журнал международного права и международных отношений 2005 — № 1

международные отношения

БЕЗОПАСНОСТЬ В КОНТЕКСТЕ ПОЛИТИЧЕСКОЙ МОРАЛИ

Сергей Ломов

Автор:
Ломов Сергей Александрович — аспирант кафедры международных отношений факультета международных отношений Белорусского государственного университета

Рецензенты:
Есин Руслан Олегович — кандидат политических наук, заместитель начальника управления информации Министерства иностранных дел Республики Беларусь
Фрольцов Владислав Валерьевич — кандидат исторических наук, старший преподаватель кафедры международных отношений факультета международных отношений Белорусского государственного университета

Еще в середине 60-х гг. прошлого века как раз накануне «вступления в фазу новой метаморфозы всей человеческой истории» (З. Бжезинский), «великого перелома» (Р. Диес-Хохлайтнер) или даже «мировой революции» (И. Валлерстайн) было замечено, что «времена, в которые мы живем, полны угроз и опасностей. Но мы настолько заняты собственными делами, что, в конце концов, утратили представление о сложности окружающего нас мира…» [1, с. 319]. Процитированные выше слова А. Печчеи отражают, пожалуй, одну из важнейших особенностей современного общества — достаточно несерьезное отношение в нем ко многим процессам, грозящим его стабильности и безопасности, и в особенности к политике.

Во все времена человеческие общества были окружены опасностями, но никогда ни одно общество не подвергалось опасности в такой мере, в какой подвергается современное общество, которое можно с полным основанием охарактеризовать как «глобальное общество риска» (У. Бек). Основная опасность этого общества заключается в том, что в международной системе, необычайно усложнившейся в результате активизации процессов глобализации, остается слабой роль правовых норм, которые либо используются в собственных интересах, либо попираются наиболее сильными. Уже на нынешнем этапе глобализации ни один, даже самый мелкий региональный конфликт не может остаться изолированным, не сказавшись на большом количестве стран через терроризм, нелегальную миграцию, распространение болезней, экономические потрясения и т. д. Кроме того, учитывая современный и прогнозируемый уровень развития вооружений, и в особенности оружия массового поражения, недопустимым становится любой военный конфликт. Все споры между государствами должны решаться только путем мирных переговоров с соблюдением норм международного права. Однако многочисленные универсальные, региональные, межправительственные и неправительственные организации, созданные с целью эффективного управления международными отношениями и призванные выполнять роль посредников в такого рода переговорах, в настоящее время не являются достаточно действенным инструментом поддержания международного порядка. Эту функцию берут на себя наиболее сильные участники того или иного политического процесса. В этих условиях особая ответственность ложится на действующих политиков, и в первую очередь на общество, которое их выбирает и поддерживает. При этом исключительно высокие требования должны предъявляться, прежде всего, к нравственным качествам человека, избираемого на высший государственный пост, и к его профессионализму. Только человек, обладающий соответствующими моральными качествами и высокими профессиональными навыками, способен разобраться во всех тонкостях современного мира и, опираясь на опыт, накопленный человечеством в теории и практике международных отношений, проводить рациональную политику во благо народа, доверившего ему судьбу своего государства.

Национальный эгоизм или национальная безопасность?

К настоящему времени пока еще не создана универсальная теория, которая была бы полностью адекватна всем проблемам международных отношений. В современной международной политической науке постоянно происходит борьба различных, часто противоположных подходов, взглядов, парадигм, из чего нередко делается вывод о том, что она бесполезна для практики. К большинству выводов, сделанных в рамках теории международных отношений за долгую историю ее развития, действующие политики относятся как к чисто теоретическим изысканиям. В лучшем случае используются отдельные положения той или иной теории без глубокого их анализа, причем зачастую в конъюнктурных целях, в интересах одной идеологии или нации без учета интересов других участников политического процесса.

