Статьи о детях-беженцах — май, июль 2005 г.
ГОРЬКИЙ ХЛЕБ ЧУЖБИНЫ. ОН ХОРОШО ЗНАКОМ ВСЕМ БЕЖЕНЦАМ
Краткая справка. Сегодня в Беларуси статус беженцев имеют 757 человек (включая несовершеннолетних детей). Из них 547 — из Афганистана, 106 — из Грузии, 32 — из Таджикистана, 23 — из Эфиопии, 28 — из Азербайджана. Из остальных стран — единицы.
* * *
И Лина Касим, и Мухаммад Саид, и Кайс Хабиби говорят по-русски так же, как мы с вами, без всякого акцента. И одеваются они точно также, как и их белорусские сверстники. Они охотно учатся и мечтают получить в Беларуси профессии юриста, программиста, врача. И все-таки они отличаются. И не только чисто внешне — тем, что смуглые, темноглазые, темноволосые. Но и тем, что они люди другой культуры, традиций, воспитания. Есть и еще одно их глубинное отличие — они не по книгам и не по фильмам, а на собственном опыте знают, что такое война.
Мы убегали от расправы (история одной семьи)
Вот уже 10 лет 16-летняя Лина Касим вместе со своей семьей живет в Беларуси. Ее отец — военный, полковник, мама работала в Афганистане учительницей. У Лиины два старших брата и младшая сестра. В Кабуле у этой семьи была большая квартира, загородный дом, машина. Но взрослые вместе с детьми вынуждены были бежать из Афганистана, потому что моджахеды угрожали им расправой. Лина до сих пор с ужасом и замиранием сердца помнит тот день, когда в их дом ворвались десятка два вооруженных моджахедов и начали их избивать…
Беларусь как страну-пристанище выбрал отец. В боях с моджахедами вместе с ним воевали и советские военнослужащие, и лично он спас от смерти 12 бойцов, среди которых были и белорусы. Отец помнил слова белорусских товарищей о том, что, если у него что-то случится, он всегда может рассчитывать на их помощь. Правда, в спешке покидая Афганистан, адреса товарищей в Беларуси отец потерял, а фамилии забыл. Сохранились лишь фотографии, но их оказалось недостаточно, чтобы разыскать друзей. И, прибыв в Беларусь, эта семья была вынуждена начинать жизнь в незнакомой стране с нуля.
— Война — это ужасно, — убеждена Лина. — Вот я иногда слышу: "Вырастешь и все забудешь". Неправда. Когда мы уже приехали в Минск и пошли с сестрой и братом в СШ № 71, этот страх — преследования, расправы — продолжал в нас жить. Мы даже из-за него на какое-то время прервали учебу. Было страшно выходить из дома. Спасибо директору, педагогам — они убедили продолжать занятия, поддержали, помогла освоить русский язык, одолеть программу белорусской школы. Сейчас я хочу поступить на юрфак, работать в Беларуси. Я боюсь возвращаться в Афганистан, пока там продолжается война.
* * *
Сейчас семья Лины снимает квартиру в Мачулищах. Один из старших братьев нашел в Беларуси работу, женился на белоруске, у него есть сын. Мама Лиины — председатель Комитета афганских женщин. Сама Лина помимо языковых курсов окончила курсы парикмахерского искусства и визажа, организованные в рамках специальной программы "Социализация и адаптация детей беженцев в Беларуси", активно участвует в художественной самодеятельности в ансамбле "Пондок" ("Росток") при Центре творчества детей и молодежи "Эврика" Фрунзенского района. Кроме того, Лина уже работает секретарем афганского доктора, который консультирует в Минске своих соотечественников, сопровождает больных, служит переводчиком, если требуется помощь белорусских специалистов.
Стирая стереотипы
Не правда ли, для многих из нас слово "беженцы" ассоциируется с лицами, которые ходят по вагонам метро и электричек и взывают к милосердию окружающих: "Мы не местные, подайте на пропитание". Для многих беженцы сродни бомжам. На самом деле это совершенно не так.
Получить статус беженца в Беларуси отнюдь не просто. Некоторые из афганцев, с кем мне пришлось беседовать, дожидались его годами.
Беженцы — это люди, покинувшие свою родину из-за того, что там их жизни и жизни их родных угрожала смерть, физическая расправа. Когда твоим детям обещают отрубить руки, не остается ничего, кроме как спасаться бегством и искать убежища на чужбине.
Большинство афганцев, проживающих в Беларуси, были у себя на родине военными, учителями, медиками и жили в достатке. Сегодня в Беларуси мужчины-афганцы работают в основном на рынках. Женщины, за редким исключением, не работают нигде, занимаясь домом и детьми (большинство афганских семей — многодетные). Многие из взрослых недостаточно свободно говорят по-русски (им, понятно, овладеть языком гораздо сложнее, чем детям). Практически все семьи беженцев снимают квартиры — купить собственное жилье им самим, ясное дело, не по карману.
