником имущества о крайней цене (минимальной, за которую собственник готов уступить имущество. — А. З.) оного» (ст. 577);
  • возможность соглашения об обмене «отчуждаемого недвижимого имущества на другое однородное и в выгодах равное» (ст. 578);
  • в случае недостижения соглашения с собственником — опись имущества «чиновником местной полиции, при двух или трех свидетелях преимущественно из соседей по имению» и оценку его стоимости смешанной комиссией в составе представителей сословных, административных, судебных органов и других заинтересованных инстанций (ст.ст. 581—583);
  • привлечение к оценке экспертов и использование различных методов — «или по доходности имуществ, или по местным ценам и особым условиям, в коих имущества находятся» (ст. 584);
  • возможность оспаривания решения комиссии и последующей переоценки (ст. 585);
  • выплату наряду со стоимостью имущества процентов по ставке 6 % годовых «со дня занятия имущества по день уплаты», а также обеспечительные меры в отношении спорных сумм: «спорная часть вознаграждения вносится... в местное Казначейство правительственными или Правительством гарантированными процентными бумагами для хранения последних впредь до решения вопроса о том, кому сия часть должна быть выдана» (ст. 589);
  • право выкупа (до истечения десятилетнего периода с момента изъятия) или преимущественного права на приобретение отчужденной части недвижимого имущества в случае прекращения обстоятельств, обусловивших необходимость экспроприации (ст. 590);
  • особый порядок для изъятия имущества при строительстве железных дорог, для военных целей, а также отдельных категорий (земель наделов крестьян-собственников, поезуитских имений, церковных земель
    (ст.ст. 594—601).

Статьями 602—608, составлявшими правила «О вознаграждении за временное занятие имуществ и за участие в пользовании чужим недвижимым имуществом», устанавливалась, в частности, возможность:

  • временного изъятия имущества на срок, не превышающий три года, с выплатой процентов от стоимости такого имущества по ставке 6 % годовых, с последующим возвратом имущества собственнику или принудительным отчуждением в упомянутом выше порядке;
  • участия в пользовании недвижимым имуществом «для беспрепятственного производства работ по устройству подъездных путей», а также «смежными с занятою под предприятие местностью» земельными участками «для добывания необходимых при производстве работ материалов», с правом владельцев земель «потребовать полного отчуждения оных и уплаты вознаграждения на общем основании».

Таким образом, можно констатировать, что институт экспроприации, под которым в данном конкретном случае понимаем принудительное возмездное изъятие недвижимого имущества или ограничение вещных прав на такое имущество в интересах государства и общества, был достаточно детально урегулирован в гражданском законодательстве Российской Империи.

Необходимо отметить также, что, несмотря на отсутствие законодательного определения понятия «экспроприация», оно получило достаточно подробную теоретическую разработку в трудах правоведов того времени. Уместно в этой связи процитировать русского ученого-цивилиста М. В. Венецианова, который отмечал: «в русском законодательстве институт экспроприации является отражением идей и законодательных работ, имевших место в государствах Западной Европы. …идеи, возникшие на Западе теоретическим путем, теоретически-же отразились в трудах русского законодателя; затем, при возникновении надобности, Россия оттуда же позаимствовала и более подробные законные определения» [7, § 3]. При этом М. В. Венецианов подчеркивал, что «русское законодательство об этом предмете крайне несовершенно, ибо по многим вопросам оставлены пробелы» [7, § 3].

Сам М. В. Венецианов давал следующее определение рассматриваемому институту: «Экспроприация есть право государственной власти принудительно отчуждать недвижимости и неразрывно связанные с ними другие имущественные права, а также устанавливать сервитуты, поскольку то будет необходимо для осуществления общеполезных предприятий, с уплатой полного вознаграждения за отчуждаемые права» [7, § 1].

