журнал международного права и международных отношений 2015 — № 1


международное право — международные организации

Становление и развитие институциональных механизмов обеспечения евразийской экономической интеграции

Василий Голуб

Автор:
Этот адрес электронной почты защищён от спам-ботов. У вас должен быть включен JavaScript для просмотра. — аспирант кафедры международного права факультета международных отношений Белорусского государственного университета

Рецензенты:
Семашко Елена Валентиновна — кандидат юридических наук, доцент, заведующая кафедрой конституционного и административного права факультета управления института управленческих кадров Академии управления при Президенте Республики Беларусь
Мукашев Сулейман Ибрагимович — кандидат юридических наук, советник информационно-аналитического департамента Исполнительного комитета Содружества Независимых Государств


В статье рассматриваются этапы становления и закономерности развития институциональных основ интеграционного пространства государств — участников СНГ, включая структуру органов, обеспечивающих функционирование интеграционных образований, порядок принятия и принцип действия их решений, наличие в их структуре элементов наднациональности. Анализируется влияние конфигурации институциональных основ интеграционного пространства на динамику интеграционных процессов.


Конец XX в. характеризовался беспрецедентными масштабами процессов глобализации на всех уровнях общественных взаимоотношений. Наряду с экономической интеграцией в глобальном масштабе в связи с переходом от биполярной к многополярной модели мировой политической системы и образованием новых «центров силы» нарастает тенденция к интеграции на региональном уровне.

Страны СНГ не остались в стороне от процессов международной экономической интеграции. Таможенный союз (ТС) и Единое экономическое пространство (ЕЭП) в рамках постсоветского пространства, по сравнению с другими интеграционные объединениями, например Европейским союзом (ЕС), где все стадии интеграции занимали долгие годы, даже десятилетия, идут ускоренными темпами к высшей форме интеграционного объединения государств — единому экономическому союзу с соответствующей политической надстройкой [17, с. 20].

Высокие темпы интеграционных процессов на постсоветском пространстве предъявляют особые требования к обеспечивающим их организационно-правовым механизмам. История возникновения и развития Евразийского экономического сообщества (ЕврАзЭС), а также формирования Евразийского экономического союза (ЕАЭС) неразрывно связана с другими проектами экономической интеграции на постсоветском пространстве, а точнее — со сложностями реализации последних, которые не в последнюю очередь обусловлены несоответствием организационной структуры данных объединений их учредительным целям.

Несоответствие объективным закономерностям развития экономических отношений между членами интеграционной группировки их организационной и правовой структуре является одной из причин недостаточной эффективности функционирования, а порой и невозможности достижения учредительных целей региональной интеграционной организации [17, c. 24, 25].

В первую очередь, эффективность деятельности любого интеграционного объединения (а не просто сотрудничества), созданного на международно-правовой основе, обусловлена наличием соответствующих органов управления с наделением их необходимой правоспособностью для реализации целей интеграции [38, с. 59].

Осуществление региональной экономической интеграции на постсоветском пространстве невозможно без создания соответствующей международно-правовой базы, включающей в себя заключение новых договоров, а также без эффективной реализации положений действующих международно-правовых документов, которые должны в совокупности создать целостный организационно-правовой механизм интеграции [28, с. 11, 12].

В литературе достаточно широко представлены работы по тематике анализа институциональных основ интеграционных образований постсоветского пространства. Данная тема поднималась А. В. Барковым [1], Н. Ю. Кавешниковым [17], Н. А. Ремезовой [28], В. Б. Рыжовым [29], С. Г. Стоякиным [31], Н. Н. Шумским [35], С. Н. Ярышевым [38] и другими исследователями. Однако рассматриваются, как правило, организационные механизмы или конкретной организации или нескольких организаций в конкретный промежуток времени. Закономерности трансформации институциональных основ, влияние их характеристик и конфигураций на прогресс интеграционных преобразований на постсоветском пространстве изучены мало.

Целью данной статьи является рассмотрение этапов становления и развития институциональных механизмов интеграции, сформировавшихся на просторах Содружества Независимых Государств (СНГ), с целью выявления закономерностей и тенденций их развития, «узких» мест и выработки рекомендаций по их оптимизации. Рассматривается корреляция конфигурации интеграционного пространства, включая структуру органов обеспечения функционирования интеграционных образований, порядок принятия и принцип действия их решений, наличие в их структуре элементов наднациональности и динамики продвижения процессов интеграции.

К институциональным механизмам интеграции в широком смысле относят: 1) совокупность органов и их компетенций; 2) договорно-правовую базу интеграционного образования; 3) правила и процедуры подготовки и принятия решений, контроля их исполнения, находящиеся во взаимозависимости и взаимосвязи, в целом составляющие единую систему, которая «определяет порядок и посредством которой осуществляется организация… интеграционного взаимодействия государств — участников объединения для реализации уставных целей и задач» [35, с. 81].