Большинство афганских ребят благодаря совместному проекту УВКБ ООН, Красного Креста и Центра творчества детей и молодежи Фрунзенского района Минска "Эврика" "Социализация и адаптация детей беженцев в Беларуси" осваивают программу белоруской и афганской школ (на базе СШ № 136), оканчивают различные курсы. Есть ребята, которые после окончания языковых курсов учатся в других белорусских школах, посещая воскресную школу в "Эврике" для поддержания знаний по родному языку. Практически все афганцы (особенно взрослые) очень тоскуют по родине и мечтают когда-нибудь туда вернуться. Некоторым это удается. Но и те, которые оседают в Беларуси, придерживаются своих традиций, обычаев, в семьях общаются на родном языке.
Краткая справка. Беженцами были Альберт Эйнштейн, Зигмунд Фрейд, Михаил Барышников, Рудольф Нуриев, Марлен Дитрих, Александр Солженицын, Бертольд Брехт, Марк Шагал.
Чужие? Или просто — другие?
Мы, белорусы, привыкли слышать о себе отзывы как об очень терпимом, гостеприимном, дружелюбном народе. Конечно, на это есть основания. Но, увы, афганские юноши и девушки рассказывали мне и о другом. О насмешках, проявлениях агрессивности, оскорбительных выпадах по отношению к себе со стороны некоторых белорусских сверстников.
Девушки поведали о насмешках в свой адрес из-за того, что они — такие большие (некоторым 16—17 лет) — учатся по программе белорусской школы в 6—7-м классах.
— У меня много сейчас приятелей среди белорусов, — поделился со мной Мухаммад Саид. — Но иногда я чувствую себя в Беларуси чужим. Однажды, когда мы только приехали из Афганистана в Витебск, к нам с братом прямо в автобусе начали приставать какие-то мужики. Дело дошло до драки. Водителю пришлось останавливать автобус и высаживать наших обидчиков. Была драка и в витебской школе, где мы учились. Брату тогда даже выбили зуб, и дело дошло до суда. А не так давно меня в Минске в подземном переходе остановили трое и предложили отойти "поговорить". Правда, в этот раз я был с сестрой и разговаривать отказался. Поводом для приставаний всегда служит одно и то же: "Ты мне не нравишься. Ты — черный. Убирайся туда, откуда приехал."
Согласитесь, встречать такое агрессивное отношение к себе никому не приятно. А проявлять агрессию по отношению к человеку только на том основании, что внешне он не такой, как ты, просто нецивилизованно. Думаю, в основе таких выпадов в адрес ребят-афганцев лежат душевная ограниченность, отсутствие опыта таких страданий, которые выпали на долю детей-беженцев. Известно ведь, что даже просто смена места жительства в пределах своей страны, своего города — это определенный стресс. Перемена же страны, языковой и культурологической среды, своего социального статуса, отрыв от родных и близких — стресс еще более сильный. Наши недоброжелательство, агрессивность только усиливают этот стресс. Так что не случайно ребята из иных семей афганских беженцев вообще не хотят посещать школу…
Одна из педагогов, работающая с афганскими детьми, рассказала такой эпизод. Как-то в выездном лагере (есть такая форма работы с детьми беженцев, направленная на их адаптацию) педагоги увидели, что ребята в столовой ничего не едят, даже не прикасаются к пище, и начали их, разумеется, всячески поощрять, уговаривать, чтобы они кушали. Ребята переглядывались друг с другом, но к пище упорно не притрагивались. Как выяснилось позже, это было время Рамадана (мусульманского поста, позволяющего принимать пищу только после захода солнца), и нарушить его никто из ребят не смел. Согласитесь, такое следование традициям своих предков вызывает безусловное уважение. Разумеется, от того, что они живут в Беларуси, афганцы не станут белорусами. И это совершенно нормально. С этим надо считаться. Но вот то, каким будет их отношение, память о нашей стране, зависит от того отношения, которое они встретят к себе в Беларуси. И если мы не поможем им здесь адаптироваться, почувствовать себя пусть не как дома, но хотя бы на равных, то это чревато в будущем проблемами, в том числе и для нас, белорусов… Как заметил в разговоре со мной председатель Международного общественного объединения "Афганская община, землячество и беженцы" Джоя Хайдар: "Самое главное, чтобы на нас не смотрели как на людей второго сорта".