Полемизируя с современными ему авторами, М. В. Венецианов настаивал на том, что экспроприация представляет собой самобытный институт гражданского права, призванный регулировать особые отношения, возникающие между государством и собственником. М. В. Венецианов подчеркивал: «институт экспроприации наряду с другими юридическими нормами (напр., с законными ограничениями права собственности) служит примирителем интересов частного лица и общества, балансом, посредством которого сохраняется равновесие между самостоятельностью частного лица и благосостоянием целого общества. Это равновесие крайне неустойчиво и малейшее отклонение в ту или другую сторону дает место или произволу частного лица в ущерб интересам общества, или полному пренебрежению интересов частных лиц. Для соблюдения этого равновесия институт экспроприации обладает особенными, свойственными только ему, средствами» [7, § 2]. Отграничивая экспроприацию от права государства, вытекающего из состояния крайней необходимости, а также действий властей, направленных на реформы — установление нового законного порядка, М. В. Венецианов отмечал: «Экспроприация есть не исключительное явление, а общее правило, не отдельный факт, а юридический институт; она не есть вторжение в сферу имущественных прав частного лица, противоречащее идее этих прав; права эти существуют лишь в тех пределах, в которых они не задевают существенных интересов общества» [7, § 2]. В этом взгляды М. В. Венецианова существенным образом отличались от позиции, например, А. М. Гуляева, усматривавшего в экспроприации институт чрезвычайный и исключительный, никоим образом не укладывающийся в определение права собственности [9, с. 161].

В отличие от М. В. Венецианова, относившего к объекту экспроприации только недвижимое имущество и права на него, К. Н. Анненков, анализируя нормы законодательства Российской Империи, приходил к выводу, что под понятие экспроприации как возмездного принудительного изъятия в общественных интересах подпадали не только упомянутые нормы «Свода Законов Гражданских» об изъятии недвижимости, но и положения законодательства, регулирующие изъятия движимого имущества [3, с. 291]. В качестве примеров экспроприации движимого имущества К. Н. Анненков, в частности, приводит отобрание и уничтожение рогатого скота в рамках борьбы с эпизоотиями, снабжение армии посредством реквизиции, т. е. «понудительного приобретения предметов довольствия от жителей за известное вознаграждение» [3, с. 291]. Отметим, что в дореволюционном законодательстве под реквизицией понимался «исключительный способ удовлетворения потребностей войск, когда другие, нормальные способы неприменимы или окажутся безуспешными», предполагавший выплату собственнику имущества возмещения [см.: 4, т. 52, с. 525].

Главную причину, обусловливавшую объединение всех принудительных возмездных форм изъятия в одно универсальное понятие «экспроприация», К. Н. Анненков видел в том, что все они продиктованы общественными интересами [3, с. 291].

К. П. Победоносцев рассматривал экспроприацию в «узком» и широком смысле. В первом случае под экспроприацией понимались изъятия, обусловленные пользой для общества, которая достигается совершением работ, строительством сооружений и т. д.; во втором — в частности, изъятия, продиктованные решением вопросов, «существенных для целости и безопасности общественной», когда «все определяется положением общества в данную минуту, особенным, исключительным», например «принудительные займы, меры, принимаемые по случаю голода» [30, с. 386—387]. Аналогичной точки зрения придерживался также П. И. Числов, распространяя понятие экспроприация, например, на изъятие хлеба у населения в случае голода, снабжение войск лошадьми [38, с. 44].

Широко понимал экспроприацию и Г. Ф. Шершеневич, емко определяя ее как «принудительное возмездное отчуждение или ограничение прав, которое производится государственной властью ввиду общеполезной цели» [37, с. 208].

Н. П. Шалфеев, исследуя вопросы правового регулирования экспроприации на примере законодательств иностранных государств, определял экспроприацию как «принудительное действие государства, направленное к приобретению для общей пользы частных имущественных прав или к их ограничению, за полное и предварительное вознаграждение» [36, с. 4].

Н. П. Шалфеев выделял следующие основные характеристики экспроприации:

  • принудительный характер: «экспроприация есть действие принудительное; поэтому, если частное лицо добровольно уступает на пользу государственного или общественного предприятия принадлежащее ему имущество, то об экспроприации не может быть и речи»;
  • цель — общественный интерес: «допускается только в крайних случаях, именно по требованию общественного интереса, общей пользы, общего блага», а также «во имя государственных интересов»;
  • объект — любое имущество, право собственности и иные вещные права на него: «всякое частное право, способное к переходу от одного субъекта к другому, может сделаться предметом экспроприации; ...всякое частное имущество может сделаться предметом экспроприации, даже и такое, отчуждение которого владельцу не предоставлено, напр. имение ленное или майоратное»;
  • субъект: «экспроприантом будет само государство, в лице тех или других правительственных органов», при этом отмечается, что «правительство может предоставлять компаниям и частным лицам выполнение государственных и общественных предприятий и производство потребных для сего экспроприаций»;
  • возмездный характер: «Экспроприация производится за полное вознаграждение.., т. е. когда собственнику, взамен отчуждаемого имущества, будет предоставлен такой эквивалент, от которого он получит возможность извлекать выгоды, равняющиеся тем, которые давало отчуждаемое имущество» [36, с. 4—10].