К институциональным механизмам интеграции в «узком» смысле относятся: органы, обеспечивающие интеграцию, включая порядок их взаимодействия, механизмы принятия решений [17, с. 19].

В 1993 г. была предпринята первая на постсоветском пространстве серьезная попытка создания прогрессивных форм интеграции. 24 сентября 1993 г. был заключен Договор о создании Экономического союза, который с учетом мирового опыта предусматривал поэтапный переход от зоны свободой торговли к экономическому (валютному) союзу [14, с. 3]. Однако в силу непреодолимых противоречий между государствами СНГ данный договор не смог начать функционировать в полном объеме [19, c. 114]. К концу 1994 г. в СНГ четко сформировались две группы государств. Одна, ставившая перед собою цель достижения прогрессивных форм интеграции и представленная «интеграционной тройкой» — Беларусь, Казахстан и Россия, — и вторая, для которой зона свободной торговли виделась пределом процессов интеграции и в состав которой входили Грузия, Азербайджан и Украина.

15 апреля 1994 г. в рамках СНГ было заключено соглашение о создании зоны свободной торговли, предусматривающее постепенную отмену таможенных пошлин, налогов и сборов эквивалентного значения, а также квот во взаимной торговле при сохранении за каждой страной-участницей права самостоятельно устанавливать правила торговли с третьими государствами. Данное соглашение вступило в силу для большинства его участников в 2012 г. [12]. Очевидно, организационно-правовые механизмы интеграции, действующие на пространстве СНГ, при которых только для достижения исходной ступени интеграции требуется более 18 лет, не могли признаваться приемлемыми для устремлений большей части участников соглашения в восхождении к последующим этапам интеграционных преобразований. Скорее всего, «в силу объективных причин в СНГ продвижение по пути экономической интеграции и формирования общего экономического пространства дальше создания Зоны свободной торговли не предвидится» [35, с. 85].

Все это свидетельствовало об объективных предпосылках необходимости реформирования институциональной основы СНГ для продвижения процессов интеграции либо формирования новых интеграционных образований.

В то же время в рамках СНГ основным направлением движения к более высоким уровням интеграции стали усилия по формированию и развитию сложных форм интеграции — ТС, ЕЭП, а в дальнейшем и ЕАЭС.

Начало формирования ТС датируется 1995 г. Первоначально правовое оформление ТС осуществлялось в рамках межправительственного Соглашения о Таможенном союзе между Республикой Беларусь и Российской Федерацией от 5 января 1995 г., к которому 20 января 1995 г. присоединилась Республика Казахстан, а 29 марта 1996 г. — Кыргызская Республика [31, c. 87]. Тем не менее, данный проект не достиг заданных целей по построению единого таможенного пространства, характеризующегося отсутствием барьеров в межстрановой торговле, формированием единой внешней таможенно-тарифной политики. Отсутствие единого органа управления тарифной политикой не способствовало достижению поставленных целей.

В целях дальнейшей интеграции в 1996 и 1999 гг. были приняты еще два договора: Договор об углублении интеграции в экономической и гуманитарной областях от 29 марта 1996 г. (между Республикой Беларусь, Республикой Казахстан, Кыргызской Республикой и Российской Федерацией, в 1999 г. к Договору присоединилась Республика Таджикистан) [8] и Договор о Таможенном союзе и Едином экономическом пространстве от 26 февраля 1999 г. [15].

Между тем, влияние их принятия на продвижение процессов интеграции было минимальным [29, с. 73].

Со временем для большинства стран СНГ стало четким понимание ограниченных возможностей универсальных международных экономических организаций. Недостаток организационного обеспечения интеграции был налицо [3, с. 72, 75; 7, c. 57].

Ряд исследователей полагают, что одним из существенных недостатков организационной структуры СНГ является отсутствие в ней элементов наднациональности [3, c. 53; 5, с. 185; 36, с. 92], которые, кроме прочего, проявляются в отсутствии реальных механизмов реализации принятых решений [7, c. 13, 56; 35, с. 83], а также санкций к государствам, не выполняющим подписанные соглашения и решения [7, c. 13; 35, с. 83]. По мере последовательного перехода к более высоким стадиям интеграции должны возрастать значение наднациональных органов [7, с. 56; 23, с. 142; 37, с. 44], расширяться их компетенция, увеличиваться объем полномочий [37, с. 44]. Передача полномочий требует наделения органов интеграционного объединения правом принятия решений прямого действия на территории государств — участников объединений по согласованному, пуcть даже и довольно узкому (ограниченному, жестко регламентированному), перечню вопросов, входящих во внутреннюю компетенцию членов организации.

Сфера деятельности организации интеграции, отнесенная к ее исключительному ведению, должна быть четко ограничена, но присутствовать должна всегда. Полное отсутствие наднациональности, по мнению В. Б. Рыжова, сильно затрудняет интеграцию [29, с. 36].