В ХХ в. наиболее часто на практику пытались перенести подходы двух систем взглядов на международные отношения — политического идеализма и политического реализма.

Парадигма политического идеализма предполагает, что стабильный международный порядок может быть построен и сохранен лишь с учетом универсальных моральных принципов и базирующихся на них правовых нормах. На практике она нашла свое воплощение в Лиге Наций — постоянно действующей универсальной межправительственной организации, созданной после Первой мировой войны под идейным руководством президента США В. Вильсона.

Однако неудача Лиги Наций в деле предотвращения Второй мировой, а затем и «холодной войны» была истолкована как иллюзорность идеалистических представлений о возможности построения международного порядка, основанного на верховенстве универсальных ценностей и общих интересов государств. На практике же трудно даже приблизительно сказать насколько оправданы такие суждения. Во-первых, мы не знаем каким был бы мир, если бы государства, хотя бы ведущие европейские, не говоря уже о всех остальных, приложили минимум усилий для реализации предложений идеалистов. Гонка вооружений, заговоры, линия на столкновение государств в вооруженном конфликте, практиковавшаяся всеми сторонами, не была ни неизбежной, ни «естественно» необходимой для разрешения каких-либо узлов противоречий. Последних по итогам Второй мировой войны явно не стало меньше, при том, что число возможностей для их мирного разрешения явно уменьшилось. Проблема не в том, что В. Вильсон, Ж. Клемансо, Д. Ллойд-Джорж были романтическими мечтателями, оторванными от суровой реальности, или что идеи правового государства и мироустройства Канта слишком сильно опережали время, или вообще в принципе не были реализуемы в этом мире. Проблема в том, что люди, ставившие подписи от имени своих государств под международными договорами, ни на мгновение не переставали быть циниками и интриганами и практически ничего не делали для их реализации. И это при том, что новые международные соглашения, заключавшиеся после окончания Первой мировой войны, содержали на самом деле совсем не такие уж радикальные, пацифистские или идеалистические взгляды, как принято считать, — всего-то немного ограничить гонку вооружений, слабо затрагивая саму ее сущность, и запретить наступательную (агрессивную) войну (сейчас даже оборонительная война в принципе должна получить одобрение Совета Безопасности ООН), и все! Это были вполне реализуемые требования. Необходимо было производить чуть меньше некоторых видов кораблей, но при этом не запрещалось их технически совершенствовать (в определенной степени это и использовала Япония для преодоления отставания в военно-морских вооружениях), были довольно четкие ограничения по количеству линкоров, но их не было по авианосцам. Запрещалось использовать, но не иметь отравляющие вещества и разрывные пули. За исключением Германии не было ограничений по развитию и накоплению артиллерии, авиации, танков, стрелкового оружия и других вспомогательных и инженерных средств как защиты, так и наступления. Эти ограничения ни в коем случае не лишали государства, особенно «великие», права и возможности быть сильными, поддерживать свою безопасность и защищать свои интересы. Наоборот, ограничения такого рода и тогда, и сейчас бьют не по самым сильным и не по самым слабым (которые и так особенно ни на что не претендуют), а по тем, кто в перспективе мог бы попытаться бросить вызов лидерам, — по тем, кто слишком беден для новейших технологий (в данном случае военных, но в принципе не только военных). Если обратиться к современности, то для США, например, не так уж принципиально важно иметь огромные арсеналы ядерного оружия, особенно тяжелого, от него можно вообще отказаться в пользу обычных высокоточных вооружений. Уже сейчас возможно наносить неядерные удары, сопоставимые или равные по воздействию ядерным. То есть стоит США инициировать принятие какого-нибудь договора о всеобъемлющем запрещении ядерного оружия, заставить этот договор принять, к примеру, Китай, и в идеальных условиях строгого его соблюдения Китай мирно перестает существовать как военная сила. Да, на данном этапе военно-технического развития это обойдется США в астрономическую сумму, зато никакой многополярной альтернативы. По прошествии 15—20 лет — очередного цикла обновления вооружений — можно подписать новый договор. То есть речь идет о том, что ограничительные инициативы идеалистов на самом деле ни в коем случае не сковывали возможности «реалистических» лидеров быть лидерами и даже диктаторами: колоний их не лишали, делиться с бедными не предлагали и разоружаться тоже не заставляли, скорее наоборот, подталкивали к гонке технологических вооружений, к перевооружению на новом техническом уровне (например, к тому, что сделал СССР). Версальско-Вашингтонскую систему разрушили не неразрешимые противоречия системы, а некомпетентность, эгоизм и лицемерие правящих элит.