Значительно шире понятие «экспроприация» толковал Ю. С. Гамбаров, усматривавший в экспроприации универсальный институт, единственным определяющим признаком которого является «насильственное отчуждение права, предпринимаемое в виду какого-нибудь общего интереса» [8, с. 88]. Объектом экспроприации, по его мнению, могло выступать любое субъективное право, будь то право собственности, иное вещное или обязательственное право. Кроме того, в таком отчуждении права Ю. С. Гамбаров видел экспроприацию независимо от того, «передается или уступается право отдельному лицу или государству» [8, с. 88]. Обосновывая необходимость объединения всего спектра мер, связанных с принудительным изъятием частной собственности, в понятии «экспроприация», автор отмечал: «Соединение отдельных видов экспроприации в одно общее понятие важно потому, что оно выставляет общее положение, по которому неизбежное во всех случаях экспроприации столкновение между существующим юридическим порядком, с его системой приобретенных прав, и новыми потребностями экономической и социальной жизни должно разрешаться государственной властью, когда путь соглашений и договоров не может привести к желаемой цели» [9, с. 89].

Рассуждая о правовой природе экспроприации, дореволюционные авторы рассматривали ее в качестве особого основания прекращения права собственности [см., напр.: 9, с. 161; 30, с. 386]. Специфический характер экспроприации как основания прекращения права собственности усматривался, например, в том, что экспроприация не связана в обязательном порядке с возникновением права собственности на изымаемое имущество у государства или третьих лиц [3, с. 290]. Отметим также, что В. И. Синайским исключительность экспроприации связывалась, в первую очередь, с особым порядком ее осуществления [31, с. 244]. Он, в частности, подчеркивал, что установленный особый порядок требует доказанности общеполезности мероприятия, ради которого производится экспроприация, т. е. наличия причинно-следственной связи между общественным благом и необходимым для его достижения принудительным изъятием имущества. На особый порядок осуществления экспроприации как гарантию защиты интересов собственника указывал и Н. П. Шалфеев [36, с. 5].

Необходимо подчеркнуть, что дореволюционными авторами выделялось только два принудительных основания прекращения права собственности: экспроприация и конфискация, между которыми проводилось четкое разграничение [см., напр.: 2, с. 162; 3, с. 291—292; 21, с. 307; 30, с. 384]. В частности, В. И. Синайский указывал на то, что «конфискация имеет своею целью наказание лица и потому естественно, что недвижимость отбирается от виновного лица безвозмездно» [31, с. 244]. Кроме того, как отмечал Н. Л. Дювернуа, конфискация представляет собой «способ прекращения собственности, по свойству своему именно направленный на эту цель, на ущерб, на потерю для того, чье имущество конфискуется» [10, с. 253], т. е. конфискация носит карательный характер, в отличие от экспроприации, которая, по справедливому утверждению А. М. Гуляева, не является целью, а выступает средством достижения общего блага [9, с. 162].

Необходимо также кратко отграничить институт экспроприации от другого известного дореволюционному праву института принудительного изъятия частной собственности — секвестра. Под секвестром в законодательстве Российской Империи рассматриваемого периода понималось временное изъятие недвижимого имущества в управление и пользование государства, а также арест движимого имущества, применявшиеся для обеспечения обязательств должника перед казной и третьими лицами [25, с. 200—201]. Кроме того, в военное время 1914—1917 гг. законодательно устанавливалась возможность секвестра имущества, «когда путем распоряжения имуществом или доходами с него владелец осуществлял преступные цели либо когда его "упущения" по управлению имуществом влекли за собой "опасные для общественного порядка последствия"» [6, с. 205]. Другими словами, секвестр имел иную правовою природу, заключавшуюся в реакции государства на ненадлежащее поведение собственника, и не носил возмездного характера, что является определяющей характеристикой экспроприации.