Между тем, согласно части 3 статьи 1 Устава СНГ [33] «Содружество не является государством и не обладает наднациональными полномочиями», что в дальнейшем было подтверждено тем, что все акты органов Содружества имеют скорее рекомендательный, нежели обязательный характер (за исключением решений по внутриорганизационным вопросам деятельности СНГ [2, с. 11]), и требуют проведения последующей процедуры имплементации во внутреннее право государств-участников [24, с. 20; 35, с. 83; 36, с. 72].

Кроме того, одним из проявлений наднациональности является наличие органов, которые обладают «правом создавать обязательства для членов не общепринятым в международном праве путем согласования воль субъектов, а собственным решением» [29, c. 10], т. е. решения принимаются большинством, квалифицированным большинством (не консенсуальным методом), в том числе на основе «взвешенного подхода» [26, c. 86].

В СНГ решения его органов вырабатываются консенсусом. Они не имеют прямого действия, что затрудняет процесс экономической интеграции [36, c. 85], но обеспечивает достаточно эффективное взаимодействие в сфере социально-культурного, научно-технического, гуманитарного, трансграничного, военного сотрудничества, где достигнуты достаточно неплохие результаты.

В этой связи подчеркнем, что в оценке эффективности функционирования институционального механизма лежит, прежде всего, вопрос о наднациональности международной организации, который, по мнению Е. А. Шибаевой, заключается в соотношении суверенитета государств-членов с полномочиями созданного ими внутриорганизационного механизма [34, c. 45].

Необходимо отметить, что по политическим причинам ряд стран СНГ (например, Азербайджан, Туркменистан, Узбекистан и Украина) были против создания в СНГ наднациональных органов [5, с. 59; 7, c. 56]. Беларусь, Россия и Казахстан, по крайней мере, рассматривали такую возможность (это проявлялось как в формировании Союзного государства Беларуси и России, в котором элементы наднациональности присутствовали изначально [31, c. 92], так и в выдвижении Н. Назарбаевым в 1994 г. Евразийской инициативы [4], преследующей в качестве конечной цели интеграционных преобразований на постсоветском пространстве формирование экономического союза, имеющего явно наднациональный окрас).

Между тем, опыт функционирования таких интеграционных объединений, как ЕС, МЕРКОСУР, свидетельствует о необходимости создания именно наднациональных органов управления [3, с. 76; 7, с. 55; 19, c. 113].

Таким образом, неудачи в развитии интеграции в рамках «пятерки» (Республика Беларусь, Республика Казахстан, Российская Федерация, Киргизская Республика и Таджикистан) выявили необходимость создания эффективного многостороннего организационно-правового механизма практической реализации имеющихся (и будущих) договоренностей. В 2000 г. было принято решение о преобразовании таможенной «пятерки» в полноценную межгосударственную организацию с четкой структурой и эффективным аппаратом [9].

10 октября 2000 г. лидерами Республики Беларусь, Республики Казахстан, Российской Федерации, Киргизской Республики и Республики Таджикистан был подписан Договор об учреждении Евразийского экономического сообщества, которое является правопреемником и продолжателем процессов формирования ТС и ЕЭП [9]. Создание ЕврАзЭС стало логическим завершением организационно-правового оформления объединения названных пяти стран — участниц СНГ, избравших путь глубокой и динамичной интеграции, прежде всего, в экономической сфере [1, с. 127].

Обеспечивая преемственность созданных ранее сторонами органов управления интеграцией, для выполнения целей и задач ЕврАзЭС действовали: Межгосударственный совет (Межгоссовет); Интеграционный комитет; Межпарламентская ассамблея; Суд ЕврАзЭС. К числу вспомогательных органов относились отраслевые советы, Комиссия постоянных представителей и секретариат.

В соответствии со статьей 5 Договора об учреждении ЕврАзЭС решения на заседаниях Межгоссовета, высшего органа ЕврАзЭС, состоящего из глав государств и правительств, принимались на основе консенсуса и имели обязательный характер [17, с. 28]. Согласно статье 14 Договора об учреждении ЕврАзЭС, они исполнялись путем принятия необходимых национальных нормативных правовых актов в соответствии с национальным законодательством, т. е. не имели прямого действия [9].

В то же время впервые на постсоветском пространстве в данное интеграционное объединение были включены элементы наднациональности, по крайней мере, по форме. Прежде всего, следует отметить тот факт, что, согласно статье 13 Договора об учреждении ЕврАзЭС, стороны согласились принимать решения на уровне заместителей глав правительств в постоянно действующем органе ЕврАзЭС — Интеграционном комитете на основе квалифицированного большинства голосов (в 2/3 голосов) путем так называемого «взвешенного голосования» [8].