В настоящее время наиболее популярной теорией, отдельные положения которой используются руководителями ряда стран для оправдания агрессивной политики, проводимой ими якобы в интересах своего народа, является теория политического реализма. Положения этой теории о международной политике как борьбе за власть и силу, о государстве как главном и, по сути, единственном действующем лице этой политики, которое следует принимать во внимание, о несовпадении национальных интересов государств и вытекающей из этого неизбежной конфликтности международной среды используются отдельными странами (в особенности США) для того, чтобы трактовать международные отношения в соответствии с их представлениями о международном порядке как о совокупности совпадающих с национальными интересами либеральных идеалов, которые они имеют право продвигать, опираясь, если необходимо, на военную и экономическую силу. При этом не принимаются во внимание другие положения этой же теории, которые указывают на пагубность такого подхода, в частности предупреждение классика теории политического реализма Г. Моргентау о том, что «внешняя политика, добивающаяся триумфа одной-единственной идеологии, всегда приводила к особенно фанатичным и кровавым войнам, продолжающимся до тех пор, пока не были уничтожены приверженцы противостоящей идеологии» [2, с. 244].

Особая опасность «политики национального эгоизма» заключается в том, что общественное мнение, как правило, в оценках сориентировано в пользу «своего» правительства, якобы всегда защищающего «национальные» интересы страны. При этом общественное мнение мало заботят применяемые при этом средства и, что самое главное, возможные последствия. Такое общественное поведение объясняется в теории политического реализма объективными законами, которые коренятся в человеческой природе. Однако политический лидер не должен воспринимать такую поддержку как абсолютный критерий правильности проводимой им политики. В случае, если такая политика является агрессивной, нужно прежде всего принимать во внимание тот факт, что точно такие же естественно-природные чувства имеются и у тех народов, против которых направлена агрессия. Поэтому народ, который поддерживает политику национального эгоизма своего правительства, не имеет никаких гарантий того, что такая же политика в будущем не будет применена к нему. Политика реализма потенциально несет в себе угрозу и правящим элитам. Народ, «ради которого» осуществляется эта политика, может не «оценить тех благ», которые она ему несет, и проявить «неблагодарность», развернуть борьбу за демократию и справедливость и тем самым спровоцировать ситуацию, несущую в себе угрозу безопасности всех участвующих в этом процессе сторон, как это случилось, к примеру, в бывшем Советском Союзе.

В Советском Союзе русские выступали в качестве титульной нации, в особенности, что касалось международного восприятия. Именно они должны были бы прежде всего быть заинтересованными в сохранении страны, так как во многом это было государство для них. Однако в период кризиса конца 1980-х—начала 1990-х гг. россияне не проявили достаточной воли и усилий к тому, чтобы сохранить СССР даже в виде аморфной конфедерации. Наоборот, в обществе преобладали сепаратистские настроения, подогреваемые зарождающейся новой элитой, в пользу отделения «богатой России» от других республик, рассматриваемых как ненужный балласт для ее экономики. Это, безусловно, задевало достоинство людей других национальностей, считавших, в свою очередь, что все их беды спровоцированы политикой центра по отношению к ним, и способствовало активизации их сепаратистской политической активности.

