журнал международного права и международных отношений 2014 — № 3

международные отношения — материалы конференции

Христианская миссия в Пекине в судьбе Иосифа Гошкевича

Наталья Обухова

В XXI в. одним из самостоятельных и результативных направлений исследований становится изучение миссионерской деятельности Русской православной церкви, многие страницы которой замалчивались советской исторической наукой. Особый интерес представляет изучение Русской духовной миссии в Китае — самой ранней по времени основания. Она существовала в XVIII — начале ХХ в. Это было уникальное русское учреждение за границей, которое представляло в Китае не только Русскую православную церковь, но и российское государство. Миссия сыграла важнейшую роль в деле становления российско-китайских отношений, стала центром научного изучения Китая, школой подготовки первых российских китаеведов. В истории культурных связей русского и китайского народов весьма заметную роль сыграли русские дипломаты, входившие в состав Российской духовной миссии в Пекине. К сожалению, имена их почти забыты.

В данной статье сделана попытка восполнить ряд пробелов, существующих в освещении истории двусторонних отношений Китая и России. Формированию данных отношений была посвящена служебная деятельность И. А. Гошкевича в составе 12-й Русской духовной миссии в Пекине.

Изучение историографии по данной теме показало, что каких-либо монографий по изучению деятельности И. А. Гошкевича в составе 12-й Русской духовной миссии в Пекине нет. Только некоторые авторы тем или иным образом затрагивали данную тему, но имя И. А. Гошкевича лишь упоминали.

В дооктябрьский период изучение истории Пекинской миссии сосредоточивалось в ее стенах. Иеромонах 4-й миссии (1745—1755 гг.) Феодосий (Сморжевский) первым попытался описать и оценить деятельность православных миссионеров в Китае. Ценность работ членов российской духовной миссии Софрония (Грибовского) и Николая (Адоратского) заключается в цитировании документов и материалов архива миссии, сгоревшего во время восстания ихэтуаней (1900 г.).

В XIX в. наиболее полное описание первых духовных миссий в Китае было сделано иеромонахом Николаем (Адоратским), членом 16-й и 17-й миссий (находился в Пекине в 1882—1886 гг.). Все последующие исследователи при характеристике миссий ссылались на него труды. Из литературы, касающейся культурологических и религиоведческих аспектов китайской цивилизации, в первую очередь, необходимо отметить работы Л. С. Васильева, С. В. Зинина, В. В. Малявина, В. Я. Сидихменова, К. М. Тертицкого.

Впервые православные русские люди появились в пределах Китая в XIII в., когда после сожжения монголами Киева несколько десятков тысяч пленных было увезено в глубинные районы Азии. Но уже к середине следующего столетия они, не имея связи с родиной и духовной поддержки, совершенно ассимилировали и растворились в местных племенах.

Н. И. Веселовский в труде «Материалы для истории Российской духовной миссии в Пекине» [8], который вышел к 200-летию миссии, описал отношения России с Китаем примерно с середины XVII в. Данная работа была составлена по исторической записке архимандрита Софрония Грибовского. В этот период маньчжуры насильственно переселяли из Приамурья все родственные себе племена в центральные районы Китайской империи.

Восторженные рассказы о богатстве восточных земель и ее обитателей, поведанные казаком Поярковым, впервые проехавшим по Амуру в 1643 г. с партией охотников, вызвали прилив новых исследователей Востока. Сохранился рассказ о том, как старый оптовщик Е. П. Хабаров со служилыми, охочими и промышленными людьми пришел на Амур-реку к их даурскому г. Албазину (китайское название Яксы). Даурские князья, которые там проживали, со своими людьми покинули город, и русские заняли эти земли.

В 1651 г. г. Албазин уже представлял из себя острог, обнесенный палисадом, и служил для русских исходным пунктом для вылазок на даурцев. В 1771 г. с согласия всех албазинцев заложили близ острога монастырь Всемилостивого Спаса, была построена в крепости и церковь Воскресения Христова [8, с. 2]. Так как разорение даурских земель продолжалось, реакцией Китая на такие действия стало отправление первым императором новой династии Шунь-чжи к г. Албазину большой армии. Разогнав русских людей, китайцы не тронули крепость, так как она стояла на формально нейтральной территории, да и осажденные сражались храбро. Однако столкновения продолжались, и в итоге албазинская крепость была разрушена. 300 русских взяли в плен и предложили уехать в Китай. Только 50 человек с несколькими женщинами, детьми и священником отцом Максимом согласились с этим предложением. Остальные были отпущены китайцами в Нерчинск [8, с. 5].