Под процедурой «взвешенного голосования» принято понимать такой способ принятия решений, при котором голоса распределены между государствами неравномерно, а обладание государством — участником организации определенным количеством голосов зависит либо от его экономического вклада в организацию, либо от доли в общемировом экспорте (импорте) определенного товара, либо от иных факторов. Использование рассматриваемого механизма принятия решений на современном этапе представляется оправданным, поскольку обеспечивает возможность более эффективного функционирования организации [26, c. 87—90].

В соответствии со статьей 13 Договора об учреждении ЕврАзЭС количество голосов в Интеграционном комитете было распределено следующим образом: Россия — 40 %, Республика Беларусь, Республика Казахстан и Узбекская Республика по 15 %, а Киргизская Республика и Республика Таджикистан по 7,5 % [12]. Следовательно, с одной стороны, учитывался экономико-политический вес России, а с другой — создавался механизм принятия решения, для которого необходимы голоса, как минимум, четырех государств. В то же время было установлено, что «в случае, если за принятие решения проголосовали пять Договаривающихся Сторон, но при этом оно не набрало большинства в 2/3 голосов, то вопрос передается на рассмотрение Межгоссовета». Таким образом, роль Интеграционного комитета носила сугубо подчиненный и вспомогательный характер, имела скорее лишь вид наднациональности, оставаясь, по сути, международно-правовым организационным механизмом регулирования правоотношений в Сообществе [19, c. 116].

Если наднациональный характер европейской интеграции проявился сравнительно рано, т. е. в добровольной передаче существенного объема суверенных прав от государств-членов независимым наднациональным институтам, полностью приверженным идеям интеграции и претворяющим их в жизнь зачастую без учета национальных интересов отдельных государств-членов, то ЕврАзЭС, как и любая международная организация классического образца, основывалось на суверенном равенстве его государств-членов и примате их национальных интересов [19, с. 116].

Однако данная ситуация не могла устраивать всех участников Сообщества, и из «пятерки» выделась «тройка» (Беларусь, Казахстан, Россия), решившая интенсифицировать процесс интеграции, предприняв усилия по завершению создания ТС к 2010 г. С целью организационного обеспечения данного процесса «тройка» пошла на построение еще одного специализированного интеграционного органа, усилив, насколько это было возможно, его наднациональные элементы.

Согласно Договору о Комиссии таможенного союза, который был подписан в Душанбе 6 октября 2007 г., Республика Беларусь, Республика Казахстан и Российская Федерация учредили Комиссию таможенного союза (КТС). КТС являлась наднациональным органом [17, с. 29], что проявлялось в том, что в ней была сохранена процедура выработки решений квалифицированным большинством (в 2/3 голосов) на основании «взвешенного подхода» (Россия имела 57 голосов, Беларусь и Казахстан — по 21,5 голоса), а ее решения имели прямое и обязательное действие, т. е. не требовали проведения процедуры имплементации. В Душанбе также были подписаны Договор о создании единой таможенной территории и формировании Таможенного союза [13] (уже третий договор, касающихся формирования ТС), Протокол о порядке вступления в силу международных договоров, направленных на формирование договорно-правовой базы Таможенного союза, выхода из них и присоединения к ним [27].

Таким образом, институциональная структура ТС к 6 октября 2007 г. была сформирована следующим образом: Межгоссовет (Высший орган ТС) и Суд ЕврАзЭС — общие органы как для ТС, так и для ЕврАзЭС, КТС (аналог Интеграционного комитета ЕврАзЭС), Секретариат КТС (аналог Секретариата Интеграционного комитета ЕврАзЭС) и еще четыре вспомогательные структуры, не входящие в систему органов ТС, но выполняющие ряд важных функций, обеспечивающих его функционирование: Экспертный совет в рамках ТС, Комитет по вопросам регулирования внешней торговли, Координационный комитет по техническому регулированию, применению санитарных, ветеринарных и фитосанитарных мер и Координационный совет по информационным технологиям.

На пути интеграционных преобразований некоторые государства опасаются утраты части либо полностью своего суверенитета в связи с введением элементов наднациональности в структуру органов интеграции. Данные опасения беспочвенны. Во-первых, «современное международное право исходит из признания единства и неделимости суверенитета как неотъемлемого качества государственной власти» [22, с. 93]. Таким образом, делегироваться могут полномочия, относящиеся к предмету исключительного ведения государства, а не суверенитет. Во-вторых, государства, как раз именно ввиду наличия у них суверенитета, «обладают способностью в любое время прекратить свое членство в наднациональном образовании» [21, с. 9].