Итоги всесоюзного референдума о судьбе СССР показали, что порядка 70 % его населения высказалось за сохранение единого союзного государства. Безусловно, большинство населения было за сохранение единого политического и экономического пространства, но это же большинство было одновременно против политики эгоизма, проводившейся центром по отношению к «национальным окраинам», как, впрочем, и по отношению к русскому народу, так как политика национального эгоизма в конечном счете переросла в этой стране в политику личного эгоизма, в так называемую «микрополитику», представляющую собой, по определению K. Санднера, реализацию с помощью организационной власти личных интересов в соперничестве с конкурирующими интересами других лиц и организации в целом [3, с. 39].

В поздний советский период, который был отмечен ослаблением профессионализма и, главное, нравственной деградацией правящего слоя, особенно его верхушки, массовое распространение получили такие явления, как личное обогащение за счет использования служебного положения, конвертирование власти в собственность, массовая коррумпированность чиновничества, превращение руководящих должностей в средство получения разного рода личных выгод и т. д. В это время популярность и влияние марксистско-ленинской идеологии среди элиты и в обществе в целом сильно упали и на руководящие посты пришли конформистски настроенные люди, не имеющие твердых политических убеждений и нравственных принципов. Преобладание среди номенклатурной элиты лиц без устойчивых политических и нравственных убеждений объясняет практически молниеносное падение советского режима. Нравственная деградация правящей элиты концентрированно проявилась в ее деидеологизации в широком смысле этого слова, т. е. в отсутствии у нее систематизированных идей и ценностей, выражающих и защищающих коллективные интересы. Официальные гуманистические цели реформирования оказались не более чем красивой ширмой, скрывающей истинные эгоистические устремления.

В результате развала Советского Союза и реформ, проводившихся в конце 1990-х гг., пострадали все населявшие его народы, при этом русское и русскоязычное население, оказавшееся в новых независимых государствах (исключением является, пожалуй, только Беларусь) возможно пострадало в наибольшей степени. В бывших союзных и автономных республиках многие новые, зачастую еще менее компетентные и более коррумпированные руководители увидели в национализме и противостоянии России надежный способ сохранения власти и престижных постов. Поиск действительного или мнимого общего врага — наиболее простой и надежный способ сплочения группы или нации. Роли таких врагов в большинстве случаев сыграли «имперская Россия» и русские, которых стали убирать с влиятельных должностей, заменяя своими людьми из титульной нации. Кроме того, русское население стало ущемляться в гражданских правах, в праве пользоваться своим родным языком и обучать на нем своих детей, т. е. они подверглись еще более жестокой политике национального эгоизма, чем та, которая применялась к нерусским народам в советские времена. Однако новые титульные нации не оказались в выигрышном положении, так как с приобретением независимости они получили и множество проблем, таящих в себе угрозу их личной, экономической, политической, социальной, экологической безопасности.

В результате неграмотной, эгоистической политики, проводившейся руководителями новых независимых государств, не удалось сохранить создававшееся десятилетиями единое экономическое и политическое пространство, что пагубным образом повлияло на экономику без исключения всех этих государств и привело к катастрофическому снижению жизненного уровня большей части населения. А превращение некогда произвольно проведенных административных границ в государственные привело к возникновение ряда тяжелейших, вплоть до вооруженных, межнациональных конфликтов, которые не удается ликвидировать до сих пор.

Политика эгоизма, широко применявшаяся в СССР и приведшая к его развалу, негативным образом сказалась и на международной обстановке. Совершенно ясно, что однополярный мир, основанный на безраздельном господстве США в мире, не может обеспечить международную безопасность. СНГ оказалось достаточно формальной организацией, благодаря опять-таки тому же политическому эгоизму, и не стало достойным преемником СССР, а Российская Федерация сегодня слишком слаба в экономическом и политическом отношении, для того чтобы выступить в качестве равного США центра силы, равного с ним партнера в построении стабильной системы международных отношений.