Китайцам было лестно проживание в их стране отчаянных русских храбрецов, большинство из которых были казаки. Император поселил их в северо-восточной части Пекина, у самой городской стены. Находящуюся поблизости буддийскую кумирню Канси предоставил в пользование русским, и они устроили в ней часовню в честь святителя Николая, икону которого вместе с другой церковной утварью захватили с собой из разрушенного Воскресенского храма. Все пленные были причислены к потомственному военному сословию, которое по законам Китая находилось на втором месте после гражданских чиновников. Находя для себя главную опору в солдатах, Маньчжурская династия постаралась обеспечить их значительным содержанием. Албазинцы были записаны в роту Сянь-хунь-ци [8, с. 9]. Наравне с другими солдатами они получили все причитавшееся, кроме того им дали жен из разбойничьего приказа (жен казненных преступников). Последнее очень быстро сказалось на нравственном состоянии албазинцев: китайские жены обучили их своим обычаям. Китайская обстановка вытесняла в их ближайшем потомстве русское наследие и православную веру, с чем уже во втором поколении вынужден был бороться престарелый отец Максим. И сын, и внук отца Максима в русскую церковь не ходили. К середине XVIII в. сложился тип пекинского албазинца, не знавшего никакого ремесла и по службе в императорской гвардии считавшего всякое другое занятие недостойным себя. Приезжавшие в Пекин с караванами русские купцы видели падение нравов среди албазинцев и их потомков, поэтому в 1695 г. после смерти отца Максима Тобольский митрополит Игнатий отправил в Пекин для укрепления церкви священника отца Григория и диакона Лаврентия.

В 1689 г. около Албазина по повелению обоих государей, китайского и российского, был поставлен каменный столб, разделяющий границы.

Поселение албазинцев в Пекине принесло пользу России. С этого времени у России с Китаем начали развиваться дипломатические и торговые отношения. С активизацией торговли для албазинцев, знакомых с китайским языком, открылось новое поле деятельности: они стали выполнять различные драгоманские повинности как сугубо в торговых делах, так и в дипломатических.

В 1700 г. Петр I издал указ, обеспечивший будущее православной миссии в Пекине. Император предписывал начинать поиски людей, подходящих для миссионерской деятельности в Китае. Митрополиту Иоанну Тобольскому приказано было подобрать для миссии достойных людей. По распоряжению митрополита утвердили руководителем миссии архимандрита Иллариона (Лежайского). Так была образована первая Пекинская духовная миссия. В ее состав вошли священник Лаврентий и диакон Филимон. К ним присоединили семь священнослужителей, из учеников тобольской славяно-русской школы. Попечение российских властей об албазинцах определило главную задачу деятельности миссии: им вменялось сохранение веры среди небольшой общины потомков этнических русских, а не проповеди среди китайцев [8, с. 13].

Миссия из России была принята в Пекине с особым почетом и вниманием. Ей выделили земли недалеко от дворца под названием Южное подворье (Наньгуань). Китайцы зачислили членов миссии в высшие сословья государства. Архимандриту пожаловали чин мандарина 5-й степени, священнику с диаконом — мандарина 7-й степени. Учеников причислили к сословию солдат. Всем членам миссии были отведены казенные квартиры и участки земли, а также временное денежное пособие от 200 до 800 лан серебра. Кроме этого, было определено выплачивать им ежемесячное жалованье, продукты, раз в три года выдавать платье. Некоторым из них дали жен, а изучивших китайский язык определили к трибуналу внешних сношений для перевода грамот, получаемых от Российского сената и посылавшихся в сенат китайской коллегией иностранных дел. От России же определили архимандриту жалование 100 руб., священнику с диаконом — по 30 руб. каждому, ученикам — по 20 руб. О деятельности первой миссии сохранилось мало сведений. Известно, что благодаря своему составу она привлекла к русской церкви ряд местных жителей. С 1830 г. в Пекинскую миссию всегда назначали ранее побывавших в Китае людей [8, с. 15].