В целом анализ трудов дореволюционных ученых-цивилистов позволяет утверждать, что проблематика экспроприации представляла значительный интерес и подвергалась достаточно глубокому теоретическому осмыслению. Интерес к разработке данной тематики М. В. Венецианов, в частности, связывал с развитием идей законности, противопоставляя современную ему эпоху предшествовавшим историческим этапам, на которых «экспроприация заменялась произволом административных органов или сингулярным постановлением государственной власти» [7, § 2].

При всем разнообразии концепций, выработанных в отношении понятия «экспроприация» в дореволюционной правовой доктрине, можно выделить элементы содержания института экспроприации, которые нашли свое подтверждение в законодательстве Российской Империи и трудах ученых-юристов того времени и, по нашему мнению, могут быть использованы для определения экспроприации. Собирательно данные элементы позволяют нам сформулировать следующее авторское определение: под экспроприацией в дореволюционном праве понималось: 1) принудительное 2) возмездное 3) изъятие имущества, принадлежащего 4) частному лицу 5) на праве собственности или ином вещном праве, и/или 6) прав на такое имущество, 7) а также установление ограничений в отношении указанного имущества и/или прав на него, 8) осуществляемое в государственных и/или общественных интересах 9) на основе решения органа государственной власти 10) в установленном законом порядке.

В контексте революционных преобразований первой четверти XX в. экспроприация утратила свое значение как правовой институт, тем не менее, сохранив свою актуальность в качестве универсальной теоретической категории, отражающей процессы принудительного перераспределения собственности. Так, говоря об «экспроприации крупнейшего и крупного капитала» [15, с. 19], «экспроприации буржуазии, превращении средств производства и обращении в собственность Советской республики» [15, с. 21], В. И. Ленин рассматривал национализацию, муниципализацию и конфискацию в качестве правовых форм экспроприации [35, с. 130].

При этом необходимо отметить, что в своих научных трудах К. Маркс, Ф. Энгельс и В. И. Ленин не рассматривали экспроприацию в качестве исключительно карательной или безвозмездной меры, допуская возможность выплаты компенсации владельцам национализированных средств производства [см: 16, с. 283; 23]. В. И. Ленин считал, что при определенных условиях выкуп не только возможен, но и целесообразен, а «преобразование буржуазной частной собственности в социалистическую общественную собственность может быть осуществлено мирным путем, без лишения буржуазии всех имущественных прав и с привлечением ее на службу государства рабочих и крестьян» [см.: 23]. При этом марксизм-ленинизм разграничивал крупную и мелкую частную собственность, утверждая, что если первая категория подлежит неизбежной национализации, то вторая, напротив, не национализируется, а обобществляется в процессе кооперирования [23; 26, с. 48]. Как отмечалось в литературе по истории национализации, советским правительством предусматривались и мирные способы проведения национализации, которые не нашли практического применения, а также предпринимались попытки использования определенных форм госкапитализма (в виде смешанных трестов) [15, с. 175].

Экспроприации частной собственности в общегосударственном масштабе предшествовало установление рабочего контроля. Соответствующее положение было принято Всероссийским Центральным Исполнительным Комитетом (далее — ВЦИК) 14 ноября 1917 г. [11, с. 25—27] и устанавливало «рабочий контроль над производством, куплей, продажей продуктов и сырых материалов, хранением их, а также над финансовой стороной предприятия» [22, с. 74]. Решения органов рабочего контроля признавались обязательными для владельцев предприятий и могли быть отменены лишь постановлением высших органов рабочего контроля [22, с. 75]. При этом В. И. Ленин рассматривал рабочий контроль только как первый шаг к овладению рабочими производством, следующим шагом считая национализацию в несколько этапов: сначала отдельных фабрик, затем — отдельных отраслей народного хозяйства и, наконец, всей промышленности [15, с. 21].