С 1 января 2010 г. вступил в силу Единый таможенный тариф, стали применяться единые меры нетарифного регулирования, были упорядочены тарифные льготы и преференции для товаров из третьих стран, начал функционировать и сам ТС [6, с. 27]. Через полгода, 6 июля, вступил в действие Таможенный кодекс Таможенного союза, определивший для его участников единые правила таможенного регулирования в условиях ЕЭП [25]. С 1 июля 2011 г. таможенные органы прекратили контроль на внутренних границах ТС [6, c. 27], что позволило полностью снять таможенные барьеры на пути движения товаров внутри ТС.

Изменения конфигурации интеграционного пространства ТС и ЕврАзЭС, вызванные вступлением в силу 1 января 2012 г. нового витка интеграции — ЕЭП, обусловили необходимость совершенствования пространства ТС и ЕврАзЭС. Такое совершенствование потребовалось в целях как обеспечения функционирования усложненного формата интеграции, так и создания необходимых условий для дальнейшего углубления интеграции, что и было сделано за счет модернизации органов управления интеграционных образований в рамках ТС и ЕврАзЭС.

С целью обеспечения функционирования и развития ТС, ЕЭП и в связи с передачей на наднациональный уровень регулирования свыше 90 функций и полномочий в разных сферах экономики возникла необходимость трансформации КТС в новый формат управляющего органа — Евразийскую экономическую комиссию (ЕЭК). Договор о ЕЭК был подписан 18 ноября 2011 г. [10]. Функционировать ЕЭК начала с 1 января 2012 г. В отличие от КТС ЕЭК является постоянно действующим органом управления ТС и ЕЭП со значительно большими полномочиями, нежели КТС.

С 1 января 2012 г. в Минске начал функционировать Суд ЕврАзЭС. В отличие от Экономического суда СНГ он рассматривает иски не только государств, органов ЕврАзЭС и ТС, но и самих хозяйствующих субъектов. Основной задачей суда является обеспечение единообразного применения государствами — членами ЕврАзЭС действующих в его рамках международных договоров и принимаемых его органами решений [30, ст. 13].

Таким образом, в 2012 г. была практически полностью модернизирована институциональная основа ТС и ЕЭП.

Фактически с момента принятия решения о разработке документов, необходимых для формирования правовой базы ТС и ЕЭП в рамках ЕврАзЭС, до формирования данного образования прошло более 6 лет. В течение этого периода от системы управления, использующей классические международно-правовые методы принятия решений, основанные на суверенном консенсусе государств, участники данных объединений перешли к исторически более оправданной модификации органов управления, имеющих признаки наднациональности.

В настоящее время функционирование ТС и ЕЭП обеспечивается Высшим Евразийским экономическим советом (ВЕЭС), Евразийским межправительственным советом, ЕЭК и Судом ЕАЭС. ВЕЭС является главным интеграционным органом ТС и ЕЭП.

ВЕЭС осуществляет полномочия, которыми ранее был наделен Межгоссовет ЕврАзЭС в соответствии с международными договорами, формирующими договорно-правовую базу ТС и ЕЭП. ВЕЭС решает принципиальные вопросы деятельности ЕАЭС, определяет стратегию, направления и перспективы развития интеграции и принимает решения, направленные на реализацию целей [11]. В его состав входят главы государств. Принятые ВЕЭС решения становятся обязательными для выполнения для всех государств — членов ТС. Согласно статье 6 Договора о ЕАЭС от 29 мая 2014 г. исполнение решений происходит путем принятия необходимых национальных нормативных правовых актов [11].

ЕЭК имеет двухуровневую структуру — Совет и Коллегию. Совет принимает решения по наиболее важным вопросам развития интеграции, в том числе по вопросам, не согласованным на уровне Коллегии. В состав Совета входит по одному представителю от каждого государства — члена ТС на уровне вице-премьеров правительств [11].

Решения Совета ЕЭК принимаются консенсусом. При недостижении консенсуса вопрос передается на рассмотрение Совета глав государств-участников по предложению любого члена Совета [11].

Коллегия обеспечивает условия функционирования ТС и ЕЭП и состоит из 9 членов (по 3 члена от каждой страны) со статусом министра [11].

Решения Коллегии принимаются большинством в 2/3 голосов по вопросам, не отнесенным к полномочиям Совета, имеют обязательный характер и подлежат непосредственному применению на территориях государств-членов (прямое действие). Тем не менее, обязательный характер решений Коллегии достаточно условен [38, с. 70]. Существующий механизм передачи неприемлемых для одной из сторон решений Коллегии на уровень Совета (а затем и ВЕЭС), где они принимаются консенсусом, а также отсутствие положений в Договоре о ЕЭК, которые бы решали вопрос о соотнесении по юридической силе решений Комиссии и норм национального права государств-членов, не позволяют вести речь об автономии права ЕЭК по аналогии с правом ЕС в классическом значении этого понятия [31, c. 53].