Проводя политику национального эгоизма, государство в конечном счете разрушает себя, даже если оно не осуществляет прямой агрессии по отношению к другим государствам. В случае же наличия агрессивных действий эти разрушения особенно велики и идут по нескольким направлениям. С одной стороны, истощаются государственные ресурсы и, как следствие, накапливается комплекс проблем, оказывающих негативное воздействие на экономику и на всю систему государственного управления, что, в свою очередь, вызывает недовольство населения, включая титульную нацию, ради «блага» которой все и делается. С другой стороны, агрессивная внешняя политика государства создает комплекс проблем вдоль государственной границы и на приграничных территориях внутри данного государства, что приводит к постоянно растущей потребности в привлечении все новых ресурсов для их решения. В результате развивается ситуация, схожая с экономическим кризисом, но гораздо более сложная, так как в данном случае в качестве ресурсов выступают не только финансовые средства, но также исполнительность и лояльность госаппарата, поддержка со стороны населения и его отдельных групп, международный авторитет и возможность осуществления функции государственного принуждения. Неизбежный в случае противостояния процесс «закручивания гаек» ведет в итоге к деградации политической системы до уровня авторитаризма и диктатуры и, следовательно, к утрате государством способности к самообновлению и развитию. В долгосрочной перспективе нельзя исключать возможность утраты даже самой государственности, так как народ, придерживающийся политики эгоизма на международной арене, должен быть всегда готов к тому, что такая же политика может быть применена и к нему самому со стороны пострадавшего народа. При этом указания на неосознанность поддержки негуманного (негуманистичного) режима со стороны электората не сильно улучшают оценку действий последнего по сравнению с ситуацией осознанного выбора такого курса. Так как, во-первых, любое политическое действие отдельного гражданина, а значит, и общества в целом должно быть итогом вдумчивого соотнесения всех плюсов и минусов, оценки ситуации с позиций личной и общественной морали. Этого требует долг гражданина. Во-вторых, наряду с понятием преступного действия существует и понятие преступного бездействия. Здесь речь идет не столько о том, что население должно постоянно проводить «корректировку» государственной линии путем прямого революционного действия, сколько о том, что любой негуманный и неправомерный шаг со стороны государства изначально кем-то предлагается. Люди, государственные служащие должны осознавать свою профессиональную и личную ответственность не только за принятие определенных решений, но и за озвучивание тех или иных предложений. Даже если некорректное предложение и не будет трансформировано в конкретное решение, сам факт его «публичного» провозглашения способен оказать влияние на микроклимат в коллективе и способствовать повторению данной ситуации.

Только установка на непричинение вреда другим, на строгое соблюдение принципов законности, гуманности и морали может служить гарантией безопасности. Подобные правила и законы считаются основополагающими во взаимоотношениях между отдельными людьми, но зачастую игнорируются в политике, хотя ее носителями и объектами являются те же люди, наделенные одинаковыми чувствами, эмоциями и страстями.