* * *
Разжигание войн, военных конфликтов (так же как и их урегулирование) — это, естественно, вопросы большой политики. И увы, не в наших силах установить повсюду мир и прекратить все войны. Но вот не устраивать разборок на национальной почве, по признаку цвета кожи и глаз, не вести личностных войн против людей другой культуры и веры, уважать их достоинство — это по силам каждому. Цвет кожи, цвет волос и глаз у людей действительно могут быть разными. А вот нанесенные раны — и физические, и моральные — болят у всех одинаково.
Ольга Поклонская, "Переходный возраст", № 20, май 2005 г.
РАЗЛУЧЕННЫЕ С РОДИНОЙ
В материале "Горький хлеб чужбины" ("ПВ" № 20) мы уже писали о ребятах — детях беженцев из Афганистана, о том, как непросто им вписаться в совсем другой уклад жизни, как ранят их иной раз необдуманно сказанные обидные слова белорусских ровесников.
Недавно я побывала на семинаре "Гармония в разнообразии", организованном УВКБ ООН (Управлением Верховного комиссара ООн по делам беженцев) и Центром творчества детей и молодежи "Эврика" для белорусских, афганских и грузинских ребят (в Беларуси больше всего беженцев из Афганистана и Грузии). На этом семинаре подростки разных национальностей учились сотрудничать, сосуществовать, преодолевать непонимание и предрассудки в отношении друг друга.
Жестокость — нередко следствие невежества, непонимания. Когда мы лучше узнаем друг друга, когда стараемся понять, то оказывается, что различия в культуре и воспитании вовсе не преграда для общения, дружбы, сотрудничества, а как раз наоборот, различия рождают интерес. После семинара мне захотелось продолжить начатый разговор, чуть больше сказать нашим читателям об их афганских, грузинских сверстниках, живущих сегодня в Беларуси.
По своему укладу
Зора, Загал, Белал, Лина и Нила. Все они попали в Беларусь еще маленькими, уже много лет живут здесь, разговаривают по-русски без акцента. Одеваются так же, как и мы с вами, — по-европейски. От белорусских юношей и девушек отличаются тем, что более смуглые, темноволосые и темноглазые. Но, безусловно, есть и другие, более глубинные, отличия. Афганцы — мусульмане. Религия — фундамент, на котором строится вся их жизнь. В афганских семьях дети воспитываются в беспрекословном подчинении и уважении к родителям, старшим. Слово родителей по любому жизненному вопросу — закон для детей. Даже спутников жизни подбирают отец и мать. Конечно, в Беларуси уже есть примеры афгано — белорусских семей, когда юноши-афганцы женятся на белорусках. Но и тут родительское одобрение или неодобрение играет решающую роль. К тому же это все-таки исключения. А правило таково, что афганцы женятся на своих девушках.
Как заметил в разговоре со мной один юноша: "Какая белоруска будет, как мы, соблюдать 30-дневный Рамадан (мусульманский пост, позволяющий принимать пищу только до восхода и после захода солнца. — О.П.) и трижды в день читать намаз (молитву. — О.П.)?"
Конечно, афганские семьи тоже бывают разные. В одних семьях девушкам разрешают ходить в джинсах и топиках и разговаривать с белорусскими юношами, в других — категорически нет. Но в целом в жизни юных афганцев (особенно девушек) много запретов. Скажем, при Центре творчества детей и молодежи "Эврика" Фрунзенского района создан ансамбль афганской песни и танца "Пондок" ("Бутон"). Так вот по достижении 14-летнего возраста девочки, как того требуют правила, уже не участвуют в публичных выступлениях. Не пойдут, наверняка, афганские девушки и на дискотеку. И уж точно среди них нет тех, кто курит или пьет.
— Нам с братом бывает трудно, — признается Загал. — В семье предъявляются одни требования и правила, а в школе, на улице — другие.
Наши родители не очень строгие. Но все равно мы никогда не перейдем границы допустимого. Курить за компанию мы не будем, сквернословить тоже. Если нам разрешат, мы можем сходить на дискотеку, но вернемся домой к тому времени, когда скажут родители.
— А если кто-то из белорусских друзей пригласит вас на день рождения в период Рамадана — откажетесь?
— Нет, сходить можно. Но если это друг, он должен считаться с нашими обычаями.
— Загал, а если кто-то начинает к тебе приставать на улице или подшучивать, какова твоя реакция?
— Вообще-то с чувством юмора у меня все в порядке. Я всегда найду что ответить. Хотя когда юноши выпендриваются, ругаются, мне это не нравится.
Именно вульгарность, развязность в поведении некоторых белорусских девушек и юношей — то, что категорически не могут принять юные афганцы.