Действительно, в первые годы советской власти право государственной собственности на основную массу средств производства было юридически закреплено законодательными актами, в частности декретами ВЦИК от 27 декабря 1917 г. «О национализации банков» [11, с. 30], Совета Народных Комиссаров (РСФСР) (далее — СНК) от 23 января 1918 г. «О национализации торгового флота» [11, с. 34], от 20 июня 1918 г. «О национализации нефтяной промышленности» [11, с. 77—78], от 28 июня 1918 г. «О национализации крупнейших предприятий по горной, металлургической и металлообрабатывающей, текстильной, электротехнической, лесопильной и деревообделочной, табачной, стекольной и керамической, кожевенной, цементной и прочим отраслям промышленности, паровых мельниц, предприятий по местному благоустройству и предприятий в области железнодорожного транспорта» [11, с. 79—83], от 13 июля 1918 г. «О национализации имущества низложенного Российского императора и членов бывшего императорского дома» [27], а также решениями центральных органов управления, в частности постановлениями Совета Народного Хозяйства Белоруссии от 16 февраля 1919 г. «О национализации промышленных предприятий в республике» [29] и Высшего Совета Народного Хозяйства (РСФСР) от 29 ноября 1920 г. «О национализации предприятий (Положение)» [28].

Декретом Всероссийского съезда Советов от 9 ноября 1917 г. «О земле», провозгласившим отмену «помещичьей» собственности на землю, устанавливалось, что «вся земля: государственная, удельная, кабинетская, монастырская, церковная, посессионная, майоратная, частновладельческая, общественная и крестьянская и т. д., отчуждается безвозмездно, обращается во всенародное достояние и переходит в пользование всех трудящихся на ней» [11, с. 15]. Декретом ВЦИК от 9 февраля 1918 г. «О социализации земли» также устанавливалось, что «земля без всякого (явного или скрытого) выкупа отныне переходит в пользование всего трудового народа» [11, с. 37].

Действие соответствующих решений, принятых органами власти в РСФСР, было впоследствии распространено на белорусские территории, в том числе в соответствии с нормами декрета Президиума Центрального Исполнительного Комитета Советской Социалистической Республики Белоруссия от 21 января 1922 г. «О силе для ССРБ декретов и распоряжений РСФСР» [32].

Несмотря на все многообразие форм, в которых после Октябрьской революции 1917 г. осуществлялось изъятие имущества, принадлежавшего частным лицам, и существовавший терминологический разнобой, анализ
документов той эпохи позволяет выделить некоторые основные моменты.

Изъятие имущества закреплялось в решениях на нескольких уровнях:

  • партийные документы (например, Резолюция по аграрному вопросу, принятая на Второй конференции Коммунистической партии Литвы и Белоруссии (КП(б)ЛиБ) [19, с. 33—34], Тезисы о проведении социализма в деревне, принятые на совещании актива КП(б)ЛиБ 1 июля 1919 г. [19, с. 159—161], Тезисы по аграрному вопросу в Белоруссии, принятые ЦК КП(б)ЛиБ 24 мая 1920 г. [19, с. 226—229]);
  • декларации съездов Советов (например, Декларация прав трудящегося и эксплуатируемого народа от 25 января 1918 г. (принята III Всероссийским съездом Советов) [22, с. 289—291], Манифест Временного рабоче-крестьянского советского правительства Беларуси от 1 января 1919 г. [18, с. 343]);
  • акты центральных органов власти (например, Декрет СНК (РСФСР) от 30 декабря 1917 г. «О конфискации всего имущества А. И. Путилова» [22, с. 302] (здесь и далее курсив в названии документа наш. — А. З.). Декрет ВЦИК от 20 августа 1918 г. «Об отмене права частной собственности на недвижимости в городах» [34];
  • акты местных органов власти (например, постановление Президиума Совета Народного Хозяйства Северного Района от 30 июля 1918 г. «О секвестре Петроградского механического и меднолитейного завода "Однер"» [22, с. 400], постановление Смоленского Губернского Совета Народного Хозяйства Белорусской Социалистической Советской Республики от 15 января 1919 г. «Национализация маслобойной промышленности Смоленской губернии» [22, с. 453—454], постановление Совета Народного Хозяйства Северного Района от 20 января 1919 г. «Реквизиция имущества Русского акционерного общества надземных и подземных сооружений "Филипп Гольцман и Ко"» [22, с. 454—455]).

Кроме того, решения также различались по охвату изымаемого имущества — от одиночного объекта до предприятий отрасли. В качестве примера приведем декреты СНК (РСФСР) от 2 марта 1918 г. «О национализации автосклада и автомастерской Эбергард в Петрограде» [22, с. 314—315] и от 2 мая 1918 г. «О национализации сахарной промышленности» [22, с. 317].