Политический реализм, основные принципы которого используются рядом государственных деятелей для оправдания проводимой ими агрессивной политики, не является теорией захвата или методическим руководством по построению мировых деспотий. Это простая и понятная концепция безопасности, построенная на естественном и вполне разумном принципе: боишься — значит не нападаешь. Ее цель не в угнетении соседей и других членов международного сообщества, а в выработке естественного и надежного пути достижения безопасности. И таким путем, с точки зрения политического реализма, является рациональная внешняя политика, которая может минимизировать риски и принести максимальную выгоду для всех вовлеченных в нее сторон. При этом рационализм понимается в разумном сочетании моральных принципов и практических целей. Здесь нет ни малейшего призыва к захватам, экономическим войнам, блокадам по надуманным причинам, организации переворотов и интриг. Эти действия изначально не совместимы с принципами, провозглашаемыми политическим реализмом, хотя бы потому, что каждое из них не может быть оправдано ни с политической (этической, моральной, долгосрочного планирования), ни с прагматической (чистого экономического расчета) точек зрения. Империи рушатся, захватчиков выгоняют, блокады и интриги обращаются потерей потенциальных политических союзников и экономических партнеров. Но как мы знаем, практически вся история ХХ в. — это сплошные агрессивные войны, заговоры и интриги. Самым распространенным оправданием подобных действий выступает тезис о защите «национальных интересов», однако термины «национальные интересы», «зоны влияния», «баланс сил», «держава/сверхдержава» и т. д. использовались реалистами в качестве научных инструментов, а не в качестве инструментов пропаганды. Термины и связанные с ними теоретические положения использовались для установления закономерностей, построения логических схем, «расчета» будущего наиболее вероятного поведения субъектов международных отношений и для поиска путей защиты, но не наступления. Не ставилась цель «научного оправдания» аморального и откровенно криминального поведения. Если врач объясняет механизмы и закономерности поведения маньяка, то это не означает, что он стремится дать руководство к их воспроизведению, он таким образом ищет пути решения проблемы, а не побуждает к воспроизведению поведения.

В политической же практике ХХ в. научно-исследовательскую терминологию политического реализма превратили в оружие государственной пропаганды. Весь мир был разбит на «зоны влияния», зоны «стратегических и жизненно важных интересов», карта мира покрылась «плацдармами», «опорными и болевыми точками», «мягкими подбрюшьями», «геополитическими и геостратегическими разломами».

Рассмотрение мира в таких терминах и понятиях не является ни политически нейтральным, ни политически корректным. Подобная терминология больше подходит для покупателя в мясной лавке, чем для публичной политики. Такая терминология уместна в кругу специалистов по международной безопасности и политике и в специальных изданиях, но не в широкой прессе и публичных выступлениях, так как несет явно негативные установки по отношению к объектам таких высказываний. К примеру, США публично называют регион Персидского залива зоной своих жизненно важных интересов, что с их точки зрения означает введение строгой разрешительной системы для всего остального мира на осуществление в регионе какой-либо деятельности. Понятно, что в этом случае у США находится масса противников, что и создает источник напряжения. Этому ли учит реализм? Где здесь убедительная политическая или экономическая выгода? Разумеется, этот регион важен для США в энергетическом, экономическом, военно-политическом плане, равно как и для 2/3 стран мира. Неужели путем чисто политических манипуляций США достигли бы меньшего, чем двумя войнами в регионе? Проведение такой политики трудно назвать реализмом, скорее потерей линии долгосрочного стратегического развития и увлечением кратко- и среднесрочными выгодами в ущерб долгосрочным.

Политика и право

Большую опасность вызывает также устоявшееся в обществе отношение к политике, как к «грязному делу», т. е. как к некой исключительной процедуре, допускающей использование для своей реализации практически любых методов, в том числе и неправовых, таких как провокации, обман, угрозы, насилие. Практически во всех других случаях подобные методы ведения дел считаются неприемлемыми и лица, их применяющие, подлежат порицанию и строгому наказанию. Но политики, прибегающие к подобным методам, не несут, как правило, за это никакой ответственности и находят поддержку и оправдание у своего народа. Однако в действительности благо, добытое применением неправомерных методов по отношению к другому народу, является достаточно иллюзорным и может обернуться бедой по отношению к народу, поддержавшему такую политику. В истории имеется множество тому примеров, из которых, к сожалению, не извлекается урок.

Вполне возможно, что одна из серьезнейших проблем современности, каковой является терроризм, была спровоцирована именно неправовыми действиями одних народов по отношению к другим. И проблемы, связанные с ее решением, объясняются главным образом нежеланием признать этот факт, признать свою вину и сделать в каждой конкретной ситуации реальные шаги навстречу интересам той стороны, права которой были в свое время нарушены. Понимание этого мы видим в позиции министра иностранных дел Республики Беларусь С. Мартынова на встрече министров иностранных дел государств — участников Движения неприсоединения: «Глобальный антитеррористический альянс, сложившийся в результате труднейших процессов, может, по мнению Беларуси, оказаться малоэффективным, если его основные участники не смогут осознать, что в основе терроризма лежат три причины: несправедливость, неравенство и безразличие» [4, с. 113].