Наблюдается внешнее сходство институциональных основ ТС и ЕЭП с другими интеграционными объединениями, например с ЕС, но в то же время имеется и ряд различий, которые касаются, прежде всего, степени наднациональности и сфер компетенции. Структуры ТС и ЕЭП полномочны принимать обязательные для их участников решения. Тем не менее, каждое из представленных в их органах государств сможет воспрепятствовать неприемлемому для него решению, перенеся вопрос для рассмотрения на более высоком уровне, где оно может быть заблокировано. На основании изложенного можно констатировать, что ТС и ЕЭП, обладая некоторыми элементами наднациональности, остаются по существу усовершенствованным, но все же подобием СНГ — организации, основанной на принципе суверенного консенсуса государств-участников [20, c. 94]. Кроме того, решения органов, имеющих наднациональный статус, не обеспечены санкциями на национальных уровнях. В рамках ЕврАзЭС исполняемость решений оставляла желать лучшего, что, помимо всего прочего, связано с малоэффективным механизмом контроля. Практика других интеграционных организаций показывает, что политический механизм контроля исполнения решений не всегда эффективен даже в условиях сложившегося взаимного доверия и высокой правовой культуры [32, c. 8].

В целях повышения наукоемкости деятельности ЕАЭС представляются целесообразными организация при ЕЭК научно-исследовательского консультативного органа по проблематике международной экономической интеграции, а возможно, и учреждение специализированного института правовых проблем развития евразийской интеграции. Можно также спроецировать рекомендацию В. В. Заварзиной (рекомендации были сделаны в отношении ЕврАзЭС) по организации прохождения научной и учебной практики в органах управления интеграцией докторантов, аспирантов, студентов высших учебных заведений государств — членов ЕАЭС, занимающихся научной разработкой вопросов правового обеспечения интеграционных процессов, в ЕАЭС [16, c. 114].

В настоящее время в мире наблюдается тенденция развития органов управления интеграции в направлении передачи все больших полномочий сначала на межнациональный, а потом и на наднациональный уровни, формирования управляющих структур со все более четко определенными компетенцией и функциями, что прослеживается и в ЕврАзЭС, и в ЕАЭС.

1 января 2015 г. начал функционировать ЕАЭС, который будет представлять собой мощное наднациональное объединение. Данная трансформация повлечет за собой и дальнейшие изменения институциональной основы ТС и ЕЭП. Остается надеяться, что трудности переходного периода не повлияют на управляемость ТС и ЕЭП, положительно скажутся на проведении интеграционных процессов.

Таким образом, можно сделать следующие выводы.

1. За более чем 20-летнюю историю развития экономической интеграции постсоветского пространства интеграционные образования эволюционировали от зоны свободной торговли до ЕЭП. Это стало возможным за счет введения в организационно-правовой механизм обеспечения интеграции постоянно действующих органов управления (с постоянным действующим аппаратом управления) с элементами наднациональности.

2. Анализируя этапы формирования и развития институциональных основ интеграционных образований на постсоветском пространстве, можно сделать вывод, что в период развития таких интеграционных образований их институциональная система прошла путь от системы управления, использующей классические международно-правовые методы принятия решений, основанные на суверенном консенсусе государств, до исторически более оправданной модификации органов управления, сочетающей в себе как международно-правовые, так наднациональные методы регулирования правоотношений в сфере интеграции.

3. ЕАЭС и ТС в отличие от СНГ (которое не является наднациональной организацией) имеют явные признаки наднациональности (которые, тем не менее, могут быть нивелированы сведением механизма принятия решений неконсенсуальными методами до уровня консенсуса в случае категорического несогласия сторон с принимаемыми решениями). ЕврАзЭС, скорее всего, занимает промежуточное положение по данному критерию.

4. Вопросы разграничения сфер компетенций между организацией и ее членами, их детализация и конкретизация, а также поиск оптимального соотношения международно-правовых и наднациональных механизмов регулирования данных правоотношений, заключающихся, прежде всего, в механизме выработки решений органами интеграции, становятся ключевыми.

5. Необходимость снижения уровня принятия решений по отдельным специфическим вопросам оперативного управления интеграцией, придания им прямого действия, обязательной юридической силы и приоритета перед национальными актами видится
актуальной.

6. Положительный, равно как и отрицательный, опыт развития организационно-правовых структур ЕС (Европейских сообществ), МЕРКОСУР, организаций интеграции на постсоветском пространстве должен быть максимально обобщен, проанализирован и в обязательном порядке учтен в процессе совершенствования институциональной структуры ЕАЭС. В этой связи стоит согласиться с мнением Ю. Н. Кавешникова, что, сопоставляя институциональные структуры ЕС и ЕврАзЭС (предшественника ТС, а затем и ЕАЭС), «никоим образом нельзя ставить знак равенства между ''иная'' и ''плохая''», поскольку «…многие отличия вызваны объективными факторами и не могут считаться недостатками» [17, с. 20].