История Пекинской миссии создавалась трудами многих поколений русских людей. С 1716 по 1840 г. было отправлено в Китай 11 миссий и около 200 проповедников. Порядок работы миссии определял Кяхтинский договор (1728 г.) [см.: 10], в посольстве была устроена церковь во имя Сретения Господня. Было определено посылать в миссию каждые 10 лет архимандрита, 2 иеромонахов, иеродиакона, 2 причетников и 4 учеников из средних духовных учебных заведений. Новая миссия (1729 г.) расположилась в посольском подворье, где и располагалась по 1863 г.

Нужно отметить, что православие было не единственной христианской конфессией в Поднебесной. В столице Китайской империи находилось немало иезуитов, которые появились в Китае в начале XVI в., а вслед за ними прибыли доминиканцы и францисканцы из Италии, Франции и Португалии [7, с. 317].

В первой половине XIX в. при Министерстве иностранных дел Российской империи оформилась система постоянно действующих заграничных учреждений. Их сеть включала в себя 3 посольства, 25 миссий, 30 генеральных консульств, 44 консульства, 128 вице-консульств и 9 консульских агентов. Посольства и миссии ведали политическими отношениями России с другими странами и выполняли функцию официального дипломатического представительства через почтовую службу.

В середине XIX в. почтовая связь между Санкт-Петербургом и Пекинской миссией была строго регламентирована. Всего 4 раза в год из Петербурга в Пекин и обратно направлялась почта: во второй половине (не позднее 20 числа) февраля, мая, августа и ноября. Кроме того, по 4 раза в год в Пекин отправлялась почта из Иркутска (из канцелярии генерал-губернатора Восточной Сибири) и Кяхты (от Троицко-Савского пограничного начальника и городских властей) — в январе, апреле, июле и октябре, а из Пекина в эти города — 1 раз. Наряду с официальной корреспонденцией и донесениями в Азиатский департамент МИД и канцелярию Синода отправляли отчеты о работе, деловые бумаги и научные труды в различные научные ведомства России. Из Пекина отправлялись и частные письма.

40-е г. XIX в., время пребывания в Цинской империи 12-й духовной миссии, были переломным периодом для китайской истории. Это было время «насильственного открытия» страны
иностранными державами вследствие поражения китайцев в первой опиумной войне 1840—1842 гг. Пекинская миссия должна была обеспечивать экономические и торговые интересы России и способствовать защите прав ее подданных. В миссию, организованную при Азиатском департаменте в 1839 г., были приглашены и студенты Санкт-Петербургской духовной академии для изучения Китая.

После окончания Минской духовной семинарии и Санкт-Петербургской духовной академии И. А. Гошкевича 29 августа 1839 г. зачислили, согласно изъявленному им желанию, кандидатом Российской императорской духовной миссии в Пекине. (Копии архивных материалов о службе И. А. Гошкевича в Министерстве иностранных дел Российской империи были переданы российской стороной архиву МИД Беларуси в 2001 г. в ходе межмидовских консультаций.)

В январе 1840 г. в г. Казани в течение месяца собрались все члены 12-й Российской духовной миссии. Эту миссию возглавил архимандрит Поликарп (Тугаринов). В Пекин они приехали только в октябре 1840 г. В XIX в. людей посылали в Китай по собственному желанию; их готовили к этому заранее. Архимандрит Поликарп (Тугаринов) лично подбирал членов миссии. Многих, включая И. А. Гошкевича, он знал по учебе в Духовной академии и учитывал при выборе кандидата черты его характера [8, с. 49].

Состав членов миссии, без преувеличения, оказался уникальным. Кроме лиц духовного звания, таких как иеромонах Иннокентий Немцов, Палладий Кафаров и Гурий Карпов, в 12-ю миссию вошли также студенты И. А. Гошкевич, В. В. Горский (умер в Пекине в 1847 г.) и И. И. Захаров, врач А. А. Татаринов, художник К. И. Корсалин и прикомандированный к миссии востоковед В. П. Васильев [8, с. 50]. Большинство из них стали китаеведами и оставили заметный след в отечественной, мировой науке и в истории дипломатии России на Востоке. В этом была определенная заслуга Тугаринова, сделавшего столь удачный выбор.