Примечательно, что для мер принудительного изъятия частной собственности и обращения ее в собственность государственную, идентичных по сути и сходных по правовым последствиям, использовалась различная терминология. При этом определенная системность в использовании терминологии все же просматривается. Так, например, акты о национализации принимались со ссылкой на «важное государственное значение» [22, с. 314] или «недопустимость закрытия» [22, с. 291] объекта национализации, в целях «рационального с точки зрения интересов рабоче-крестьянского государства использования» [22, с. 401], т. е. в наибольшей степени отражали один из элементов содержания экспроприации — изъятие частной собственности в государственных и общественных интересах.

Акты о конфискации, хотя и реализовывались в конкретных социально-экономических задачах, как правило, формально носили карательный характер. Принятие таких актов мотивировалось острой классовой борьбой, саботажем и выступлениями собственников против политики советской власти, нарушением законов [6, с. 211; 15, с. 175], в частности в форме «отказа вести производство» [22, с. 303], «закрытия завода» [22, с. 303], «нежелания подчиниться декрету» [22, с. 305], «отказа явиться» [22, с. 302].

Акты о секвестре носили характер промежуточной меры и содержали в себе указание на предстоящую национализацию соответствующего имущества [22, с. 400; см. также: 6, с. 213]. Акты о переходе имущества в собственность государства обусловливались, например, задолженностью перед казной [22, с. 305], о реквизиции — необходимостью использовать для производящихся государственных работ принадлежащее собственнику имущество, в частности сооружения, машины, техническое оборудование, инвентарь и запасы строительных материалов [22, с. 454].

Следует, однако, согласиться с крупным советским юристом и экономистом А. В. Венедиктовым, который отмечал единую правовую природу этих мер, несмотря на различие формулировок, содержащихся в соответствующих актах законодательства: «За различием терминов — "конфискация", "реквизиция", "секвестр" — не скрывалось ни различия в социально-экономической сущности экспроприации экспроприаторов, ни различия в природе правовых форм, в которых эта экспроприация проводилась» [6, с. 209; см. там же: с. 208, 216—217, 220]. При этом А. В. Венедиктов особо подчеркивал, что, несмотря на использование «старой» терминологии, революционные конфискация, секвестр, реквизиция по своей правовой форме коренным образом отличались от одноименных институтов дореволюционного российского права [6, с. 204].

Основное значение, по нашему мнению, имеет то, что на практике все возможные формы изъятия имущества частных собственников в пользу государства, собирательно продолжавшие именоваться экспроприацией, в первые годы советской власти осуществлялись безвозмездно. В этом состоит кардинальное различие в понимании природы экспроприации и ее правовом регулировании на этапе становления советского государства в сравнении с дореволюционным периодом развития отечественного законодательства и правовой науки.