Список использованных источников

1. Барков, А. В. Правовой статус Евразийского экономического сообщества // Журн. рос. права. — 2003. — № 4. — С. 127—136.
2. Барковский, И. А. Некоторые аспекты правотворческой деятельности Содружества Независимых Государств / И. А. Барковский // Журн. междунар. права и междунар. отношений. — 2006. — № 4. — С. 9—14.
3. Бурганова, И. Н. Политическая интеграция на постсоветском пространстве: проблемы и перспективы: дис. ... канд. юрид. наук: 23.00.04 / И. Н. Бурганова. — СПб., 2006. — 189 л.
4. Выступление Президента Казахстана Н. Назарбаева в МГУ с лекцией «От идеи Евразийского союза — к новым перспективам евразийской интеграции» [Электронный ресурс] // Официальный сайт Президента Республики Казахстан. — 2014. — Режим доступа: <http://akorda.kz/ru/page/page_216601_vystuplenie-prezidenta-respubliki-kazakhstan-n-a-nazarbaeva-v-moskovskom-gosudarstvennom-universit>. — Дата доступа: 10.02.2015.
5. Гвозденко, Д. В. Межгосударственная торгово-экономическая интеграция как фактор экономического роста (на примере стран СНГ): дис. ... канд. юрид. наук: 12.00.10 / Д. В. Гвозденко. — М., 2004. — 212 л.
6. Гошин, В. А. Таможенное законодательство Таможенного союза: современное состояние и основные направления совершенствования / В. А. Гошин // Евразийская интеграция: экономика, право, политика. — 2013. — № 13. — С. 26—29.
7. Джамалдинов, С. А. Международные экономические договоры в рамках СНГ и их применение в правовых системах государств-участников: дис. … канд. юрид. наук: 12.00.10 / С. А. Джамалдинов. — СПб., 2005. — 196 л.
8. Договор об углублении интеграции в экономической и гуманитарной областях от 29 марта 1996 г. [Электронный ресурс] // Электронный фонд правовой и нормативно-технической документации. — Режим доступа: <http://docs.cntd.ru/document/1901125>. — Дата доступа: 13.03.2015.
9. Договор об учреждении Евразийского экономического сообщества от 10 окт. 2000 г. // Собрание законодательства Российской Федерации. — 2002. — № 7. — С. 2031—2038.
10. Договор о Евразийской экономической комиссии [Электронный ресурс] // Электронный фонд правовой и нормативно-технической документации. — Режим доступа: <http://docs.cntd.ru/document/902315502>. — Дата доступа: 13.03.2015.
11. Договор о Евразийском экономическом союзе [Электронный ресурс] // Евразийская экономическая комиссия. — Режим доступа: <http://www.eurasiancommission.org/ru/Lists/EECDocs/635375701449140007.pdf>. — Дата доступа: 13.03.2015.
12. Договор о зоне свободной торговли [Электронный ресурс] // Официальный сайт Исполнительного комитета СНГ. — Режим доступа: <http://cis.minsk.by/reestr/ru/index.html#reestr/view/summary?doc=3183>. — Дата доступа: 13.03.2015.
13. Договор о создании единой таможенной территории и формировании Таможенного союза от 6 окт. 2007 г. [Электронный ресурс] // Евразийский экономический союз. — Режим доступа: <http://evrazes.com/docs/view/75>. — Дата доступа: 13.03.2015.
14. Договор о создании Экономического союза от 24 сент. 1993 г. // Бюл. междунар. договоров. — 1995. — № 1. — С. 3—11.
15. Договор о Таможенном союзе и Едином экономическом пространстве от 26 февр. 1999 г. [Электронный ресурс] // Евразийская экономическая комиссия. — Режим доступа: <http://www.tsouz.ru/Docs/IntAgrmnts/Pages/Dogovor_26021999.aspx>. — Дата доступа: 13.03.2015.
16. Заварзина, В. В. Совершенствование международно-правового статуса таможенных союзов: дис. ... канд. юрид. наук: 12.00.10 / В. В. Заварзина. — М., 2009. — 202 л.
17. Кавешников, Н. Ю. Развитие институциональной структуры Евразийского экономического сообщества / Н. Ю. Кавешников // Евраз. экон. интеграция. — 2011. — № 2. — С. 19—35.
18. Калачян, К. К. Экономическая интеграция государств — участников Содружества Независимых Государств на фоне глобализации мировой экономики (международно-правовые проблемы): дис. ... канд. юрид. наук: 12.00.10 / К. К. Калачян. — М., 2003. — 170 л.
19. Кембаев, Ж. М. Международная экономическая интеграция: разновидности и некоторые основные закономерности / Ж. М. Кембаев // Журн. рос. права.— 2008. — № 10. — С. 109—117.