Люди попали в непростые условия десятилетнего совместного проживания небольшой группы (до 10 человек в помещении), вдали от России. В крайне непривычных для европейца условиях: и климатических, и бытовых, между членами миссии часто возникали разногласия. Размещались они в двух отстоявших друг от друга на расстояние восьми верст русских подворьях — Южном (Наньгуань) и Северном (Бэйгуань). Все члены миссии, кроме врача, были обязаны учить восточные языки и писать отчеты о проделанной работе, изучать историю Китая, его природу, политическую обстановку. В целом же известные китаеведам сведения о миссии крайне скупы.

Н. И. Веселовский так описывал образ начальника 12-й миссии: «Никому из архимандритов Азиатский департамент не давал такого доверия и власти, а Поликарп все еще боялся, что у него ее отнимут, и на всяком шагу ее отыскивал. Будучи умным и образованным человеком, не имея ни тени монашеского ханжества, он тем не менее был несносен по своему взбалмошному раздражительному характеру и капризам. То он вдруг ласков, и вдруг чрез несколько минут смотрел на того же человека, как на лакея». Позже в письме к другу известный востоковед В. П. Васильев писал о Тугаринове, что тот был «жесток до самодурства» [8, с. 50].

Миссионеры вели весьма замкнутый образ жизни, жили почти изолированно от местного населения. Исключение составляли китайцы-учителя, чиновники Палаты внешних сношений (Лифанюаня), китайский пристав миссии, потомки албазинцев и небольшой круг знакомых пекинцев. В Пекине все находились почти безвыездно. Однообразно, в трудах, учении и молитвах, проходили дни и годы членов миссии. Приятное оживление и разнообразие вносили поездки в буддийские монастыри около китайской столицы, походы ботаников и врачей за образцами местной флоры в близлежащие горы.

В Китае многие члены миссии под влиянием Тугаринова увлеклись буддологией. Этому способствовало и такое немаловажное обстоятельство, как наличие в библиотеке миссии коллекции китайских, маньчжурских и буддийских книг.

Тугаринов регулярно докладывал в Азиатский департамент о научных занятиях членов миссии, особо выделяя труды П. Кафарова и В. Горского. Архимандрит Поликарп высоко оценивал их успехи, способности и необыкновенное трудолюбие.

Талант дипломата начальника миссии Поликарпа проявился в том, что благодаря его деятельности не возникло ни одного повода китайскому правительству поставить Россию в один ряд с другими странами (Англией, Францией, США), открыто проявлявшими свои колониальные устремления. С его помощью удалось не только сохранить дружественные отношения между двумя государствами, но и продолжить на новом уровне контакты в культурной и торговой сферах. Члены 12-й Русской духовной миссии в Пекине тщательно изучали внешнеторговую ситуацию в Китае, выявляя возможности реализации товаров России на китайском рынке. Кроме этого, разрабатывались рекомендации о путях и методах расширения русско-китайских торговых связей, причем не только за счет увеличения объема и ассортимента, улучшения качества российских товаров, но и путем расширения географии самой торговли.

Однако обучение в миссии было поставлено плохо. Официальные китайские учителя работали неудовлетворительно, а их уровень преподавания был очень низким. Ввиду того, что условия жизни и связи с Россией были довольно тяжелы, многие труды синологов, в том числе и такие, которые могли бы составить гордость науки, не печатались. Большинству студентов миссии, включая И. А. Гошкевича, приходилось повторять работу своих предшественников, в частности в области составления словарей; среди работ членов миссии доминировали переводы, тогда как оригинальные исследования составляли незначительную долю публикаций. Первая опиум-
ная война косвенно осложнила отношения России с Китаем и увеличила нагрузку членов миссии по сбору и передаче политической и экономической информации для нужд Российского правительства.

В такой обстановке, когда большую часть времени приходилось изучать китайский, маньчжурский и другие восточные языки, писать отчеты, собирать ботанические и зоологические коллекции, вести метеорологические наблюдения, проходили дни и годы, которые для И. А. Гошкевича оказались весьма плодотворными. В научном китаеведении он, правда, не оставил сколь-нибудь заметного следа, однако до нас дошли его небольшие статьи весьма обширной тематики.