Скажу не кривя душой, очень многое в афганских юношах и девушках у меня вызвало безусловное уважение. Вот, скажем, 15-летняя Зора объясняет свое стремление получить в Беларуси образование и найти работу (она и сейчас уже подрабатывает переводчицей):
— Я очень рада, что у нас большая и дружная семья, что мы во всем друг друга поддерживаем. Нашим родителям было очень сложно, когда мы покинули Афганистан и скитались в поисках пристанища. И теперь наша очередь работать и помогать им.
Вызывает уважение также трудолюбие афганских юношей и девушек. Большинство из них учится сразу по двум учебным программам — афганской и белорусской школ. Оказавшись в Беларуси после перерыва в учебе, без знания русского языка, 13-15-летние афганцы попадают в начальные классы белорусской школы. Например, 13-летняя Ялда, выехав очень маленькой вместе с родными из Афганистана, побывала в Польше, в Чехии (девушка неплохо говорит на языках этих стран). Оказавшись в Минске, попала в 1-й класс СШ № 136 и за год одолела программу четырех классов белорусской школы. Но есть, увы, и другие примеры. Некоторые девушки и юноши, столкнувшись с обидами, насмешками, непониманием, вообще отказались ходить в белорусскую школу, а посещают лишь занятия по родному языку в выходные дни в Центре творчества детей и молодежи "Эврика" Фрунзенского района. Некоторые девушки в 16 лет выходят замуж и рожают детей.
Люди с корнями
Беженцы их Грузии (в основном из Абхазии) — вторая по численности категория беженцев в Беларуси. Несмотря на различия в белорусской и грузинской культурах, они, безусловно, заметно ближе и понятнее нам — сказывается совместная продолжительная жизнь в едином советском пространстве. Хотя есть и среди грузинских ребят такие, которым тоже поначалу было у нас непросто. Практически все они отмечали, что никаких проявлений национализма со стороны сверстников и уж тем более педагогов не встречали. У большинства много друзей среди белорусов. Даже те, кому на новом месте на первых порах и довелось испытать обиды от белорусских сверстников, говорили об этом как-то вскользь — мол, с кем не бывает.
Грузины и афганцы совсем не похожи друг на друга ни по укладу жизни, ни по своей культуре, ни по вероисповеданию. И все-таки есть то, что объединяет их, без слов рождает между ними понимание и чувство сопереживания. И те, и другие живут на чужбине, и те, и другие прошли через стрессы, лишения, потери, связанные с войной на их родной земле. Такие травмы не проходят бесследно, оставляют шрамы на сердце. Афганская девушка Зора помнит, как упавшая бомба полностью разрушила соседский дом. Грузинский юноша Гига Акубардия помнит, как они, убегая из Абхазии, переходили с мамой и братом через заминированный мост. Было страшно. У брата Георгия после пережитого ужаса в 7 лет появились седые волосы. Лаша Акубардия помнит, как, спасаясь от гражданской войны, они с мамой и сестрой покидали Сухуми. Пилот кричал и ругался: вместо положенных двадцати в салон втиснулось 50 человек.
Такое не забывается. А потому в сравнении с белорусскими ровесниками юные афганцы и грузины показались мне более зрелыми.
Многие из афганских и грузинских ребят рады, что приобщились здесь к европейской культуре, хотели бы в нашей стране получить образование и профессию. Загал хочет стать дизайнером, Зора — педиатором, Ялда — журналистом, Лина — юристом, Лаша — экономистом, Белал — поступить в технический вуз. Но практически все мои собеседники мечтали со временем вернуться на Роднину, на землю предков, там создавать семьи и строить свою жизнь. Наверное, это правильно и хорошо. Хорошо, что вдали от родины они остаются афганцами и грузинами. Благодаря организованным в рамках программы УВКБ ООН и Центра творчества детей и молодежи "Эврика" Фрунзенского района занятиям в выходные дни у ребят появилась возможность не только изучать родной язык, но и просто встречаться, общаться со своими соотечественниками в Беларуси, вместе отмечать праздники. При "Эврике" созданы два национальных ансамбля песни и пляски — афганский "Пондок" ("Бутон") и грузинский "Сам Шобло" ("Родина").
* * *
Общаясь с ребятами-беженцами, я не однажды ловила себя на мысли, что любовь к родине — это своеобразный индикатор высокого человеческого качества, что человек с корнями — достойный человек. Зора и Ялда, Загал и Белал. Гига, Лаша, Тамрико, Тинати, Николай, Люба, Ира. Такие разные юноши и девушки. И такие похожие. Наблюдая во время семинара за афганскими, грузинскими, белорусскими ребятами, я думала о том, что вот они-то уж точно будут дорожить миром, отстаивать его и, когда вырастут, не допустят, чтобы на их земле опять происходили войны, лилась кровь и люди становились беженцами.
Ольга Поклонская, "Переходный возраст", № 26, июль 2005 г.