Литература

1. Аксюк, И. В. Недвижимость в законодательстве России: понятие, основания и способы возникновения права собственности на нее: автореф. дис. … канд. юрид. наук: 12.00.03 / И. В. Аксюк. — Ростов-на-Дону, 2007. — 31 с.
2. Анастасьев, Ю. Краткий обзор русского гражданского права / сост. по учебникам проф. Д. И. Мейера и Г. Ф. Шершеневича. — СПб.: Я. Чумаков, 1909. — IV, 215 с.
3. Анненков, К. Н. (1843—1910). Система русского гражданского права. 2-е изд. пересмотр. и доп. / К. Н. Анненков. — СПб.: тип. М. М. Стасюлевича, 1899. Права вещные. — 1900. — VI, 697 с.
4. Брокгауз, Ф. А. Энциклопедический словарь: [в 86 т.] / Ф. А. Брокгауз, И. А. Ефрон // С. -Петербург, нач. с 1890 / Т. 52: Резонанс и резонаторы ― Роза ди-Тиволи. — 1899. — [6], II, [2], 481―960, II, [1] с., [9] л. ил., [7] цв. карт.
5. Вавин, Н. Г. Национализация и муниципализация имущества: сводка декретов, постановлений, инструкций, циркуляров, разъяснений Пленума Верховного суда, определений Кассационной коллегии Верховного суда и разъяснений III отд. НКЮ. Изд. 2-е, перер. и доп. / Н. Г. Вавин. — М.: Юридич. изд-во Наркомюста РСФСР., гостип. им. Смирнова в Смоленске, 1925. — 120, VIII с.
6. Венедиктов, А. В. Организация государственной промышленности в СССР. Т. 1: 1917—1920 / Ленингр. ордена Ленина гос. ун-т им. А. А. Жданова. — Л.: Изд-во Ленингр. ун-та, 1957. — 764 с.
7. Венецианов, М. В. Экспроприация с точки зрения гражданского права / М. В. Венецианов [Электронный ресурс] // Экономико-правовая библиотека «Vuzlib». — Режим доступа: <http://www.pravo.vuzlib.org/book_z659.html>. — Дата доступа: <10.06.2012.
8. Гамбаров, Ю. С. Добровольная и безвозмездная деятельность в чужом интересе вне договорного отношения и не по предписанию закона / исслед. Ю. С. Гамбарова. В 2 т. Вып. 1: Общественный интерес в гражданском праве. — М.: Тип. А. И. Мамонтова и Кº, 1879. — XVII, [3], 196, XVII, [2] с.
9. Гуляев, А. М. Русское гражданское право: обзор действующего законодательства и Проекта гражданского уложения. Пособие к лекциям проф. Имп. Училища правоведения и Имп. Лицея в память цесаревича Николая А. М. Гуляева. Изд. 3-е, доп. / А. М. Гуляев. — СПб.: Тип. М. М. Стасюлевича, 1912. — XII, 500 с.
10. Дювернуа, Н. Л. Конспект лекций по русскому гражданскому праву / Н. Л. Дювернуа. — СПб., 1897. — 424 с.
11. Директивы КПСС и Советского правительства по хозяйственным вопросам: сб. док. Т. 1: 1917—1928 гг. — М., 1957. — 880 с.
12. Зимелева, М. В. Гражданское право: учеб. для юрид. шк. / М. В. Зимелева. — М.: Юрид. изд-во, тип. «Кр. пролетарий», 1944. — 343 с.
13. Зимелева, М. В. Гражданское право: учеб. для юрид. шк. Изд. 3-е, испр. и доп. / М. В. Зимелева. — М.: Юрид. изд., тип. «Кр. пролетарий», 1947. — 488 с.
14. Ивлиева, А. Г. Экспроприация как институт российского гражданского права: хорошо забытое старое / А. Г. Ивлиева // Право и экономика. — 2011. — № 9. — С. 64—69.
15. Игнатенко, Т. А. Советская историография рабочего контроля и национализации промышленности в СССР (1917—1967 гг. ) / Т. А. Игнатенко. — М.: Наука, 1971. — 259 с.
16. Иоффе, О. С. Советское гражданское право: курс лекций. Общая часть. Право собственности. Общее учение об обязательствах. [Для юрид. вузов] / О. С. Иоффе. — Л.: Изд-во Ленингр. ун-та, 1958. — 511 с.
17. Исаченко, В. В. Законы гражданские (Свод законов, т. X, ч. 1 изд. 1914 г., по прод. 1914 г.) / В. В. Исаченко. — Пг., 1916. — 868 с.
18. История Беларуси в документах и материалах / авт.-сост. И. Н. Кузнецов, В. Г. Мазец. — Минск: Амалфея, 2000. — 672 с.
19. КП(б)Б у рэзалюцыях / Ін-т гісторыі партыі пры ЦК КП(б)Б. Ч. 1: (1903—1921 гг.). — Мінск: Парт. выд-ва, 1934. — 266, [6] c.