Для того чтобы написать первую из них «Способ приготовления туши, белил и румян у китайцев» [5], И. А. Гошкевичу пришлось прочитать много китайских книг и провести большое количество опытов. В статье он отмечает, что в Китае всегда выходило много книг о производстве туши, но их писали авторы, которые сами не занимались этим делом, поэтому способы производства туши были просто красиво записаны, а за качество ее нельзя было поручиться. Эти книги часто содержали имена известных людей, но секреты их открытий не описывались и оставались тайной.

Лишь одна книга, из которой И. А. Гошкевич заимствовал состав туши, оказалась полезной. Написана она была в 1398 г. автором Шэнь-цзи-сунь, который производил тушь 30 лет. И. А. Гошкевич на практике проверил, что советы многих ранее изданных книг не дали возможности улучшить качество туши. В 1775 г. эта книга рассмотрена особой комиссией Китая и вошла в собрание книг Сы-ку-цюань-шу.

И. А. Гошкевич заметил, что китайцы продолжали делать тушь по описанному старинному способу и качество ее всегда оставалось отменным. Комиссия, которая решила вопрос по изданию книги, сделала вывод, что лучший судья качества туши — это опыт. Кроме истории создания туши И. А. Гошкевич подробно в статье описал приборы, процесс и дозировку по ее созданию, уточнил тонкости ее производства летом и зимой. В это время китайская тушь славилась своим качеством на весь мир. В Россию ее поставляли в сухом виде (пластинка в форме лотоса), затем разводили водой. Состав ее включал 13 компонентов, однако дозировка не приводилась. И. А. Гошкевич сделал вывод, что в первую очередь для производства туши нужны хорошего качества сажа и клей, причем клей, по его словам, — главная составляющая хорошей туши и чернил.

В разделе о китайских белилах И. А. Гошкевич отмечал, что в России считают их превосходными (белила китайские — это крахмал из сарацинского пшена (риса) [5, с. 379]). Дальше подробно описан способ их изготовления: «Рис мочат 20 дней. Для лучшего качества добавляют еще 3 дня, потом промывают чистой водой и сортируют, размалывают в больших производствах в жерновах, снова промывают. Полученный крахмал промывают до чистой воды, а осадок собирают и накрывают сложенной в несколько раз холстиною с отрубями и негашеной известью. После того как уйдет влага, для лучшего качества выбирают средний слой и сушат на солнце. Чтобы получить приятный запах, добавляют гвоздику или корицу» [5, с. 381].

В главе про румяна И. А. Гошкевич пишет о добыче их из сафлора (carthamus tinctorius). Там же описан весь технический процесс и направления применения исходного сырья (румяна, помада, краска для художников вместо кармина) [5, с. 381].

В статье «О китайских счетах» [2] суан-пан И. А. Гошкевич описал их внешний вид и принцип счета. Они состояли из деревянной прямоугольной рамки, в которой параллельно друг другу были протянуты проволоки числом от 9 и более, разделенной на две неравные секции. Проволоки соответствуют десятичным разрядам (у китайцев в основе счета лежала не десятка, а пятерка). Суан-пан перегорожены линейкой на две неравные части: в большом отделении («земля») на каждом ряду располагаются по пять косточек, в меньшем («небо») — по две. Таким образом, для того чтобы выставить на этих счетах число 6, ставили сначала косточку, соответствующую пятерке, затем прибавляли одну в разряд единиц. Автор статьи пишет, что хотя работа на этих счетах не похожа на русский счет, нескольких практических занятий вполне достаточно, чтобы успешно справиться с китайской особенностью сложения, вычитания и деления.

В статье «Императорское, или благовонное, пшено (скороспелое)» [1] И. А. Гошкевич рассказывает, как случайно император Китая Кан-си, прогуливаясь по участку, где выращивали сарацинское пшено (рис), которое должно было поспеть на 9-ю луну, увидел один колосок, поспевший на 6-ю луну. Император пришел к выводу, что этот сорт можно высаживать 2 раза в год, и приказал разослать семена в две губернии. И. А. Гошкевич сделал вывод, что производство этого зерна на российских землях, где оно способно произрастать по погодным условиям, принесет большую пользу.