Кроме того, борьба с терроризмом дополнительно усложняется тем обстоятельством, что государство, стоящее во главе антитеррористического альянса, каковым является США, само грубейшим образом нарушает нормы международного права, создавая реальные прецеденты, на основе которых могут действовать террористы. Можно считать, что мировой порядок был практически разрушен, когда в 1999 г. НАТО, в котором лидирующее положение занимает США, совершило нападение на Югославию. США тогда четко продемонстрировали, что ни Совет Безопасности ООН, ни ОБСЕ, ни другие международные организации, способные обеспечить правовую основу для совершаемых ими действий, им не нужны. Еще более прискорбно, что с этим, по существу, согласилось большинство других государств. Поэтому действия международных террористов против самих США 11 сентября 2001 г., строго говоря, произошли в ситуации, когда нарушать с точки зрения права уже было нечего. Иными словами, террористы действовали с учетом реального прецедента 1999 г., в целом принятого и одобренного мировым сообществом.

В настоящее время в мире явно игнорируется тот факт, что единственной легитимной международной организацией, которая может взять на себя (или поручить другому субъекту международного права) защиту прав человека в суверенном государстве посредством миротворческих операций, в том числе и вопреки воле самого этого государства, является ООН, но отнюдь не НАТО. В этой связи как нельзя более актуальными являются слова министра иностранных дел Республики Беларусь С. Мартынова, сказанные на 58-й сессии Генеральной Ассамблеи ООН: «Взносом Беларуси в создание ООН, в создание новой системы международной безопасности была треть нашего населения, которая отдала жизнь за победу мира над войной, победу коалиции будущего над коалицией прошлого. Именно поэтому мы в Беларуси сегодня с особой остротой ощущаем опасность эрозии справедливого и стабильного мироустройства. Давайте сохраним коалицию всего мира за глобальный мир. Давайте не допустим подмены Совета Безопасности как главного органа поддержания мира и безопасности "коалициями желающих" применить силу без его санкции» [5, с. 93].

Если в обществе нарушение человеком установленных правовых норм неминуемо ведет к применению по отношению к нему мер наказания, то политики, совершающие неправовые поступки, наносящие ущерб не только другим, но и своему народу, оказываются, как правило, безнаказанными и даже не подвергаются общественному осуждению. В таком случае, каким образом можно обеспечить безопасность такого общества? Ведь акт политического насилия, совершаемый над тем или иным народом или государством, — это, прежде всего, акт насилия над конкретными людьми, разрушающий их жизнь и жизнь их близких. Именно поэтому, а не по злой воле националистов, террористов, радикалов или еще кого-либо историческая обида не забывается и очень редко прощается, именно поэтому наш мир является таким неустойчивым и небезопасным.

Нехватка безопасности в современном мире проистекает не от недостатка национальных или международных правовых норм, регулирующих проведение внутренней и внешней политики государств, а от политической аморфности населения в большинстве стран мира. Население просто позволяет своим бездействием «законно избранному» правительству попирать как международное, так и национальное право. Ни один закон не будет работать, если не будет механизма контроля за его исполнением. В данном случае контроль может осуществлять только активный и, что еще более важно, политически грамотный избиратель. Поэтому тезис И. Канта об изначальной добродетельности человеческой природы и об основополагающей роли образования, реформ в искоренении социальных недугов, который критикует Г. Моргентау в своей книге «Политические отношения между нациями: борьба за власть и мир» [6, с. 72], является чрезвычайно актуальным в наши дни. Только грамотный электорат, обладающий достаточно высокими моральными устоями, может выбрать для себя достойных политических лидеров, способных проводить политику по законам права и справедливости, опираясь на достижения, выработанные человечеством в теории международных отношений. Незнание этой теории заставляет практика либо руководствоваться «здравым смыслом», который нередко оборачивается повторением хорошо известных и подробно описанных в научной литературе ошибок, либо заимствовать не всегда лучшие положения из доступного арсенала «вечных истин», не изучая условия их формирования и не принимая во внимание тот контекст, за пределами которого они нуждаются в корректировке. В настоящее время именно те государства, которые проводят наиболее агрессивную внешнюю политику, характеризуются наиболее индифферентным или политически неграмотным электоратом.