20. Мартыненко, Э. А. Правовая природа преимущественного права местных Советов депутатов на приобретение объектов недвижимости: гражданско-правовой аспект проблемы [Электронный ресурс] / Э. А. Мартыненко // КонсультантПлюс: Беларусь. Технология 3000 / ООО «ЮрСпектр», Нац. центр правовой информ. Респ. Беларусь. — Минск, 2013.
21. Мейер, Д. И. Русское гражданское право / чтения Д. И. Мейера, изд. по запискам слушателей под ред. А. Вицина. Изд. 10-е, с испр. — СПб.: Н. Тиблен, [1915]. — XXVIII, 640, XLIII с.; 2 л. портр.
22. Национализация промышленности в СССР: сб. док. и материалов 1917—1920 гг. / Гл. архив. упр. Центр. гос. архив Октябрьской революции и соц. строительства СССР, Ин-т экономики Акад. наук СССР. — М.: Госполитиздат, 1954. — 824 с.
23. Национализация [Электронный ресурс] // Яндекс: словари. — Режим доступа: <http://slovari.yandex.ru/~книги/БСЭ/Национализация>. — Дата доступа: 10.01.2013.
24. Невзоров, А. С. Экспроприация. Конфискация. Реквизиция. Социализация. Национализация. Муниципализация: систематизированное изложение декретов, постановлений, инструкций, циркуляров ВЦИК, СНК, НКВД, ГУКХ, ВСНХ / А. С. Невзоров; сост. по поручению Воронеж. губкоммунотд. консультант отд. проф. А. С. Невзоров. — Воронеж: Воронеж. губ. отд. коммун. хоз-ва, 1923. — 29, [2] с.
25. Никонов, С. П. Секвестрация в гражданском праве / С. П. Никонов. — Ярославль: Тип. Губ. правл., 1900. — [4], IV, 223 с.
26. Новицкий, И. Б. История советского гражданского права / И. Б. Новицкий. — М.: Госюриздат, 1957. — 327 с.
27. О национализации имущества низложенного Российского императора и членов бывшего императорского дома: Декрет Совета Народных Комиссаров от 13 июля 1918 г. [Электронный ресурс] // Сайт Конституции Российской Федерации. — Режим доступа: <http://constitution.garant.ru/history/act1600-1918/5404/>. — Дата доступа: 10.02.2013.
28. О национализации предприятий (Положение): постановление Высшего Совета Народного Хозяйства (РСФСР) от 29 нояб. 1920 г. [Электронный ресурс] // Национальный правовой Интернет-портал Республики Беларусь. — Режим доступа: <http://www. pravo. by/main. aspx?guid=11271>. — Дата доступа: 10.02.2013.
29. О национализации промышленных предприятий в республике: постановление Совета Народного Хозяйства Белоруссии от 16 февр. 1919 г. [Электронный ресурс] // Национальный правовой Интернет-портал Республики Беларусь. — Режим доступа: <http://www.pravo.by/main.aspx?guid=11311>. — Дата доступа: 10.02.2013.
30. Победоносцев, К. П. Курсъ гражданскаго права / соч. К. Победоносцева, почетного чл. ун-тов Моск. и С.-Петерб. 2-е изд., с переменами и доп. — СПб.: Печатня В. И. Головина, 1873—1890. — 3 т.
31. Синайский, В. И. Русское гражданское право. Вып. 1: Общая часть и вещное право / В. И. Синайский. — Киев: [Т. А. Касперский], 1914. — VIII, 330, [1] с.
32. СУ БССР. — 1922. — № 1. — Ст. 1.
33. СУ БССР. — 1923. — № 12. — С. 111.
34. СУ РСФСР. — 1918. — № 62. — Ст. 674.
35. Тюрин, К. Д. Проблемы гражданского права в трудах В. И. Ленина / К. Д. Тюрин. — Ташкент: Узбекистан, 1981. — 214 с.
36. Шалфеев, Н. П. Краткий очерк постановлений важнейших иностранных законодательств об экспроприации / сост. Н. Шалфеев. — СПб.: [тип. Второго отд-ния Соб. е. и. в. канцелярии], 1872. — 95 с.
37. Шершеневич, Г. Ф. (1863—1912). Учебник русского гражданского права: по изд. 1907 г. / Г. Ф. Шершеневич; вступ. ст. Е. А. Суханова. — М.: СПАРК, 1995. — 556 с.
38. Числов, П. И. Пособие к лекциям по гражданскому праву, торговому праву и торговому судопроизводству: изд. для слушателей авт. на счетовод. курсах Ф. В. Езерского / прив.-доц. П. И. Числов. 3-е испр. изд. — М.: Т-во тип. А. И. Мамонтова, 1903. — 230 с.


Если заметили ошибку, выделите фрагмент текста и нажмите Ctrl+Enter

Сообщество

  • (029) 3222740
  • Этот адрес электронной почты защищён от спам-ботов. У вас должен быть включен JavaScript для просмотра.
© 2025 Международное общественное объединение «Развитие». All Rights Reserved.