20. Кембаев, Ж. М. О правовых вопросах интеграционных процессов на евразийском пространстве / Ж. М. Кембаев // Современное право. — 2011. — № 9. — С. 90—98.
21. Королев, М. А. Наднациональность с точки зрения международного права / М. А. Королев // Москов. журн. междунар. права. — 1997. — № 2. — С. 3—20.
22. Лепешков, Ю. А. К вопросу о соотношении государственного суверенитета и наднациональности в международном праве / Ю. А. Лепешков // Беларусь в современном мире: материалы X Междунар. науч. конф., посвящ. 90-летию образования БГУ, Минск, 29 окт. 2011 г. / редкол.: В. Г. Шадурский [и др.]. — Минск: Изд. центр БГУ, 2011. — С. 91—93.
23. Манов, Б. Г. Принцип наднациональности в деятельности межгосударственных объединений / Б. Г. Манов // Вестн. межпарламент. ассамблеи. — 2000. — № 2 (25). — С. 140—142.
24. Михалева, Н. А. Правовые проблемы создания Союзного государства России и Беларуси / Н. А. Михалева // Государство и право. — 2002. — № 6. — С. 14—21.
25. О Договоре о Таможенном кодексе таможенного союза: решение Межгосударственного совета Евразийского экономического сообщества от 27 нояб. 2009 г. № 17 [Электронный ресурс] // Электронный фонд правовой и нормативно-технической документации. — Режим доступа: <http://docs.cntd.ru/document/902198438>. — Дата доступа: 13.03.2015.
26. Попов, М. С. Правовой статус международных экономических организаций: дис. … канд. юрид наук: 12.00.10 / М. С. Попов. — М., 2006. — 219 л.
27. Протокол о порядке вступления в силу международных договоров, направленных на формирование договорно-правовой базы Таможенного союза, выхода из них и присоединения к ним от 6 окт. 2007 г. // Бюл. междунар. договоров. — 2011. — № 7. — С. 8—10.
28. Ремезова, Н. А. Международно-правовые проблемы совершенствования экономической интеграции в рамках СНГ и ЕврАзЭС: дис. ... канд. юрид. наук: 12.00.10 / Н. А. Ремезова. — М., 2008. — 185 л.
29. Рыжов, В. Б. Международно-правовые модели региональных интеграционных объединений (на примере Европейского союза, МЕРКОСУР и ЕврАзЭС): дис. … канд. юрид. наук: 12.00.10 / В. Б. Рыжов. — М., 2007. — 231 л.
30. Статут Суда Евразийского экономического сообщества от 5 июля 2010 г. [Электронный ресурс] // Суд Евразийского экономического сообщества. — Режим доступа: <http://sudevrazes.org/main.aspxqueguideq19121.html>. — Дата доступа: 13.03.2015.
31. Стоякин, С. Г. Международно-правовые проблемы интеграции государств — участников Содружества Независимых Государств: дис. ... канд. юрид. наук: 12.00.10 / С. Г. Стоякин. — М., 2008. — 166 л.
32. Убайдуллоев, М. Об основных направлениях деятельности Межпарламентской ассамблеи Евразийского экономического сообщества и перспективах ее развития: докл. на заседании Бюро МПА ЕврАзЭС, 31 окт. 2007 г. // Евразийская интеграция: экономика, право, политика. — 2008. — № 3. — С. 6—9.
33. Устав Содружества Независимых Государств [Электронный ресурс] // Официальный сайт Исполнительного комитета. — Режим доступа: <http://www.cis.minsk.by/page.php?id=180>. — Дата доступа: 13.03.2015.
34. Шибаева, Е. А. К вопросу о наднациональности межправительственных организаций универсального характера / Е. А. Шибаева // Москов. журн. междунар. права. — 1992. — № 4. — С. 42—47.
35. Шумский, Н. Н. Институциональные механизмы интеграции в Содружестве Независимых Государств / Н. Н. Шумский // Журн. междунар. права и междунар. отношений. — 2014. — № 1. — 80—87.
36. Шумский, Н. Н. Интеграция постсоветских государств: возможности и перспективы развития / Н. Н. Шумский // Белорус. журн. междунар. права и междунар. отношений. — 2000. — № 3. — С. 85—95.
37. Шумский, В. Н. Формирование нормативно-правовой базы СНГ / В. Н. Шумский // Журн. рос. права. — 1998. — № 9. — С. 41—46.
38. Ярышев, С. Н. Сравнительно-правовой анализ интеграционных механизмов в рамках Европейского союза и Евразийского экономического сообщества / С. Н. Ярышев, Е. Т. Байльдинов // Москов. журн. междунар. права. — 2014. — № 4. — С. 59—73.


Если заметили ошибку, выделите фрагмент текста и нажмите Ctrl+Enter

Сообщество

  • (029) 3222740
  • Этот адрес электронной почты защищён от спам-ботов. У вас должен быть включен JavaScript для просмотра.
© 2025 Международное общественное объединение «Развитие». All Rights Reserved.