В этой связи Президент Республики Беларусь А. Лукашенко отметил, что «во всем мире состояние образования формирует не только специалистов, но и гражданина с определенными моральными устоями. И если с формированием специалиста мы еще как-то справляемся, то с формированием гражданина дело обстоит из рук вон плохо» [7, с. 30]. Такая оценка и такое понимание гражданской ответственности Главой государства представляется чрезвычайно важной, особенно если принять во внимание то обстоятельство, что на фоне всех других республик бывшего Советского Союза, Беларусь отличается наиболее взвешенной внутренней и внешней политикой, в которой находят отражение основные положения как политического реализма, так и политического идеализма. Беларусь целенаправленно, инициативно стремится строить свои отношения с другими государствами на принципах партнерства и взаимной выгоды и идет на компромисс в разрешении наиболее потенциально конфликтных ситуаций, таких как вывод ядерного оружия, пересмотр послевоенных границ, нулевой вариант по гражданству, статус государственного для русского языка и т. д. Остается только сожалеть, что такая политика не находит понимания и адекватного отклика даже в рамках СНГ, даже у исторически и культурно родственных народов. В ответ на компромисс нередко выдвигаются ультиматумы, на предложение о сотрудничестве — предложения, содержащие элементы давления. Такая политика не является прагматичной ни с точки зрения среднесрочного, ни дальнесрочного расчета, в ней принимаются во внимание только сиюминутные выгоды без учета истинных выгод, которые несет любому государству рациональная внешняя политика, построенная на принципах права и морали.

Реальностью наших дней стала глобализация не только с новыми возможностями по улучшению жизни людей, но и с проблемами и опасностями. Уровень этих опасностей настолько велик, что человечество должно начать серьезно относиться к ряду вещей, и прежде всего к политике. Это необходимо для избежания планетарного столкновения цивилизаций и построения нового мира на принципах права и морали, что послужит фундаментальной гарантией его стабильности и благополучия.

ЛИТЕРАТУРА

1. Печчеи, А. Вызов 70-х годов современному миру // Римский клуб. История создания, избранные доклады и выступления, официальные материалы. М., 1997. С. 309—331.
2. Morgenthau, H. A New Foreign Policy for the United States. New York, 1969.
3. Пугачёв, В. П. Микрополитика и постсоветская государственность // Общественные науки и современность. 2002. № 4. С. 39—48.
4. Выступление министра иностранных дел Беларуси С. Мартынова на встрече министров иностранных дел государств — участников Движения неприсоединения // Вестнік Міністэрства замежных спраў Рэспублікі Беларусь. 2003. № 4. С. 112—114.
5. Выступление министра иностранных дел Беларуси С. Мартынова на 58-й сессии Генеральной Ассамблеи ООН (общеполитическая дискуссия) // Вестнік Міністэрства замежных спраў Рэспублікі Беларусь. 2003. № 4. С. 93—96.
6. Цыганков, П. А. Теория международных отношений. М., 2002.
7. Доклад Президента Республики Беларусь А. Г. Лукашенко на постоянно действующем семинаре руководящих работников республиканских и местных государственных органов // Информационный бюллетень Администрации Президента Республики Беларусь. 2003. № 4. С. 6—47.