Статья о таджикском беженце — август 2007 г.
Сафрабек из Страны тюльпанов
Ветер пронизывал убитую солнцем таджикскую землю. Уже целый год по селениям гуляла одна пыль. Таджики редко показывались на улице. Если жители и выходили из своих домов, то под конвоем вооруженных бандитов. И никто не мог сказать, вернутся ли они когда-нибудь в родной кишлак...
Курган-Тюбинская область погибала в очаге гражданской войны. И только дуло автомата могло выгнать людей из подвалов. Но в тот вечер многие забыли об опасности. Или для многих жизнь просто потеряла смысл. Старики устремились за поселок. В позднюю дорогу их позвал ветер. Ядовитый суховей принес в кишлак запах смерти.
— На рассвете боевики стали созывать молодежь из оппозиционного лагеря, говорили: “Давайте прекратим воевать, начнем жить дружно”. Выманили парней из укрытий и стали сгонять в автобус. Один, другой, — вспоминает таджикский беженец Сафарбек Таиров.
Налитые зеленью заросли лимонов издали казались черными квадратами. Кишлак утопал в лимонных зарослях. Это солнце в миниатюре было одним из основных источников дохода местного населения. А в войну лимонная чаща стала убежищем для мужчин, которые отказались стрелять в друга по ту сторону “фронта”. Сафарбек и его товарищи не поверили в “дружбу” бородачей. Они ждали, пока автобусы уедут.
Ятим стоял на краю ямы. Боевики подгоняли отставших парней. Глаза юноши не видели ничего. Только песок. Песчинка к песчинке и все разные.
Пьяная вооруженная толпа о чем-то кричала. А потом заговорили автоматы. Громче, еще громче. Стволы перебивали друг друга. Ятим упал. В одно мгновение под его телом погибли тысячи песчинок. Ятима накрыли десятки убитых мужчин. Они задыхались друг под другом в братской могиле. Оружие умолкло, боевики ушли. Яма уснула вечным сном. Дело кровавых солдат довершала жара.
Старики шли спасать своих мертвых сыновей и внуков. Они спешили накрыть родных землей. В их глазах боролись боль, ненависть, отчаяние. А победило молчание. Взгляд каждого стал немым, когда последняя горсть песка достроила огромный погост.
— Они расстреляли более ста человек, — рассказывает Сафарбек. — Я тогда прятался в подвале. Мы там спали, ели. Женщин, детей, стариков почти не трогали, а мужчин убивали. Им нужны были деньги, машины. Боевики врывались в дома, грабили.
Впервые танки появились в ста километрах от Курган-Тюбе, потом ближе, еще ближе. БТРы проехали по человеческим судьбам. Брат прицелился в брата. Отец ударил прикладом сына. Те, кто действовал не по уставу междоусобицы, погибали от голода и пуль, вражеских и соседских.
Сафарбек скрывался, но его все же нашли. Уже несколько дней в кишлаке жила тишина. Казалось, война отступила. Таировы обедали в доме. Удар, другой — и дверь сорвалась с петель. “Гости” с оружием всегда приходили неожиданно, шумно.
— Ты и ты, давайте сюда! — скомандовал один из бандитов Сафарбеку и его племяннику, полоснув для убедительности вверх из автомата.
Ствол другого уперся в затылок дяди Сафарбека.
— Они требовали документы на нашу машину, дядя сопротивлялся, — вспоминает таджик. — В это время тот, что наблюдал за мной, отвлекся, и я вырвался....Пыльная тропинка скользила под ногами Сафарбека, норовила свалить его в песок, но молодой человек бежал, перекидывался через ограды и снова бежал, без оглядки, без остановки два километра.
— Я боялся, что догонят, спрятался за кишлаком. Потом меня племянник нашел, рассказал, что машину забрали, но никого не тронули, ушли.
Ушли, чтобы вернуться снова.
— Что же вы делаете, зачем все уносите, нам ведь тоже жить нужно, — причитала женщина. — Мы же все тадж...
Ботинок бородача у горла матери Сафарбека оборвал крик отчаяния. Тонкое тело подхватили другие женщины. Бандиты побежали наверх.
— Со второго этажа был вход на чердак, в мое укрытие. Туда они не дошли. Забрали чапан — теплый таджикский халат, еще некоторые вещи и скрылись. Маму еле привели в чувство. Сколько можно было так жить? — задается вопросом таджик. — Мы с женой решили бежать.
Для многих мир и покой оказались дороже родины. У изодранной металлическими гусеницами отчизны не было ничего общего с той землей, по которой когда-то таджикские малыши бегали босиком. Уходило в никуда самое важное — любовь и уважение друг к другу. Оставалось только уйти, чтобы не видеть, как чернеют от пороха алые тюльпаны.
От кишлака, где жили Таировы, до Душанбе стояли десять блокпостов. Задержать, в лучшем случае повернуть молодую чету обратно норовил каждый наряд. Но у пары было надежное сопровождение.
— Начальником дорожного управления в нашем районе назначили одного человечного чиновника. За определенную сумму с ним можно было договориться, — рассказывает Сафарбек. — В три часа ночи мы выехали.
С таджикской столицей молодая семья встретилась и распрощалась легко.
А в Минске их радушно принимал снег. С непривычки Сафарбек и Мехринисо просто в нем утопали.
— Конец 93-го года. Снега по колено. Мороз, холодно, а на сердце тепло оттого, что нет выстрелов, бородачей, можно свободно идти по улице, дышать свежим воздухом, есть нормальную пищу. Все вокруг добрые и приветливые.
В Таджикистане погибали не только от пуль и снарядов. Голод и болезни вели свою необъявленную войну.
— Вода грязная, еда — какая придется, — вспоминает Сафарбек. — Сколько я съел комбикорма! Прятали все, что у кого было. Кукурузу молотили, пекли лепешки. Вместо чая заваривали сушеные листья айвы.
Чтобы питаться хорошо в белорусской столице, Таирову приходилось работать день и ночь, ведь семья пополнялась. В 98-м у него уже подрастали дочь и двое сыновей.
— Первое время жили у родственников, теперь снимаем квартиру. Нелегко было на рынках. На спине перетаскал столько мешков с сухофруктами! — делится таджик. — Теперь уже несколько лет работаю на иностранном предприятии. Скоро получим белорусское гражданство. Конечно, мы тоскуем по Таджикистану. Родина есть родина. Но когда есть дети, в первую очередь думаешь о них.
Ребята расспрашивают родителей о далеких кишлаках. Мама с папой рассказывают им о зеленых пастбищах, тюльпанах. Но ни слова о войне.
— Дочь и сыновья не должны знать о ненависти. Война — это страшно. Мы им сказали, что приехали в Беларусь, потому что нам очень понравилась эта страна, — замечает Сафарбек.
У Таирова крепкая семья — замечательная жена, способные дети. Они вместе, они счастливы. Но есть то, что разделяет родителей и детей. Эта черта незаметна. Она прошла по их сердцам. Сафарбек и Мехринисо все еще оглядываются на горы, а Нурмахмат, Расульбек и их сестренка Адолат, где бы ни оказались, возвращаются душой на белорусскую равнину.
Таджикский народ вернулся к мирной жизни. Но семья Таировых приезжает в Страну тюльпанов только в гости. Дом Сафарбека теперь в Беларуси, потому что здесь дом его дочери и сыновей.
Р.S. Все имена в публикации изменены.
Ольга КОСЯКОВА, «Вечерний Минск», 24 августа 2007 г.
Оригинальный текст см.: <http://newsvm.com/articles/2007/08/24/safrabek.html>.