В публикации «О шелководстве» [4] подробно описаны процессы создания шелка. Автор отмечает важность этого ремесла так же, как хлебопашества. Замечено, что шелковые черви слушают только мужчин, поэтому разводить их должны достойные мужья, а женщины прясть полотно. В отдельной главе рассказывается про условия разведения тутовых деревьев, их возможной урожайности и количестве червей на одно дерево. И. А. Гошкевич делает вывод: «Известия о шелке очень важны и получили всеобщий интерес и внимание производителей. Шелководство важная отрасль промышленности и нелишне будет представить перевод одного китайского сочинения по этому предмету» [4, с. 414].

Произрастание шань-яо (картофель) [3] И. А. Гошкевичу так и не удалось рассмотреть, однако технологию посадки он описал очень подробно. Интересно, что китайцы обрывают лишние ростки из одного клубня, оставляя только один побег, который потом подвязывают к бамбуковой палочке. Особенно отмечен И. А. Гошкевичем вкус плодов картофеля — нежный и приятный.

В архиве митрополита Виктора (Святина), который хранится в Российской национальной библиотеке, есть опись документов русской миссии (с 9-й по 20-ю), перечень статей по распространению православия в Китае, издания Пекинской духовной миссии с 1908 по 1947 г. Виктор (Святин) нашел приют в стенах 19-й миссии в начале XX в., его духовником был начальник миссии Иннокентий (Фигуровский). Из 41 документа выписок из донесений о работе, инструкций, формулярных списков, переписи недвижимости, писем в МИД 12-й мисии непосредственно один относится к И. А. Гошкевичу. Под номером 107 описи архива значится выписка из журнала Совета миссии от 14 августа 1842 г.: «О производстве членов миссии коллежских секретарей Александра Татаринова, Иосифа Гошкевича и Владимира Горского в титулярные советники» [9].

Спустя несколько лет И. А. Гошкевич дважды побывавший в Гонконге в середине 1850-х гг. с миссией В. В. Путятина, подробно описывал время, проведенное на этом удивительном острове, в статье «Хонкон (Гонконг), из записок русского путешественника». Он описывал географическое расположение острова и его хорошую бухту, которую облюбовали англичане. Удивлялся, что на острове совершенно отсутствовали лошади, а заменяли их люди. Давал подробную и тщательную характеристику китайских товаров, отмечая удивительную способность китайцев довольствоваться малым. Сообщал о знакомстве с англичанами и о проводимых ими исследованиях флоры и фауны острова [6].

И. А. Гошкевич был одаренным лингвистом. В Пекине он изучил несколько восточных языков — китайский, маньчжурский, корейский, монгольский, а также историю, литературу, искусство и философию восточных народов, памятники архитектуры, занимался постоянными астрономическими наблюдениями, собрал богатую коллекцию растений. После возвращения в 1850 г. в Санкт-Петербург он опубликовал в «Трудах членов Российской духовной миссии в Пекине» свои статьи (в трех томах опубликовано 29 статей, 7 из которых принадлежат И. А. Гошкевичу).

Как редкого по тем временам знатока восточных языков, его пригласили на службу в Министерство иностранных дел, чиновником особых поручений в Азиатский департамент.

Условия для занятий китаеведением в России в первой половине XIX в. были неблагоприятными. Много сил и времени уходило на постоянное повторение уже пройденного другими миссионерами пути ввиду отсутствия словарей. Одновременно с ведением проповедей миссионеры изучали китайскую астрономию, историю, географию, национальности, религию, народные обычаи и многое другое. Однако именно в это время были заложены основы дальнейшего развития российского китаеведения, появилась довольно значительная группа знатоков китайской действительности, истории, культуры и языков. Начался процесс институционализации обучения синологии.

В повышении авторитета и признания России на Востоке велика заслуга, прежде всего, российских дипломатов. Благодаря им велись продуманная кадровая политика и правильный отбор тех людей, которые, действуя в заведомо непростых, а порой и откровенно враждебных условиях, тем не менее, могли отстаивать государственные интересы своей страны.

Пекинская миссия — уникальное российское учреждение за границей, которое представляло в Китае не только Русскую православную церковь, но и российское государство. Она на протяжении многих лет была центром, выступавшим в качестве неофициального дипломатического представительства России в Китае. Миссия сыграла важнейшую роль в деле становления российско-китайских отношений, стала центром научного изучения Китая, школой подготовки первых российских китаеведов.

За период своей деятельности Пекинская духовная миссия внесла большой вклад в развитие политических, научных, культурных и религиозных связей между Россией и Китаем. Попытки христианизации китайцев положили начало процессу взаимного обмена духовными ценностями, что, в свою очередь, вело к объективным изменениям в миссионерской практике Русской православной церкви.

Участники 12-й Русской духовной миссии в Пекине (1840—1849 гг.) А. А. Татаринов, И. А. Гошкевич, И. И. Захаров в конце февраля 1866 г. были одновременно отправлены в отставку. Неизвестный автор впоследствии, в 1886 г., иронично заметил о причинах увольнения этих крупных специалистов-востоковедов: «К чему нам держать знатоков Китая, лучше пусть дадут их содержание нам», т. е. чиновникам, которые Китая не знали. Так царское правительство «оценило» труд и заслуги трех больших знатоков языков и культуры Китая.

Имена многих российских дипломатов, таких как И. А. Гошкевич, служивших на Востоке, были забыты и долгие десятилетия не упоминались на родине. Деятельность их не анализировалась и не исследовалась. В исторической науке недостаточно оценена и роль И. А. Гошкевича. Однако его многогранная деятельность оставила глубокий след в истории российского китаеведения, заметно повлияла на умонастроения современников и их научный кругозор, познакомила их с ранее неизвестными событиями и фактами, внесла коррективы в их взгляды на Китай, его историю и культуру. Многие статьи И. А. Гошкевича, опубликованные после возвращения в Россию в сборнике «Труды членов Российской духовной миссии в Пекине» [11], остаются в научном обороте и сегодня. Спустя многие годы в своих дневниках И. А. Гошкевича вспоминал отец Николай (Касаткин) основатель православия в Японии. Несомненно, труды И. А. Гошкевича должны стать предметом исследования для всех изучающих китайскую историю.

Литература

1. Гошкевич, И. Императорское, или благовонное, пшено (скороспелое) юй-дао-ми или сень-дао-ми / И. Гошкевич // Труды членов Российской духовной миссии в Пекине. В 4 т. Т. III. — СПб.: Типография Главного Штаба Его Императорского Высочества по Военно-Учебным Заведениям, 1857. — С. 127—129.
2. Гошкевич, И. О китайских счетах / И. Гошкевич // Там же. Т. II. — СПб.: Типография Главного Штаба Его Императорского Высочества по Военно-Учебным Заведениям, 1853. — С. 169—194.
3. Гошкевич, И. О разведении шань-яо. Dioscoraca alata'l (картофель) / И. Гошкевич // Там же. Т. III. — СПб.: Типография Главного Штаба Его Императорского Высочества по Военно-Учебным Заведениям, 1857. — С. 121—124.
4. Гошкевич, И. О шелководстве (перевод с китайского) / И. Гошкевич // Там же. — С. 413—450.
5. Гошкевич, И. Способ приготовления туши, белил и румян у китайцев / И. Гошкевич // Там же. Т. I. — СПб.: Типография Главного Штаба Его Императорского Высочества по Военно-Учебным Заведениям, 1852. — С. 361—382.
6. Гошкевич, И. Хонкон (Гонконг), из записок русского путешественника / И. Гошкевич // Там же. Т. III. — СПб.: Типография Главного Штаба Его Императорского Высочества по Военно-Учебным Заведениям, 1857. — С. 393—409.
7. Ломанов, А. В. Христианство и китайская культура / А. В. Ломанов. — М.: Вост. лит., 2002. — С. 306—323.
8. Материалы для истории Российской духовной миссии в Пекине / под ред. Н. И. Веселовского. — СПб.: Типография Главного Управления Узлов, 1905. — 16 с.
9. Российская национальная библиотека. № 107 описи архива Виктора (Святина). — Пекин. — Рукописн. копия. — 1 л.
10. Сборник договоров и дипломатических документов по делам Дальнего Востока. 1895—1905. — СПб., 1906.
11. Труды членов Российской духовной миссии в Пекине: в 4 т. — СПб.: Типография Главного Штаба Его Императорского Высочества по Военно-Учебным Заведениям, 1852—1857.